Князь Целитель 2 (СИ) - Измайлов Сергей - Страница 47

— Оригинально, — улыбнулся я. — Чего только люди не придумают.

— И чаще всего себе во вред, — обречённо вздохнул мой наставник. — Ладно, иди, вари эликсир. Алхимией в твоем возрасте заниматься тоже полезно. Позовём, если что.

Я накинул халат поверх доспехов и направился в лабораторию. Все рабочие поверхности и подоконник были завалены кучками фрагментов разных растений. Евгения занималась систематизацией и наведением порядка, но мы притащили так много, что у девушки уже начали трястись и опускаться руки. Когда я вошёл, она обрадовалась, потом одёрнула сама себя и снова стала холодно серьёзной.

— Я тут уже с ума схожу, а тебя всё нет! — обвиняющим тоном бросила она.

— Так, тихо, спокойно, сейчас разберёмся, — сказал я, немного сдвинув кучки в сторону и начал выставлять на стол банки для настоев. — Раскладывай по банкам, подписывай, а я буду заливать спиртом.

— Да, давай так, — кивнула Евгения, и дело сдвинулось с мёртвой точки.

Мы работали быстро и слаженно, ни разу не столкнувшись стеклянной посудой, что могло бы привести к катастрофе. Полки стеллажа уже до отказа были забиты банками с заготовками, коробками и мешочками. Кипели колбы на спиртовках, выдавая в воздух кабинета самые противоречивые ароматы, от божественно приятных до гнилостно-химозных.

Когда вытяжка перестала справляться, я снова распахнул окна. Пока на улице тепло, это отличный метод, а зимой такой номер не пройдёт.

— Господа, обед приехал! — сунув нос в лабораторию, сообщил Герасимов. — Запах рассольника буквально взрывает мозг чарующими ароматами! Пошли уже, хватит тут сидеть!

Заведующий исчез из поля зрения так же внезапно, как и появился. Я как раз снял последнюю колбу со штатива над спиртовкой, выдохнул с облегчением и повернулся к Евгении.

— Пойдём пообедаем? — спросил я, с хрустом поднимаясь со стула.

— Ты иди, — почему-то засмущалась Евгения, — у меня своё.

Она достала из сумки контейнер с салатом из нескольких сортов ботвы и начала с аппетитом это уплетать, не теряя при этом соответствующего статусу величия и осанки. Я пожал плечами и направился в ординаторскую. Как по мне, так уж лучше больничный рассольник, там хоть следы мяса встречаются.

— А Женечка наша придёт? — спросил Анатолий Фёдорович, когда я сел рядом с ним за стол. — Или не герцогское это дело плебейскую еду употреблять?

— Сказала, у что у неё своё, — сказал я и запустил ложку в рассольник.

— Значит, эту порцию можно разобрать, — сказал Василий Анатольевич и, пока никто не успел опомниться, забрал из лишней порции котлету. — А рассольник можно Зевсу отдать.

— За что? — возмутился Герасимов. — Чего тебе пёс плохого сделал? Лучше бы ему котлету отдали.

— Котлету жалко, — сказал Василий Анатольевич, немного подумал и перевалил в свою тарелку ещё и половину картошки. — Тогда вот это псу.

— С кем я работаю! — пробурчал Герасимов, положил свою котлету в полуопустевшую лишнюю тарелку и тщательно перемесил её с оставшейся картошкой. — Вот это, Ваня, потом Зевсу отнеси.

— Вот так идеально будет, — сказал я, доливая туда часть лишнего рассольника, выбирая погуще. — Сюда бы ещё сметанки.

— Да ты гурман, Ваня! — рассмеялся Анатолий Фёдорович. — Можно ещё запечённые артишоки с каперсами. И так слопает, я же ем.

Я к этому моменту настолько устал, что меня более чем устроили обезжиренный рассольник, паровая котлета и абсолютно несолёное картофельное пюре. Зато ничего лишнего. Сметелив свою порцию за считаные минуты, я сыто икнул и откинулся на спинку стула, собираясь с духом, чтобы пойти покормить собаку. В миску с адской мешаниной Василий Анатольевич добавил ещё половину котлеты.

— Вот то-то же, — буркнул Герасимов, залпом выпил компот и завалился на диван.

— Подожди, — сказал Олег Валерьевич, когда я встал и протянул руку за тарелкой. Он добавил туда половину от своей котлеты. — Пусть пёс порадуется.

— Делать тебе нечего, — прокомментировал его альтруизм Василий Анатольевич, сполз в мягкое кресло и закрыл глаза, почти сразу засопев.

Я взял со стола дополненную порцию собачьей похлёбки и пошёл во двор. На зов пёс откликнулся сразу, вылез из-под разлапистой ели и, радостно виляя хвостом, подошёл ко мне. Я сначала собирался поставить тарелку перед ним, но увидел выделенную кем-то специально для пса миску.

Судя по маркировке, посудина прибыла сюда из гастроэнтерологии. Не сильно удивлюсь, если её принёс Михаил Иванович, он может. Он только кажется мужиком суровым, а на самом деле отличный целитель и любитель животных.

— На-ка вот, полакомься, — сказал я, вываливая в миску содержимое тарелки. — Тебе должно понравиться. Только сметаны нет, ты уж извини. И каперсов.

Этот недостаток пёс проигнорировал, жадно уплетая моё угощение, продолжая вилять хвостом. Я погладил собаку и поплёлся обратно в ординаторскую с твёрдым намерением упасть в свободное кресло и немного вздремнуть. Глаза слипались прямо на ходу, и я рисковал вывихнуть челюсть во время зевоты.

— Приятного аппетита, громовержец, — сказал я псу, помахав ему рукой с крыльца, глядя, как он довольно облизывается, справившись с комплексным обедом.

Нечасто в жизни госпиталя бывают долгие затишья, но иногда и это бывает на пользу. Как говорится, солдат спит, а служба идёт. В ординаторской уже стояло сопение с похрюкиванием на все лады, вскоре в эту посвящённую сиесте симфонию был внесён и мой вклад.

Мне снился чудесный сон. Солнечный день, бескрайняя степь, высокая трава, почти по грудь и я иду, наслаждаясь ароматами цветов и проводя ладонью по верхушкам колосков. Где-то высоко в небе голосит жаворонок.

И вдруг справа от меня раздаётся утробное хрюканье матёрого кабана. Я остановился, прислушиваясь, в голове созревал план, куда бежать, как вдруг хрюканье переходит в визг и внезапно кабан закричал человеческим голосом:

— Ты совсем охренел, что ли?

Я резко открываю глаза и понимаю, что я всё ещё нахожусь в ординаторской. Возмущённо кричит Василий Анатольевич, которому Олег Валерьевич зажал нос по причине слишком громкого храпа. С дивана вскакивает взъерошенный Герасимов и ругается уже на них обоих, обвиняя во внезапной потере когнитивных способностей. Всю эту идиллию нарушает медсестра из приёмного покоя, которая заглянула в кабинет со встревоженным лицом, пытаясь кашлем привлечь к себе внимание.

— Я, конечно, дико извиняюсь, что помешала, — начала она достаточно громко, чтобы её услышали, потому что кашель не помог. — Там в приёмном отделении бабушка с внуком, доставлены по скорой помощи, в очень тяжёлом состоянии.

— Студент, иди, — махнул мне рукой Василий Анатольевич. — Не новичок уже, сам справишься.

Я бросил взгляд на шефа, тот утвердительно кивнул, и я пошёл за медсестрой. В холле приёмного отделения стояло две каталки, на которых в нескольких местах скрученными в жгут простынями были фиксированы вышеупомянутые пациенты. Женщина лет шестидесяти и мальчик лет десяти, одеты как для похода в лес за грибами.

Оба издавали потусторонние завывания и невнятные звуки, лица уже багровые от натуги из-за непрекращающихся попыток избавиться от пут. Увидев их взгляд, я понял, что как раз их-то когнитивные способности остались где-то в другом месте. Скорее всего, очень далеко отсюда. Беда.

— Беги в лабораторию за Евгенией Георгиевной, нужен ментальный эликсир, — сказал я медсестре, а сам положил ладони обоим на лоб и начал производить очистку от негативной энергии аномалии. Они накопили её очень большое количество.

— А Евгении Георгиевны в лаборатории нет, — сказала вернувшаяся медсестра. — По крайней мере, дверь заперта.

— Ну ты хоть постучалась? — спросил я, не прекращая целительного воздействия.

— Конечно, постучалась, — недовольно ответила женщина, словно её обвинили в слабоумии. — Тишина.

— Ну и что тут у вас? — поинтересовался подошедший Анатолий Фёдорович.

— Похоже на последствия ментальной атаки, — сказал я. — Наша герцогиня ушла, надо бы ментальный эликсир принести. От негативной энергии я их почти очистил, но они так и продолжают мычать.