Барон фон дер Зайцев 2 (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 46

Не успел печь себе в кабинете сделать. Вообще — больной вопрос. Но одна светлая мысля была у Ивана Фёдоровича. Попытаться всё же сделать рядом с камином буржуйку, вывести трубу от неё в трубу камина и глиной потом заделать оставшееся отверстие. А светлая мысль — это из чего трубу делать. Понятно из каолина. Наделать труб глиняных и обжечь и чтобы такого диаметра на концах, чтобы на немного одна в другую входила. Опять возникал вопрос вьюшки. Но на небольшой круглой трубе вопрос был решаем. Стояла же у него в бане такая печь и вьюшка именно в трубу была вделана.

Художественная школа? Ну почти получилось. Сильвестр практически оклемался и сейчас все пацаны и девчонки всех трёх дорфов его баронства по десятку в день приходят в замок, и каким-то своим методом монах производит из них отбор, кто сможет научиться рисовать. Бумаги уже кучу извёл. Нет, сначала народ палочкой на песке пробует, а потом после первого отсева брат Сильвестр угольком на листке предлагает порисовать. Рисунок потом ножом счищают и лист повторно используют, но не до бесконечности, пять — шесть стираний и дырки образуются. Пока проверили сорок ребят из двух примерно сотен и результат неутешителен. Монах только двоих отобрал. С другой стороны, если пропорцию соблюсти, то получится в школе десяток учеников. Для деревенской школы — это не мало.

Глицерин хотел получить, чтобы мыло прозрачное делать?

Ну, вот вернётся. Как делать понятно. Кстати, там побочным продуктом получится штукатурка.

То есть, если льняное, скажем, масло обработать поташом, читай калиевой щелочью, то получится очень щелочное жидкое мыло. Если обработать это же масло золой водорослей, читай содой или натриевой щелочью, то получится обычное твёрдое мыло. Из которого он так ведь и не попробовал пока сделать стеарин. Вот ещё зарубка на черепушке, нужно купить в Риге побольше уксуса, чтобы стеарин сделать.

И третья есть щёлочь. Если масло льняное, или какое другое, обработать известковым молоком, то получится глицерин и… самая лучшая штукатурка. На ней всякие фрески в Сикстинской капелле нарисованы.

Осталось только узнать, а где народ брал известь?

Событие шестьдесят девятое

Теток с ними не было, выехали ни свет ни заря, нигде не останавливались, и потому, успели в Ригу въехать до того, как закроют ворота. Слава богу, и преподобного падре с ними тоже нет. В монастырь они точно ночевать не поехали. Дорогое это выходит в итоге удовольствие.

Более того, Иоганн с Семёном обсудил, и они придумали хитрый ход передачи муки заражённой аббатисе монастыря Марии Магдалины преподобной матери Елизавете. Иоганн бы сам подогнал три телеги к монастырю и велел позвать матушку. Забирай мол, твоё Высокопреподобие муку. Зерна постеснялись вам везти немолотого. Это же монашек нужно от молитв отвлекать. Так что, берите сразу муку, просфоры стряпайте и за нас бога молите. От таких праведных сестёр боженька быстрее молитву о здравии услышит. Не обычное письмо, а «авиа».

Но Семён, как настоящий Роден, сел и мыслителя (фр. Le Penseur) изобразил, а потом и говорит:

— Не, Ваньша, так нельзя. Если эта мука, как ты говоришь, ядовитая. Нужно шифрануться… (Почти этими словами). Нужно тумана нам напустить. Наймём в Риге возчиков на рынке. Перегрузим им муку, а они, как к монастырю приедут, то монашкам скажут, что за фрайфрау мол долг прислали, показывайте куда сгружать.

— И чем это лучше? — не уразумел сразу Иоганн, — Ещё и на возчиках разоряться и без того денег не меряно вбухали.

— Никто не произнесёт Зайцев. И даже если искать будут, то мало ли фрайфрау у немцев.

Ну, а чего. И правда шифранулись. Аббатиса, узнав про долг от баронессы, поймёт от которой. Не все же фрайфрау в Риге ей ласт зерна должны. А ежели пинкертоны местные, даже если такие есть, будут искать виновников, то ничего не узнают. Хотя если честно Иоганн ничего про следователей не слышал и инквизиции даже ещё толком нет. Опять же мука со спорыньей — это не яд в прямом смысле. Аббатиса может с первого раза и не загнуться. Может только видения божественные увидеть. А со второго не умереть, а с ума сойти. Бесноватою стать. Спазмы у неё всякие возникнут и судороги.

— Хорошо. Так и поступим. Давайте только сначала найдём, где переночевать, а то уже почти темно.

Месть — это деяния слабых. Слышал где-то такое Иоганн. Мол сильный человек исподтишка вредить врагу не будет. Он или сразу его победит или потом вызовет на честный бой. Хрень полная. Как это он должен вызвать аббатису на честный бой?

— А ну выходи, ведьма, будем на мётлах драться!

Со всеми новиками подойти и с пушкой, и в центре Риги захват монастыря устроить.

Хрень полная. Зло должно быть наказано. Бог накажет? Пусть бог тоже накажет. Пусть она жарится на чугуниевой сковородке, он и не наказывает, он приближает встречу этой тётки с богом. Он там своих узнает.

Нашли приют они на постоялом дворе возле рынка. Море сковано льдом и кораблей нет. Потому и заморских купцов нет. А все посады Риги сожжены и крестьян торгующих продуктами тоже не лишку. Как сказал хозяин постоялого двора и на рынке народу в трое меньше, чем обычно. И все расходятся уже к обеду.

Плохо? Да, чёрт его знает. Мыло они напрямую сбывают без всякого рынка. Балясины? Видно завтра будет. А картины тоже можно ювелиру предложить. У него, раз он ювелир, богатых клиентов хватает.

Завтра видно будет. А сейчас бы чашечку горячей ушицы и кружку чая, не менее горячего.

Глава 24

Событие семидесятое

— А вот кому пирожки горячие! — накормили их в постоялом дворе полбой. Это, если что, не дешёвая каша, а дорогая. Ну, это как белый хлеб по сравнению с чёрным. Та же самая пшеничка. Каша была постной. Пятница. Пост у католиков. Она была чуть подгорелой. Она была сухой. Это тоже понятная ситуация, готовили на костре в большом котле. Нет русских печей с их томлением при высоких довольно температурах продолжительное время.

Картину интересную они вечером наблюдали при въезде в Ригу. Очередь целая из подвод у моста через Двину выстроилась. И все с дровами. Рига приличный по количеству населения город, и это население кормить надо. А еду готовить надо на огне, и в домах топить надо. Всё же на улице в районе минус десяти градусов.

Иоганн опять не выспался. Если в замке он ложился спать при раскочегаренном камине, жарко и душно, а просыпался и лёд в кружке на поверхности оказывался, то здесь и вечером никто особо не топил. Ему выделили самую тёплую комнату, она находилась рядом с трубой. Труба печная уже само по себе достижение. Вечером она ещё тёпленькая была, а за ночь остыла и в комнате тот же минус. Правда, плюс потом нашёлся. Утром, ещё темно было, Иоганна разбудил грохот и стук внизу. Пришли повара, стали топить печи и готовить еду. Рубили дрова, рубили мясо, гремели медными котлами, но хоть тепло, более или менее, стало через час, когда нагрелись стенки трубы.

Отравившись подгорелой полбой на горчащем конопляном масле, весь десант зайцевский собрался на рынок. Нужно продать балясины, нужно посмотреть, нет ли пистолей, нужно попробовать картины продать. Опять же рыбку привезли горячего копчения. Пацанам же денюжку нужно платить. Так и главный ход. Найти возчиков, перегрузить к ним муку и отправить в монастырь святой Екатерины.

И оказалось, что владелец постоялого двора масштабы запустения и падения товарооборота преувеличил. Вполне многолюдным и шумным рынок оказался.

— А ну, не дорого, купите творога, — ревели мощным шаляпинским басом чуть дальше.

— Тары-бары растобары. Есть хорошие товары. Не товар, а сущий клад. Разбирайте нарасхват, — тётка в шапке Мономаха, без креста только, вертела в руках ещё две такие.

— А вот пирожки! Бублики вот! Свежие, вкусные — сами просятся в рот! — И это правда, жрать после постной подгорелой каши хотелось. Невмоготу. Купили и пирогов с мясом и с рыбой и бубликов, и дальше по рынку ходили с полными ртами.