Я – король Баварии – 2. ((Не самый бедный Людвиг)) (СИ) - Тарханов Влад - Страница 14

Ну вот и началось движение армии. Король посмотрел на часы — ровно в четыре часа, как по приказу, колонны авангарда из кавалерии (гусары и драгуны) стали покидать место, когда-то бывшее лагерем и устремились по дороге на Дрезден. За ними шла пехота и артиллерия — выдвигались ровными колоннами основные силы армии, которые прикрывал конный арьергард. И только за этими колоннами должны были медленно двинуться обозы, сопровождаемые своей охранной (большей частью из инвалидных команд). Озаботился Биттенфельд и о боковом прикрытии — те же разъезды гусар сопровождали основные силы на некотором расстоянии, прикрывая движение пехотных колонн.

Море людей, ощетинившееся оружием, двигалось по воле своего монарха и чувство собственного величия, по приказу приведшего эту силу в действие переполняло прусского монарха. Ничто не могло сломить эту силу! Стройные ряды пехоты в полевой форме (не парадной, как на вчерашнем смотре) выглядели не менее грозно. Мощь артиллерии, грозные кавалеристы — все было возложено на алтарь Бога Войны. И разве эти жертвы не принесут главного — победы?

Чтобы не глотать пыль Вильгельм со свитой и охраной из гвардии направился по небольшой боковой даже не дороге — тропе, которая петляла меж холмов, тем не менее, она должна была вывести его и свиту ближе к арьергарду. Но тут Его Величество заметил на соседнем холме группу из нескольких местных пастушков. Раскрыв рты, мальчишки наблюдали за движением человеческой стальной ленты, в которую как по мановению волшебника превратилась королевская армия. Собаки, охранявшие отары овец, поджав хвосты пасти не решались открыть. В великолепном настроении король проезжал мимо этого пригорка с пастухами и их отарой, когда один из них, видимо, самый решительный, конечно же, не узнав короля, но понимающий, что перед ними какие-то важные персоны, срывающимся детским голоском прокричал:

— Что это такое, господа хорошие? Что происходит?

Вильгельм обернулся, посмотрел на мальчишку, усмехнулся, его бакенбарды воинственно топорщились, и прокричал в ответ, прежде чем пустить коня галопом:

— Это война, мальчик! Это война!

Глава сорок восьмая

Закон Мерфи в действии

Глава сорок восьмая

Закон Мерфи в действии

Граница австрийской империи. Проход Шлюкенау

28–30 июня 1862 года

(Вильгельм I в сопровождении Бисмарка и Мольтке Старшего)

Прусский монарх обязан уметь воевать. С самого своего рождения королевство обязано именно военному духу тевтонов, покорявших славянские племена и именно из этого сплава — германского духа и славянского упорства выковали крайне милитаризованное государство, отстаивающее право на существование железом и кровью. Единственно престижной карьерой в высшем свете Берлина считалась карьера военного. Без прохождения службы в армии или на флоте занять сколь либо значимый государственный пост было из области фантастики. И самым ярким воплощением сего военного духа был король Вильгельм. Хотя его карьера закончилась в звании генерал-полковника (и генерал-фельдмаршалом себя король не делал, сама скромность!) но на фельдмаршальской должности! И в военном деле Вильгельм разбирался досконально. Утверждали, что всеми военными кампаниями руководил Мольтке. Это было неправдой. Именно за монархом было окончательное слово, на нем и ответственность за принятые решения.

В четыре часа пополудни двадцать первого июня посол Пруссии в Саксонии вручил правительству страны ультиматум, по которому Саксония должна была присоединиться на прусских условиях в состав новой Единой Германии. За королевством оставалось формальная независимость, но все властные полномочия переходили Берлину. На раздумья отводилось двенадцать часов, но наглые требования Берлина были отвергнуты уже через три часа, а в саксонскую армию полетел сигнал о готовности к войне. Поэтому, когда Эльбская армия вошла на землю Саксонии, отступающие защитники королевства стали отходить к Дрездену, взрывая мосты через реки — Эльбу и ее притоки. Это надолго прусскую армию не задержало — саперные части были готовы к тому, что противник попытается уничтожать переправы и восстановления их провеливесьма и весьма оперативно. Так что двадцать пятого Вильгельм вошел в Дрезден, который покинули королевская семья и правительство. Кронпринц Альберт Саксонский возглавил армию, которая медленно отходила на соединение с австрийским корпусом. Самые почтенные горожане преподнесли королю захватчиков ключи от города, что спасло Дрезден от разграбления, но контрибуцию Вильгельм наложил немалую. Пруссаки точно знали финансовое состояние столицы Саксонии, возможности его богатых граждан, поэтому требования их оказались подъемными, но весьма и весьма болезненными[1]. Дав войскам небольшую передышку, затянувшуюся на несколько дней (Мольтке настаивал на том, чтобы подтянуть оставшиеся две армии в Богемию, поскольку считал, что синхронные действия всех трех соединений основа грядущей победы), ранним утром двадцать восьмого полки Эльбской армии выдвинулась в сторону прохода Шлюкенау[2]. Это узкая долина меж высоких холмов (фактически в этом месте соприкасались Рудные горы и Исполинский горный хребет — Крконоше, наиболее высокую часть Судет) по которой проходила более-менее приличная дорога, но пройти возможно было только одной колонной.

Длинной лентой вытянулись войска, которые под вечер упёрлись в неожиданно возникшую укрепленную позицию перед городком Шлюкенау. Эти сооружения разведка пруссаков почему-то проморгала. Центром оборонительных порядков стал довольно высокий холм, на котором расположилась артиллерия противника, судя по всему — они принадлежали саксонцам, которые стали лагерем под Шлюкенау. С обоих сторон от холма выстроились редуты, с пушками и стрелками, перед которыми и в проходах между ними оказались устроены флеши и глубокие окопы с блиндажами. Поросшие густым лесом холмы по обоим сторонам от дороги прикрыты засеками, за которыми прятались стрелки.

— Что вы думаете, Мольтке? — обратился король на срочно собранном вечером военном совете к начальнику Большого Генерального штаба.

— Как-то слишком быстро саксонцы остановили ретираду. Может быть, они уверены, что на этой позиции смогут нас задержать и дождаться подхода австрийцев? — спокойно ответил Хельмут фон Мольтке.

— В любом случае, позиция у них тут достаточно прочная. Но не настолько, чтобы мы ее не прорвали. Думаю, нам надо завтра подтянуть артиллерию и постараться сравнять укрепления противника с землей, после чего начать общее наступление. К сожалению, из-за рельефа местности мы лишены возможности совершить обходной маневр. Так что ничего кроме как атаковать в лоб нам не остается. Кроме того, завтра тут появится подкрепление — сводные батальоны и эскадроны гвардейцев. Австрийцы если и подойдут, то через два-три дня, не ранее.

Вильгельм кивнул головой. Действительно, он считал, что гвардия не должна отсиживаться в тылу. Каждый гвардейский полк, состоявший из четырех батальонов и пяти эскадронов формировал по одному сводному подразделению, которые отправились в Эльбскую армию. В Берлине же сформировали резервные части (по одному батальону и эскадрону на полк) так что численность гвардейского корпуса осталась прежней. Впрочем, по планам командования, гвардия должна усилить то направление, которое стало бы критичным.

Командиры получили диспозицию на будущее сражение, но Вильгельм не подозревал, что против него стал действовать закон Мерфи[3], еще не сформулированный в этом времени. Но от этого действовать он не переставал. Эту ночь прусский король провел как-то слишком сумбурно. Обычно перед сражениями он оставался спокоен, даже на едине с собой не волновался. Не имел на это права. Но в ночь на двадцать девятое все ему мешало: и как-то неудобно постелили ложе, и не смотря на разгар лета, ему почему-то было холодно, и пришлось приказать денщику принести теплое одеяло. И даже укрывшись, и угревшись никак не мог заснуть, забывшись коротким сном около двух часов ночи.