Система становления (СИ) - Демидов Джон - Страница 24

Их главной задачей будет доставка всего этого до границ данжа, а потом боевой группе будет достаточно просто поднять всё это, и активировать перенос. Пусть лучше они внутри данжа будут таскать боеприпасы как муравьи, чем глупо гибнут из-за элементарной нехватки патронов.

Так же не нужно страдать излишним героизмом. Можно загнать в данж 10 человек? Значит в него ДОЛЖНЫ быть загнаны десять человек, понятно?

— Понял. Проработаем, — кивнул Алексей Петрович, и сделал очередную пометку в своём блокноте.

Роман Григорьевич тем временем откинулся на спинку кресла, и спросил:

— Что удалось выяснить про место падения того самого метеорита?

Полковник после этого вопроса буквально воспрянул духом, и сказал:

— Нам крупно повезло, что эм… метеорит упал в Балтийское море на территории наших вод. В тот регион был сразу же направлен эсминец, оба сторожевых корабля и два корвета.

Так же в боевой готовности находится 689-й гвардейский истребительный авиационный полк, базирующийся в Чкалове, и при малейшем поползновении на территорию наших вод в воздух поднимаются несколько звеньев истребителей.

— И что… Поползновения имеют место быть? — с лёгкой улыбкой поинтересовался Роман Григорьевич, на что полковник кивнул, и оскалившись сказал:

— А то ж… Все наши заклятые друзья вой подняли просто до небес! Даже пробовали на дурака отправить какую-то шхуну, якобы без радиосвязи… Но когда наш эсминец начал имитировать таранный манёвр — всё сразу заработало, и дипломатического скандала удалось избежать.

Хозяин кабинета довольно покивал, после чего сказал:

— Долго такая монополия у нас не продлится… Удалось что-то выяснить по этому объекту?

Полковник сразу растерял всё настроение, и разочарованным голосом сказал:

— А вот тут мне порадовать вас нечем, Роман Григорьевич. Вокруг места падения объекта появилась некая зона отчуждения десяти километрового диаметра, и внутрь попасть мы так и не смогли. За энергетический барьер не могут пройти ни дроны различного типа, ни живые люди.

— Что ж… Если что-то изменится — информируйте меня в любое время дня и ночи. — Сказал Роман Григорьевич, после чего снова перевел тему:

— И последнее… Как там поживает наша… «знаменитость»?

Лицо Алексея Петровича вновь озарила настоящая, неподдельная улыбка, после чего он сказал:

— Елена Соколова делает просто потрясающие успехи! Мы провели через её навык первую группу в двадцать человек, и хочу вам сказать, что он реально работает!

Вся группа испытуемых подтвердила, что у них появилась вкладка клятв и обязательств, где были подробно расписаны все последствия нарушения контракта. Методика оказалась стопроцентно рабочей, так что теперь мы можем быть уверены в лояльности ключевых кадров.

На лице Романа Григорьевича тоже на мгновение появилось нечто, похожее на удовлетворение, после чего он сказал:

— Вот и отлично. Одна точка стабильности в этом хаосе — уже очень и очень хорошо. Продолжайте в том же духе, Алексей Петрович, и держите меня в курсе.

Сергей

Когда «буханка» наконец затормозила на территории института, водила по короткому указанию Семёнова направил её прямиком к санчасти.

Здание из серого камня с красным крестом на двери выглядело пугающе безжизненно, но как только мы остановились, дверь распахнулась, и оттуда выскочил дежурный фельдшер с двумя курсантами, которые тащили носилки.

— Осторожнее, осколочные в ногу, контузия, возможно заражение крови, — бросил Семёнов, помогая им вытаскивать Дорошина из салона.

Глаза капитана были закрыты, и он то и дело что-то бессвязно бормотал, сжимая и разжимая кулак правой руки. Смотреть на это было очень больно, да и вообще… Если быть до конца честным — меня до сих пор подташнивало от адреналина и осознания того, что мы только что пережили.

Как только носилки с Дорошиным скрылись за дверью санчасти, Семёнов повернулся к нам с Орловым, и его взгляд стал тяжёлым и не сулящим нам ничего хорошего.

— Товарищ майор, если вы себя более-менее нормально чувствуете, проследуйте с курсантом в комендатуру. Нам нужно составить подробный отчёт и дать показания, относительно произошедших с вами событий.

Орлов, который до этого молча смотрел вслед уносимому Дорошину, тяжело, по-стариковски вздохнул, а его лицо, испачканное пылью и потом, выражало лишь глухую, усталую покорность. Он посмотрел на старлея, и сказал хриплым голосом:

— Алексей, не будь зверем, дай хоть разоружиться, снаряжение сдать, да руки помыть… Я не сбегу, ты меня знаешь.

Семёнов на секунду задумался, глядя на нас оценивающим взглядом: Орлов с его перевязанной рукой и запачканной формой, и я — помятый, в грязном бронежилете, с пустым, усталым взглядом.

— Ладно, — кивнул он наконец. — Но только под моим присмотром! И давайте без задержек… Пришли, сдали, и ушли.

Мы побрели к оружейному складу, и каждый шаг во время этого пути отдавался в моих уставших ногах тяжёлым эхом. Снятие бронежилета, разгрузки и каски было сродни ритуалу очищения. Каждый сброшенный килограмм железа делал меня чуть легче, и даже жизнь как будто расцвела новыми красками.

Выйдя на улицу, мы невольно посмотрели в сторону столовой. Оттуда доносился привычный, уютный гул голосов и запах еды, учуяв который, живот предательски заурчал, напоминая, что последний раз я ел сухие галеты с джемом на обочине дороги, кажется, целую вечность назад.

К большому сожалению наш путь лежал в другую сторону — к зданию комендатуры. Оно стояло чуть в стороне, мрачное и не располагающее к хорошему настроению.

Внутри пахло старым линолеумом, дезинфекцией и сыростью. Семёнов, не церемонясь, развёл нас по разным кабинетам, затолкав меня в небольшую, почти пустую комнату с голым столом, двумя стульями и решёткой на единственном окне.

Первый час пролетел в попытках осмыслить всё произошедшее. Данж, монстры, предательство Морозова, серп в инвентаре, лиса… Мысли путались, накатывая волнами то страха, то злости, то странного, щемящего предвкушения, однако голод, в конце концов, оказался сильнее философских размышлений.

«А какого хрена я должен тут сидеть просто так, как преступник?» — промелькнула в голове дерзкая мысль. Я был не под арестом, я просто ждал беседы, и я не собирался сидеть просто так и терпеть.

Решившись, я скинул с плеч свой вещмешок, который, к счастью, со мной так и не разлучили, и с грохотом поставил его на стол. После этого раскрыл его, и начал раскладывать перед собой небольшой шведский стол: галеты, пакет с джемом, несколько банок паштета и тушёнки… Выглядело это, конечно, сюрреалистично — курсант в грязной форме устраивает пикник в кабинете комендатуры, но мне было пофиг на то, как это выглядит.

Я как раз вскрывал ножом банку с паштетом, собираясь намазать его на сухую галету, когда дверь резко открылась, и на пороге появился Семёнов. Его бесстрастное лицо мгновенно приняло крайне удивлённое состояние, выражая крайнюю степень недоверия к происходящему.

— Курсант, ты не охренел ли, а? — его голос был тихим и оттого ещё более опасным. — Ты что, на пикнике что ли⁈

А мне было так пофиг… Я, не вставая, закончил намазывать паштет, откусил кусок, прожевал, и только после этого ответил, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и уважительно, но без заискивания:

— Товарищ старший лейтенант, я с шести утра нахожусь в боевом выходе. Прошёл данж, стрелял, таскал на себе раненых офицеров, прошёл пешком в полном снаряжении несколько километров по полю… Естественно, я хочу жрать!

Семёнов смерил меня долгим, изучающим взглядом, в котором читалось не только раздражение, но и некоторая доля уважения к моей наглости. Он фыркнул, плюхнулся на стул напротив и откинувшись на спинку, сказал:

— Ладно, ответь на мои вопросы и жри себе дальше.

И с этими словами начался самый настоящий допрос. Нет, формально это, наверное, называлось «опросом и составлением объяснительной», но по тону и настойчивости Семёнова это был самый настоящий допрос.