Системный Творец III (СИ) - Сорокин Александр Сергеевич - Страница 2

Его слова бились в моем сознании, как птицы о стекло. Лес. Война на три фронта. Смертоносная Инициация. Лазутчики Высших Миров. Все было гораздо хуже, чем я мог предположить. Мой город был всего лишь крошечной песчинкой в жерновах мировой катастрофы.

И именно это осознание заставило меня говорить. Голос прозвучал чужим, но твердым.

— Я хочу попросить тебя об одолжении.

Вальтер с интересом склонил голову.

— В пределах моих полномочий и разума, я сделаю все, что смогу.

— Сколько обычно длится Инициация? Сколько времени она занимает?

— Всё индивидуально. От нескольких мгновений… до нескольких часов. Максимальное зафиксированное время пребывания в процессе — двое суток. После этого человека считают погибшим.

— Тогда я прошу вот что. — я выдохнул, чувствуя, как сердце замирает в груди. — Позволь мне пройти Инициацию первым. И дай мне три дня. Если за три дня я не вернусь… тогда делай с остальными то, что должен. Но пока я там, никто другой в городе не должен проходить ритуал.

Вальтер замер. Его пронзительный взгляд изучал мое лицо, словно пытаясь найти скрытый смысл или обман.

— Три дня… Нестандартно. На каком основании?

— На основании того, что я твой племянник. — с горькой иронией произнес я. — И на основании того, что у меня есть… кое-какие соображения. Возможно, я смогу найти там то, что вы годами ищете снаружи.

Он долго молчал, его пальцы барабанили по колену. Наконец, Вальтер медленно кивнул.

— Хорошо. Я объявлю об этом завтра. Три дня. Ни минутой больше. Но предупреждаю, Макс… Шансов у тебя мало. Статистика — вещь неумолимая.

— Я уже должен быть мертв, дядя. — хрипло произнес я, поднимаясь с дивана. — Несколько раз. А я всё еще здесь.

На этом наш разговор закончился. Вальтер вышел из дома так же бесшумно, как и появился, растворившись в ночи. Я постоял несколько минут, опираясь лбом о прохладный косяк двери, пытаясь привести в порядок разбегающиеся мысли. Сгреб в охапку бревна «Живой Древесины» и побрел обратно в мастерскую к Орну.

Старик сидел на своем рабочем стуле. Он вздрогнул, когда я вошел.

— Макс? Что случилось? Ты словно призрака увидел.

— Хуже. — я с грохотом бросил бревна на пол. — Имперский системщик. Вальтер. Он… приходится мне дядей. Братом моего отца.

Орн вытаращил на меня глаза. Его лицо, обычно жилистое и выразительное, превратилось в маску удивления и ужаса. Он медленно покачал головой, беззвучно шевеля губами. Казалось, слова никак не приходили ему в гллову. Наконец, он прошептал:

— Матерь богов… Значит… вот откуда…

— Откуда что? — резко спросил я.

— Ничего. — он отмахнулся, снова поникнув. — Просто… теперь многое становится на свои места. И что это значит?

Я рассказал ему всё. О смерти Первого Игрока, об истинной причине опасности Инициации, о войне миров и о моей просьбе. Когда я закончил, в мастерской повисла гнетущая тишина.

Орн сидел, опустив голову на руки. Он выглядел разбитым и постаревшим на десяток лет.

— Идиот. — тихо прошептал старик. — Отчаянный, благородный идиот. Лезешь в пасть дракона, чтобы спасти овец.

— У меня нет выбора, Орн. Или я попробую, или завтра здесь начнется бойня. Я видел, как проходила Инициация, поэтому не могу допустить, чтобы Лина, бабушка Аглая… ты… исчезли.

— Я знаю, — он поднял на меня взгляд, в котором плескалась неизбывная печаль, — и принимаю твой выбор. Ты мой ученик… почти сын. Я не могу тебя остановить.

Он тяжело поднялся, отшвырнул ногой какую-то непонятную заготовку, над которой работал.

— Всё. На сегодня хватит. Идем домой. Тебе нужно выспаться. Перед… боем.

Мы молча потушили свет и вышли. Ночь оставалась такой же тихой и зловещей. Шагая в полной тишине, каждый из нас погрузился в свои мрачные размышления. Дома я тут же рухнул на кровать, провалившись в тяжелый, без сновидений сон, словно в черную бездну.

Утро наступило слишком быстро. Серое, безрадостное, оно ворвалось в окно с карканьем ворон. Я встал, чувствуя себя разбитым, словно не спал ни минуты. Внутри — пустота и холод. Решение было принято, пути назад не оставалось.

Я взял с собой на всякий случай кусок бечевки, надел свою лучшую, пусть и поношенную одежду: чистую рубаху и крепкие штаны. Не ради ритуала, нет. А для себя. Чтобы чувствовать себя… собой. Воином, а не жертвой, обреченной на заклание.

Орн, уже одетый и молчаливый, ждал меня у двери. Мы вышли. Воздух был холодным и густым, пахло дымом и страхом.

Едва мы свернули на главную улицу, как из переулка показалась Лина. Увидев нас, она ускорила шаг, ее лицо было бледным, а под глазами залегли темные тени. Рядом с ней шла ее мать — женщина с такими же глазами. За ними тянулась целая вереница ребятишек: двое мальчишек и совсем крошечная девочка. Я впервые видел ее семью в полном составе. Оказалось, что отца у них нет. Лишь мама, державшаяся с удивительным, гордым достоинством, и четверо детей. Семья была большая, и, что было видно невооруженным глазом — бедная. Одежда на них была поношенной, но чистой, лица — худыми. Впрочем, в нашем районе иначе и не бывало.

Лина молча подошла и взяла меня за руку. Ее пальцы были ледяными и мелко дрожали. Я сжал их в ответ, пытаясь передать хоть крупицу уверенности, которой у меня не было.

Когда мы приблизились к дому бабушки Агаты, она уже ждала нас на крыльце, опираясь на резную палку. Ее проницательный взгляд скользнул по мне, по Орну, по семье Лины, и, не произнеся ни слова, она присоединилась к нашей маленькой процессии, встав рядом со стариком.

Так, безмолвной и сплоченной группой, мы и двинулись к центральной площади. К месту, где решались судьбы. К статуе Топора.

Площадь гудела от людей. Здесь собрались все, кто еще оставался в городе — те, кто не ушел с баронессой Лирель или с «Когтем». Я узнавал лица: дровосеков, женщин с рынка, стариков, детей. Все они были испуганы и напряжены. Воздух дрожал от приглушенных разговоров, всхлипов и шепота молитв. Пахло потом и страхом.

Городская стража стояла в стороне, выстроившись в шеренги. Но даже на их лицах не было привычной суровости. В их глазах, обращенных к толпе, читалась собственная боль. Они видели своих друзей, соседей, семьи.

У подножия статуи Топора, на невысоком импровизированном помосте, стояли двое: капитан и Вальтер. Горст, бледный и скованный, казался тенью своей прежней мощи. Вальтер же, как всегда, был холоден и бесстрастен, словно скульптура изо льда.

Мы с Орном, Линой, ее семьей, и бабушкой Агатой втиснулись в толпу, стараясь занять место поближе. Я чувствовал на себе десятки взглядов — полных страха, немого вопроса, слабой надежды.

Прошло еще несколько минут, пока на площадь подтянулись последние запоздавшие. Капитан Горст сделал шаг вперед. Площадь затихла, затаив дыхание.

— Жители города! — его голос, обычно такой громовой, сейчас звучал хрипло и надломленно. В нем не было силы, лишь констатация ужасного факта. — Вы все знаете, почему мы здесь собрались. Имперский указ обязателен к исполнению. Прибывший системщик… проведет обряд Инициации. — он сглотнул, с трудом подбирая слова. — Это… необходимо для выживания Империи. Для нашей общей… защиты.

Капитан не смог говорить дальше, а просто отступил на шаг, уступив место Вальтеру. В его глазах читалось полное бессилие и горечь.

Вальтер вышел на край помоста. Его безжизненный взгляд скользнул по замершей толпе. Казалось, он вот-вот произнесет свою отточенную речь о долге и необходимости. Но имперец сказал нечто иное.

— В порядке исключения, — его усиленный голос прорезал гнетущую тишину, — и в соответствии с моими чрезвычайными полномочиями, процедура Инициации в данном населенном пункте будет изменена.

По толпе пронесся недоуменный ропот. Горст резко повернул голову, на его лице застыло изумление.

— Первым, кто пройдет Инициацию, будет Макс, ученик резчика Орна. — Вальтер неспешно произнес мое имя, и сотни глаз устремились на меня. — Ему будет предоставлено три дня. Если за это время он успешно пройдет испытание и вернется, остальные жители города будут освобождены от обязательной Инициации. Империя сочтет свою потребность в новых кадрах с данного места удовлетворенной.