Чужой наследник 7 (СИ) - Коган Данил - Страница 3

— Мы и так его возвращать собирались. Отлично. Борис Викторович. Звоните Зотову. Порадуйте партнера. А то, он вчера на то, что мы Гольца позвали, кажется, напрягся.

— Да дурак ваш Зотов. Предынфарктное состояние ему что шутки? Ему отличного целителя подогнали, а он выпендривается.

— Все заканчиваем трепаться. Борис Викторович. Время звонить партнеру. Оксан. Что у тебя еще. Я же вижу, что распирает.

— А ты новости глянь, Олег. Сам все поймешь.

Глава 2

А вместо сердца, пламенный мотор

Новости порадовали. Не на шутку разгоревшийся конфликт начали оперативно тушить всем миром. Шутка ли, «пожарниками» выступили пять кланов из восьми, при учете, что два из оставшихся — участники конфликта. Так что здесь у нас?

Заявление императора. Так. Плохиши — рубины, жертвы — изумруды, а-та-та, Кабинет не позволит. Немедленно пресечь. Все вместе. Ура, императору!

Декларация от имени Совета князей. Всего одиннадцать подписей из пятнадцати. Нет Жестковых, рода Шуйских и двух кланов-соперников, естественно. Бла-бла-бла. Клан изумруд обратился. Бла-бла недопустимо. Шмяк-тряк, единым фронтом. Двумя третями утверждает… Миротворческая операция… Та же часть тела, что и в заявлении Алмазного дворца только сбоку.

Хм. Клан Изумруд, значит, обратился к императору. Интересно, как они Калинину руки выкручивали, что он согласился. Клан теперь репутацию долго будет отмывать. С рубинами все ясно. На них всех собак повесят. Вместе с покойной Муму.

Несмотря на боевой потенциал клана против пяти других, из которых два — алмазы и аметисты, они не выстоят. Хотя, если Орлов по-настоящему полезет на рожон, и вытащит из рукава несколько магистров магии крови, крупномасштабных разрушений и потерь не избежать. А если подумать — рубины, в принципе, костяк любой пехоты в Ожерелье. Конечно, рубин-маг крови — это просто генетическое наследие. А не принадлежность к клану. Но и клановых союзников и сочувствующих много служит в имперских войсках. Так что Орлов имеет реальную возможность устроить всем похохотать, перед тем как проиграет.

Или вот то, что Жестковых — сапфиров не взяли в дружную команду умиротворяторов еще один тревожный знак. Если бы дело было четыреста лет назад, я бы сказал, что клану вынесено молчаливое порицание трона. Следующий шаг обычно — массовые казни. Но по нынешним демократическим временам, может, они сами решили в стороне остаться.

С родом Шуйских-то все понятно. Они единственные, кого поимеют за попытку сменить династию. И не за саму попытку, а за предательство родичей по камню. И император, и глава клана Алмаз наверняка были в ярости. Сегодня род голосует не вместе с родственниками, завтра секретами камня торговать начнет. В мое время их бы уже вырезали под корень, за такие моральные кульбиты. Но и сейчас, полагаю, от наказания они не уйдут. Никто не любит предателей. Одно дело, грызня между кланами. Она всегда была и будет. И совсем другое — предать родственников. Я так-то человек незлобивый, но в мое время за такое «кровавого орла» мерзавцам взрезали. И правильно делали.

Ладно. Меня это все не касается напрямую. Новости и впрямь позитивные, если на короткой дистанции смотреть. А если на длинной, то давно уже понятно, подгнило что-то в нашем Ожерелье. И пока эту гниль не вычистить, разложение продолжится. И действовать жестоко, как встарь, сейчас нельзя. Публичные казни и телесные наказания уже не в тренде. Да и не всегда такое и «какраньши» помогало, будем честны.

— Ну что? Заводим? — Иван, все так же покрытый с ног до головы солидолом, по-хозяйски осматривал скелет «Гиппопотама», выкаченный из ангара.

— Давай. Силе помолясь. Полезли. — Ответил я. — Ефим Алексеевич, — обратился я к Черепанову, — Профессионалы и начальство — вперед. Вторую лестницу наш кулибин не починил.

Черепанов хмуро зыркнул на меня и пополз по металлической лестнице в кабину, которой вернули бронирование. Не нравится ему мой юмор. Он, кажется, думает, что я над ним посмеиваюсь. И зря. Я нашего инструктора вполне уважаю, как профессионала в своем деле. А ерничаю по привычке.

— Вань, ты последний, как самый скользкий. — Заявил я Ване. — После тебя ступени станут непроходимыми.

— Ты бы сам часами покопался внутре такой дуры, твоя светлость, я бы на тебя поглядел тогда.

— Факты говорят. Ты сам-то, кстати, не знаю, перчатки и ботинки переодень. Реально сорвешься и шею себе сломаешь. А инструктору потом отписки писать.

— Злыдня ты, Олег Витальевич. Че я с тобой связался. Сидел бы дома щас…

— Ага. Конечно. Торчал бы в мастерской своей, машины богатеям перелицовывал. Но за гораздо меньшие деньги.

— Эт правда. Единственное, что в тебе есть хорошего, это твой кошелек.

— Эй! И еще мои прекрасные глаза! — Я вытаращил обозначенные органы зрения в сторону Ивана. Мы оба одновременно заржали.

Черепанов между тем нырнул в кабину, и я полез за ним. За мной пополз Ваня, действительно сменив перчатки на свежие и переодев бахилы.

Черепанов устроился на месте пилота, Ваня на рабочее место механика, а я притулился на сиденье стрелка, коих в кабине было сразу два. Я постарался расположиться так, чтобы видеть, что делает Черепанов.

— Ключ. — Коротко бросил Черепанов. Вставил шестигранную фиговину в гнездо, повернул и нажал кнопку на приборной панели.

Мех слегка дрогнул. Мягко заурчал реактор. Приборная панель ожила. Стрелки на круглых циферблатах дернулись в пароксизме служебного рвения и застыли в зеленых зонах.

— Дизель. — Взревел двигатель. Машину затрясло мелкой дрожью. Разговаривать стало совершенно невозможно, и я поспешно застегнул на голове шлемофон.

— Проверка систем. — Прогудел в наушнике голос Черепанова.

Иван отозвался:

— Связь есть. Масло, порядок. Давление в гидравлике. В норме. Топливо — сорок километров. Ресурс реактора — девяносто девять. Сенсорные системы отключены. Оружие и боеприпасы отсутствуют. Сигналы о неисправностях отсутствуют. Движение возможно.

— Встаем. — коротко прокомментировал Черепанов.

Стрелки на панели гидравлики качнулись в оранжевую зону. Фигурка меха на одном из экранов, болтающаяся в нескольких плоскостях, накренилась и задрожала. У меня возникло и пропало ощущение падения в животе. Пейзаж вокруг резко пошел вниз. Почти неслышно за ревом двигателя, лязгнули, распрямившись, четыре ноги-опоры.

— Доклад! — опять Черепанов.

— Давление в норме. — Ответил Иван. Одна опора запаздывает почти на секунду. Рекомендую отложить испытание.

— Не ссы, кадет. До контрольной точки дохромаем. В крайнем случае застрянем на полигоне. Проверка механики. Потом начинаю движение. Технику доклад, по мере обнаружения неисправностей. Стрелкам смотреть в оба!

Разыгрался старый пень. Героем войны за село Зарубкино себя почувствовал.

Я смотрю, но не вокруг, а на то, что творит Черепанов. Тяжелый мех управляется совсем не так, как легкий. Одна рука Черепанова одета в пилотскую перчатку, покрытую кучей проводков, контактов, индикаторов. Запястье жестко закреплено параллельно подлокотнику кресла. Кисть в специальном углублении. Движение меха эмулируется именно левой перчаткой. Забавное зрелище, будто ребенок в «слоника» играет.

Вторая рука оперирует со множеством рычагов и кнопок, справа от пилота. Под лязг цепи кабина поехала вправо. Совершила полный круг и вернулась, теперь уже против часовой, на прежнюю позицию. Башня над нами и боковые башни тоже прокрутились вокруг себя.

— Левую боковую блокирую. — Доложил Иван. — Клинит. Чего вы ими крутите, Ефим Алексеевич. Я их даже не смотрел особо.

— Вот то-то и оно. Халтурщик. Ладно. Двигаем. Все пристегнулись? — Он быстро оглядел кабину. — Олег! Пристегнулся, живо!

Я со вздохом застегнул неудобный брезентовый ремень. Черепанов из породы людей, которым легче дать, чем отказать. Ваня, смотрю, надулся на халтурщика. Отличный у нас экипаж машины боевой получился. Зануда, клоун и халтурщик. Эх, прокатимся!