Барон фон дер Зайцев 2 (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 37

Иоганн проверил, чтобы Матильда в бражку иглу сунула и промыла там её и руки помыла. Бабка пофыркала, но сделала, как неслух велит. И остальных тоже потом зашивала, каждый раз промывая иглу и руки с мылом.

На коленях они только до леса доползли. А там с ранеными столкнулись, что отходили к замку. Тюфянчея погрузили на коня поперёк седла, а Иоганн, пошатываясь от усталости, шёл, придерживаясь за стремя. Качало его знатно. Весь адреналин кончился, с холодным потом вышел, и на смену ему надпочечники кортизол выбросили. Хотелось отцепиться от стремени и в мягком пушистом снегу, калачиком свернувшись, полежать минут шестьсот.

Не давала проделать эдакое не сила воли, а рука раненого Андрейки, что ещё и за шиворот его придерживал здоровой рукой. Сын Перуна был ранен мечем в левую руку, прикрылся ею вместо щита. И рану получил, меч кольчугу пробил, но не сильно, рана пустяковая, порез скорее, но сила удара была не малая, и руку переломало. Хорошо хоть не открытый перелом, здесь или сейчас, такой и не вылечат.

Тут недавно совсем прискакал Семён, новость принёс, что сунулись к замку утром литвины, но их лучники и арбалетчики из засады на лесной дороге перебили всех, больше десятка. Сейчас разведка вернулась. Сняли повстанцы лагерь и отправились на юг, стало быть, назад к Митаве. Всё, закончился их поход на Ригу. Сдулись. Оно и понятно, заводилы там литвины, а их поубавилось прилично. Семён троих новиков, практически всех, кто цел остался, отправил к комтуру Риги с докладом об очередном нашествии саранчи. Пусть теперь у того голова болит, что с ними делать. Они и без того лишку на себя взяли. Часть убитых литвины и жемайтийцы с собой увезли, а и без них хватает добычи. Почти пять десятков убитых стащили к озеру у дороги лесной. И двенадцать лошадей, этих в Русское село уволокли. Мяса на долго хватит. А брони и одежды хорошей опять на десятки и десятки марок можно в Риге продать. Отто Хольте уже раздал одежду снятую с ворогов бабам, чтобы от крови отстирали и зашили, если дыры есть. По два пфеннига выдав.

Потери есть и у своих. Убито два арбалетчика у Хольте, и в том числе невезучий Димка, он же аrmleuchter (болван) Дидерихт. И новик один — Тимоха был тяжело ранен в ногу. Пока довезли его до Кеммерна к Матильде от потери крови парень помер. Видно, какую-то большую артерию, или вену там, ему перерезали. Ну и больше двадцати, почти тридцать даже, раненых. Целых почитай не осталось. Сам Семён, Старый заяц, четверо его арбалетчиков и трое новиков, что ускакали в Ригу, вот и все силы, что остались. Такими СИЛАМИ даже замок не оборонить. Слава богу, что ушли вороги. Не иначе и впрямь Богородица отвела.

Из хороших новостей, то, что днём Семён с новиком легкораненым скатался к озеру и разыскал Соньку в камышах. Телегу бросили там, а еле живую кобылу под уздцы шагом отвели в замок. Где стали тёплой водой отпаивать. Вроде не заболела. Хоть и дурная кобыла, а было бы жаль животинку.

Пушку не жалко. Её разорвало. Не на куски, а так, от дульного среза небольшой кусок отлетел, ну и трещины пошли. Новую делать придётся. Это всё сам десятник рассказал, приехав к дому Матильды, раненых проведать, новости им рассказать.

— Дядька Семён, её там нельзя бросать, эту телегу с пушкой, нужно в замок притараканить. Там кольца на стволе для стяжки, так чаша железная, там куски толстой кожи, наконец, ну и она из морёного дуба сделана, на поделки пойдёт, — пристал «сидя в очереди» к Матильде Иоганн, когда десятник эту весть привёз, — А ещё там в телеге щит из бруса. Надо это в замок все доставить.

— Да, чего ты меня уговариваешь! Кого я пошлю⁈ Там эту телегу вырубать придётся из камышей пару дней.

— Всё одно — надо. Сколько пользы уже пушка принесла…

— Пользы⁈ Смотри, сколько раненых. Вас спасать бросились. И убиты трое. Пользы?

— Зато они ушли. А так пограбили бы и убили в Кеммерне, Пиньках кучу народу.

— Ну, не кричи. Найдём людей. Отправлю завтра.

— Я сам тогда, сейчас мне ухо при…

— От, бес! Добро, сейчас сам съезжу с Гансом и его людьми.

Событие пятьдесят шестое

— Надо похоронить. Земля мёрзлая. А там такую яму копать…

Иоганн с осоловевшими от поедания огромного куска говяжьей печёнки глазами, что потушила для него и фон Бока Лукерья, сквозь вату в ушах… ага, сквозь вату в ухе левом и боль в правом, замотанном, слушал расстригу и покачивался. Хотелось спать лечь, но Лукерья не пустила, велела есть печёнку и потом опять есть, и снова есть. Мол, крови потерял много, а когда кровь потерял, нужно печень есть. И комнату его пока протопят, а то там мороз настоящий, не топил же никто, пока прогреется. Вот и сидел в людской тёплой парень и клевал носом, слушая рассуждения бывшего монаха.

— Похоронить? — шутка вспомнилась, — А ты знаешь, Мартин, народную мудрость? не рой другому яму, сам в неё угодишь.

Не немцы они к русскому юмору не восприимчивы. У них весь юмор газы или ветры за столом пустить. Мрачный народ. Кто-нибудь слышал про немецких писателей юмористов⁈ Вот песни у «Рамштайна» — это да — весело. Как там их известная песня Du Hast (ты хочешь). «Ты хочешь быть вместе пока смерть не разлучит нас…» и ржут все и обнимаются. Весело же? Нет? Ну, а Мартину шутка про яму не зашла?

— … арабская книга.

Всё же отключился на минуту Иоганн.

— Что?

— Я говорю, у одного рыцаря в мешке седельном книги были две. Одна библия на греческом, а вторая на неизвестном мне языке. Арабский, скорее всего. Они, наоборот, пишут. Ты знал Иоганн, что арабы пишут, наоборот, не слева направо, а наоборот?

— Знаю. Даже знаю, почему?

— Правда⁈ — немец — перец — колбаса вскочил, позабыв про раненое плечо, и склонился над пацаном, тормошнул его, Иоганн, — Говори! Не спи.

Не отстанет же?

— А завтра?

— Иоганн! Я не засну теперь! — вообще фон Бок парень неплохой. Даже хороший. Смелый, умный. Только дебил. Повзрослеть не может.

— У нас всякая береста была… Потом пергамент. И бумага потом, и вот пишешь ты, а чернила не высохли ещё. И чтобы не размазать рукой приходится отступать от написанного. А пишешь правой рукой, вот и удобнее вправо отступать.

Расстрига пописал в воздухе рукой сначала в одном направлении потом в другом.

Потом головой покачал.

— Не уверен. Но удобнее и не размажешь рукой — это правда. А почему тогда арабы наоборот пишут?

— У них чернил и бересты не было. Какая в пустыне береста? Они на камнях выбивали надписи. Возьми зубило в левую руку и молоток в правую и попробуй на камне слово выбить. Удобнее получится справа налево. Зубило же в левой руке, вот и привыкли, а когда бумага появилась не стали переучиваться.

— Так размажут и правда?

— Ну, поздно. Про Мухаммеда написано на камнях справа. Нельзя наоборот. Ересь. А китайцы те вообще пишут вертикально. Они на бамбуке писали. Разрежут его вдоль и раскатают. Получается длинная полоска, на которую только один иероглиф входит. Приходится сверху вниз писать.

— А ты это откуда знаешь? — недоверчиво свёл брови белобрысые учитель.

— Тот индус, что у отца был, рассказывал. Всё, ты как хочешь, а я спать.

Утром ухо болело. Но в целом нормально себя Иоганн чувствовал, даже соплей сосуля из носа не висела. Помогло питье от Матильды. Собравшись с силами, парень выбрался на мороз почти из-под двух одеял и стал на полной скорости одеваться, пока тело до нуля не остыло. Потом пришлось плескаться в холоднючей, практически нулевой температуры воде, потом идти к выгребной яме. Нормальный туалет типа сортир так и не построили. Ждали морозов. Иоганн наехал на Отто, типа я же сказал, чего не строим? и оказалось, что желающих вычерпывать её нет. А прямо над полной ямой строить глупость, а больше во дворе места нет, не в центре двора же городить. Маленький замок. Вот зима настанет, ЭТО замёрзнет и тогда можно найти желающих.

Иоганн во время отговорок управляющего рассказы деда вспомнил. Он в тридцатых жил на Дальнем Востоке, и там корейцев было полно. Так у них очередь была в драку, кто туалеты у русских будет чистить. Отчерпают в бочку и на поля. А русские потом удивляются, почему у корейцев урожай в два раза больше.