Его тыквенный пирожок (ЛП) - Райли Алекса - Страница 11

— Только один раз?

— В ванне? Da. — Я улыбаюсь. — Но в нашей постели ты получишь куда больше.

— В нашей постели? — Она повторяет, будто пробуя эти слова на вкус. Я киваю. Она закрывает глаза. — Всё происходит так быстро…

Я пожимаю плечами, крепко обнимая её.

— Быстро — это хорошо. Медленно — скука. — Я слегка поднимаю её и вновь опускаю на себя. — Ты моя.

Глава 13

Пампкин

Как можно тосковать по человеку, с которым рассталась всего час назад? Миллер сказал, что должен уладить дела с семьёй — я понимаю это, правда. Но понимание не мешает тоске.

Праздничные выходные в самом разгаре, а он так и не сказал, придёт ли на ужин вместе с братом. Теперь, когда мы вместе, разве не естественно проводить такие дни вдвоём? Будь моя воля, я бы не покидала его постель до конца недели.

— Перестань прятаться в ванной, — стучит Куки в дверь.

— Она не заперта, — отзываюсь, даже не глядя.

Я и не прячусь — от сестры это бесполезно. Она всё равно добьётся своего.

— О! — Она врывается внутрь, опускается на крышку унитаза и наблюдает за тем, как я аккуратно заплетаю косу. Мы ещё должны успеть за покупками и начать готовить к завтрашнему ужину, а я не хочу, чтобы волосы мешали. Интересно, сколько еды могут съесть двое здоровенных русских?

— Ну? — поднимает бровь Куки, не сводя с меня глаз.

Щёки предательски розовеют, и ей этого вполне достаточно. Она сдавленно визжит от восторга, пока я не заставляю её заткнуться. Мне несложно поделиться с сестрой тем, что происходило между мной и Миллером ночью, но родители — другое дело. Уверена, они уже всё поняли, ведь домой я вернулась только утром, но это ещё не повод устраивать семейные признания.

— Пойдём, расскажешь всё по дороге. — Я киваю, и мы торопливо одеваемся.

Мы почти у порога, когда с кухни раздаётся мамино:

— Если тот молодой человек, которого мы вчера видели, придёт — нам, пожалуй, стоит испечь ещё парочку пирогов. — Она улыбается, зная, что попадает в цель.

— Я его пригласила, но он так и не дал точного ответа, — отвечаю. Когда мы вышли из самолёта, всё было сумбурно, и он не вернулся к разговору.

— Ну так спроси. — Мама вновь исчезает в кухне. — У нас всегда еды с избытком, всем хватит. — Кажется, мама тоже за Миллера.

— Я не могу просто взять и спросить, — шепчу Куки, выходя за дверь. — Всё изменилось. Я больше не просто милая девочка — теперь мы... вместе.

Вместе? Видимо, да. Я позволяю ему владеть моим телом, не задумываясь о защите. Это может быть глупо и наивно, но я ему доверяю. Пусть кто-то считает это безумием — мне всё равно.

— Ты за рулём, — протягивает Куки ключи от своего пикапа. Конечно. Я её знаю как свои пять пальцев. Пока пристёгиваюсь, она уже роется в моей сумочке в поисках телефона.

— Ага, он писал. Скучает. — Она глядит на экран. — И сделал это через полчаса после того, как тебя отвёз.

Я знаю. Я ведь ему ответила. Гляжу на неё — она что-то печатает, но я не успеваю прочесть. Пошёл снег, мне надо следить за дорогой.

— Что ты там пишешь? — спрашиваю, когда телефон вновь звенит.

— Он придёт на День благодарения. — Бабочки в животе взмывают в воздух. Я ещё ни разу не приглашала мужчину домой к родителям.

— Напиши, пусть возьмёт с собой брата.

— Ты пытаешься свести нас? — Она моментально настораживается, а я лишь закатываю глаза. Что в этом такого?

— Нет. Просто они близнецы, всё делают вместе. Если у Миллера нет планов, у его брата, скорее всего, тоже.

— Ладно. — Она с сомнением смотрит на меня, но всё же отправляет сообщение. Мы с ней не близнецы, но наша связь не менее прочна, чем у Миллера с Фростом.

— И что теперь? — интересуюсь, замечая, что она продолжает печатать. Светофор красный, и я тянусь за телефоном.

— Я спросила, вы вообще в эксклюзивных отношениях? Спрашивать «он тебе парень?» как-то странно, когда тебе за двадцать.

— В Миллере нет ничего «мальчикового». — Вздыхаю. Желание вспыхивает во мне снова. Что он сделал со мной? Я не знаю. Но теперь моё тело принадлежит ему.

— Держи. — Куки возвращает мне телефон. — Кажется, он только что пригрозил смертью любому, кто к тебе прикоснётся.

Я смеюсь, убирая телефон в сумочку.

— Он просто дразнится... Наверное. — Хотя, зная русских, они говорят то, что думают, и делают то, что говорят.

Никогда бы не подумала, что могу возбуждаться, стоя перед мужчиной на коленях. Но Миллер пробудил во мне это. После того, как он высадил меня утром, я пыталась довести себя до оргазма в душе — безуспешно. Он испортил меня.

— Припаркуйся тут. Тут куча милых лавочек, и перекусим заодно. — Это полезно — отвлечься от мыслей о Миллере и просто побыть с сестрой.

— Ты всерьёз подумываешь вернуться сюда? — спрашивает Куки, пока мы идём по улице. Она хочет, чтобы я сама приняла это решение, даже если очень ждёт моего возвращения.

— Зарплата меньше, зато мы сможем чаще быть вместе, — отвечаю. Мне тяжело быть вдали от семьи.

— Или вообще жить вместе.

В голове тут же всплывает Миллер. А если... переехать к нему? Слишком рано, я знаю. Но эти мысли уже пускают корни. Куки хватает меня за руку и замирает. Она указывает на ресторанчик через дорогу. Я поворачиваюсь — и замираю.

Это Миллер. Без сомнений. Но сердце сжимается, когда я вижу, как женщина прижимается к нему и обнимает. Она берёт его лицо в ладони, наклоняется... и я отворачиваюсь.

— Не спеши с выводами, — шепчет Куки.

И именно в этот момент я понимаю, как глубоко увязла. Я влюблена. Сильно. Без остатка. И мне больно. А если я полюблю его ещё сильнее? А если он разобьёт мне сердце?

— Поехали домой, — говорит Куки, и я лишь молча киваю.

— Испечём пироги сами. Будет весело.

Понятия не имею, что только что произошло. Но одно знаю точно: моё сердце нужно беречь.

Глава 14

Миллер

Я не хотел отпускать Пампкин этим утром. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы мы оба покинули её родительский дом. Если бы не встреча с нашими родителями, я бы не отпустил её вовсе. Но Фрост и я должны были закончить то, что давно откладывали.

— У тебя вид, как у кота, который только что съел канарейку, — замечает Фрост, когда я подъезжаю к его дому. Сегодня я за рулём — хочется самому решать, как долго это всё продлится.

— Я наелся, — бросаю я по-русски, и он на секунду замирает, всматриваясь в меня.

Я не хотел отпускать Пампкин этим утром. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы мы оба покинули её родительский дом. Если бы не встреча с нашими родителями, я бы не отпустил её вовсе. Но Фрост и я должны были закончить то, что давно откладывали.

— У тебя вид, как у кота, который только что съел канарейку, — замечает Фрост, когда я подъезжаю к его дому. Сегодня я за рулём — хочется самому решать, как долго это всё продлится.

— Я наелся, — бросаю я по-русски, и он на секунду замирает, всматриваясь в меня.

— Ты влюбился? — спрашивает он наконец.

Я киваю. Он качает головой.

— Дурак.

— Завидуешь. — Я отвожу машину от обочины. Он отворачивается, уставившись в окно.

— Ты закончишь дни несчастным стариком, а я не хочу быть свидетелем этого. — Он резко опускает окно, впуская в салон ледяной воздух.

Я не отвечаю, позволяя ему выплеснуть злость. Его руки сжаты в кулаки на коленях.

— Разве мы не поклялись никогда не жениться?

— Мы были детьми, — напоминая, я всё же понимаю его боль. Но он только мрачно качает головой.

— Я не могу дать тебе своё благословение.

— Можешь. И дашь.

— Не дашь. — Он бросает на меня тяжелый взгляд, пока мы стоим на светофоре.

— Дашь, — спокойно повторяю. Мы встречаемся глазами — нам не нужны слова. — Ты знаешь, что дашь.