Барон фон дер Зайцев 2 (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 33

— Что делать будем? — окликнул барончик тюфянчея Самсона. Тот сидел перед пушкой на коленях и вглядывался в сумрак, не сумрак, но потёмки впереди. В лес въезжали ещё вполне светло было, а в лесу сразу этот сумрак сгустился, и за пять, или сколько они минут тут туда-сюда елозят, пусть даже семь, стал сумрачнее.

— Хрен его знат, Ваньша. Может, вперёд и там опять развернуться.

Иоганн прикинул дорогу вверх, разворот, и потом назад, и двадцать пять максимум тридцать метров, что оставалось пропятиться.

— Не, так больше времени потеряем. А ты её, собаку бешену, подманивай, может лучше пойдёт, — предложил тюфянчею парень.

— Сонька, Сонька, собака бешена! — сразу попробовал Самсон.

И ведь подействовало. Упрямая кобыла… упрямый кобылообразный монстр резвее попятился. И пары минут не прошло, как они выехали стволом вперёд из леса.

Ну, что можно сказать? Тут чуть светлее было, и видимость была метров тридцать. Так вот, на этих тридцати метрах было полно всего. Лежало две раненые лошади, лежало двое убитых литвинов и сидел возле умирающей лошади Тимка, поглаживая её по морде и успокаивая. Всё, больше ничего не было. Бой гремел железом уже совсем вдалеке.

В результате выезда на оперативный простор ситуация не улучшилась. Стрелять из пушки было не в кого. Нет, вон там метрах в ста, ну, чуть больше, не видно же ни черта, идёт бой. Железо там звенит, лошади орут, всадники там кричат, а… а больше там и нет никого. И туда можно пальнуть, более того, проверено уже, что в радиусе метров в двести, деревянная пушка, она же тюфяк, она же пищаль, при попадании гальки в человека или лошадь, даже при наличии брони, наносит пострадавшему ущерб не сильно совместимый с жизнью. Деревянному солдату, одетому в шлем, оторвало голову вместе со шлемом. А корову, приготовленную и приговорённую на убой, убило просто гарантированно, ещё и ногу оторвав. Деревянная, то деревянная, но вполне себе смертоносная пушка получилась.

Пальнуть на звук можно, одним словом, и там и раненые будут, и убитые. Вот только это будут в большинстве своём свои раненые и убитые. С этой-то стороны наши, надо бы с той пальнуть.

— И что теперь? — парень совсем растерялся. У него, блин, такая сила под руками, а он её применить не может, а там его люди, его друзья погибают от рук ворогов.

— Разворачивай и гони к камышам. Вон темнеет полоска, — обругав упрямую кобылу по матушке и по батюшке, решил Самсон.

Ну, хоть какое-то действо. Сонька на удивление вполне себе решительно развернулась и по снежной целине потрусила в сторону озера. Земля промёрзла и болотце встало, подковы железные врубались в лёд и замёрзшую грязь. Пять минут и бой оказался слева и чуть позади.

— Хватит?

— Не, паря, давай для верности ещё десяток сажен проедь и сразу развертай, готово у меня всё, трут распалил, — хриплым голосом выдал Самсон и закашлялся.

Иоганн стал решать дилемму про Буриданова осла. Чтобы тачанку развернуть, нужно круг сделать, ну хоть градусов двести семьдесят, если поворачивать вправо, но там озеро и камыши. Хватит ли места для полного разворота, и насколько прочен лёд? А если влево загибать, то приближающийся бой может и настигнуть. Всё же риск утопить лошадь меньше, чем потерять голову, отрубленную мечом, и Иоганн направил Соньку в камыши. Животинка, видимо, устав от дурости кучера и устав этой дурости удивляться, почти не сопротивлялась, только встала на минуту, выдала порцию яблок, пахнущих, как ни странно, говном и развернулась.

— Ещё чуть подверни, Ваньша! — Ваньша повернул.

Бабах. Вроде и ждал выстрела Иван Фёдорович и даже мысленно приготовился, задницу в кулачок собрав, а как бабахнуло под ухом, и как зарычали потом, натянувшись, канаты, да как кислым серным дымом его обволокло, так чуть не заорал с перепугу. Заорала Сонька. Не первый выстрел у неё за хвостом, но сказать, что привыкла и смирилось эта монстра, так преувеличением великим будем. Телега дёрнулась, и Сонька рванула из всех своих полутора лошадиных сил прочь, прямо в камыши.

Событие пятидесятое

Семён корил себя. Ну, а кого ему корить? Андрейку — сына Перуна? Так чего его винить — пацан. Ни опыта боевого, ни опыта стрельбы в сумерках. А ведь он — старый вояка мог бы своей «опытной» башкой додуматься, что нужно новикам тренироваться стрелять и в вечерних или утренних сумерках. И вообще в темноте, на голос. Ну, задним-то умишком все хороши. Ясно, что если переживут этот день, то начнут они эти тренировки. А так… А так вышло, как вышло.

С Андрейкой, и ещё тремя лучниками, которых ему сынок Перуна посоветовал, как лучших, десятник по прежней тропе, уже чуть натоптанной в снегу, пригибаясь и прикрываясь деревьями, двинулся к вырезанной заставе, организованной литвинами. Они с запасом должны были успеть. По словам допрошенного литвина, смена дозора должна как стемнеет произойти. Соврал ли литвин, а может разводящий дозора десятник поторопился чуть, чтобы не шарахаться в потёмках, но когда они подошли к последней лещине, за которой уже кусты мелкие шиповника и таволги начинались, и до отдельно стоящей огромной сосны, под кронами которой устроили дозор литвины, осталось десяток метров, Семён увидел, что к сосне со стороны костров и реки, вытекающей из озера движутся пока еле различимые фигуры. Темнело уже.

Десятник прикинул, успеют ли они добраться до сосны и приготовиться к стрельбе. Нет, не получается. Придётся стрелять отсюда. Воев шло четверо и у него четыре, ну, вроде как опытных стрельцов, и они с двух десятков метров должны попасть.

— Готовьтесь! — свистящим шепотом оповестил Семён новиков.

Эх, что мешало-то тетиву натянуть заранее. Чего уж теперь, он же уверен был, что полно времени в запасе, а тут через шиповник колючий пробиваться с луками с натянутой тетивой, чтобы она цепляла за ветки. Как лучше хотел.

Пацаны уперли концы луков в снег, стали шёлковый шнурок натягивать. После того, как пришлось сюрко зелёное фрайфрау Марии резать на полоски, Семён решил, что не гоже это. Нужно купить шёлк в Риге и всем лучникам и арбалетчикам тетиву… две тетивы, пусть будет одна в запасе, свить. Не дёшево получилось, четыре мерки на это дело ушло, но ни Иоганн, ни управляющий Отто Хольте, не кривили рожи от таких трат, надо, значит, надо.

Между тем литвины приближались. Вырезав заставу эту, Семён уходили они когда с Андрейкой, то на всякий случай, ну мало ли, посадил обоих горе дозорных к стволу большой сосны, со стороны лагеря. Понятно, что окликнут, понятно, что поймут, да и собирался Семён новиков сюда привести раньше, чем смена должна произойти. Теперь же это дало минуту целую.

— Бей! — когда литвины стали окликать своих дозорных, приказал Семён. Четыре тетивы вжикнули, и четыре стрелы с бронебойными четырёхгранными наконечниками ушли в сумерки в фигуры приближающиеся.

И только одна стрела достигла цели. Попали, может быть, даже все четверо, но мертвецом только один из дозорных стал. Остальные, то ли ранены, то ли вообще невредимы, отскочили стрелы от доспехов, срикошетили, попав под углом по наплечникам железным, например.

— Бей! — поздно уже. Кричать начали дозорные. Но этих-то точно нужно на тот свет спровадить. Чем меньше врагов, тем легче будет. Ещё четыре стрелы. И ещё два человека там. за сосной, повалились в снег. А один, по-прежнему голося на всю округу, побежал к лагерю.

— Бей!

На этот раз в спину беглеца вонзились все четыре стрелы, и как бежал в сторону своих, так и рухнул последний дозорный в снег.

— Стоим! — видя, что новики собираются броситься к дереву, окриком остановил пацанов Семён.

— Добить…

— Не нужно, сами сдохнут. Стоим ждём, как литвины появятся на лошадях, так стреляйте в них. Не бойтесь, отойти успеем. Они за нами не пойдут. Там густо кустарник нарос, конь не сунется.

Всадники появились через пять минут, и они были не в полном доспехе. Ясно, что в разведку отправили. Ну, не только он ошибки совершает, вот и враги серьёзную допустили. В сторону литвинов полетели стрелы. И пока те поняли в сумерках вечерних, кто и откуда их убивает, новики успели по три стрелы в них отправить, а потом по трём, рванувшим назад, ещё два залпа сделать. Что одного сняли, Семён видел, но и понятно, что уцелел кто-то, так как следующие вои появились уже в полной броне. Стрелы отскакивали от брони, но один точно с лошади свалился, и одна лошадь пала.