Мифы о смерти. От островов блаженных и знаков-предвестников до дьявольских рыцарей и дара бессмертия - Лекуте Клод - Страница 33

При чтении древних текстов нельзя не обратить внимания на два постоянно встречающихся там ключевых мотива волшебной сказки: воду и лес. Пьер Галле посвятил им большое исследование, основанное на обширном материале, в том числе литературе, сказках и легендах разных народов[293].

Бурхард, епископ Вормский, первым упомянул загадочных лесных дев примерно в 1000 году:

Здесь сжато изложена вся важная информация: эти сверхъестественные женщины связаны с лесами, они имеют телесную форму и способны любить смертных, а еще они могут появляться и исчезать по своему желанию. Краткая справка Бурхарда об этих существах полностью соответствует тому, что мы можем прочесть о них в произведениях Марии Французской, в ле и рыцарских романах.

Именно в лесу Герберт Орильякский встречает фею Меридиану; Гингамор пересекает лес, служащий границей царства фей; Граелент выслеживает в роще белую лань, которая приводит его к фее; Дезире встречает в лесу фею, а Мериадок, пройдя сквозь лес, полный призраков, находит путь в другой мир.

С лесом [в роли границы между мирами] неизменно соперничает вода. В проповеди Жоффруа Осеррского[295], написанной между 1187 и 1188 годами, рассказывается о том, как молодой человек, купаясь в море, поймал женщину и женился на ней. Она хранила молчание в ответ на его расспросы. Однажды, по наущению прелата, он потребовал от жены раскрыть ему, кто она такая, пригрозив, что убьет их общего сына.

В той же проповеди Жоффруа рассказывает еще одну историю; в ней сплетаются мотивы воды и леса, а женщина из другого мира становится прообразом Мелюзины. Мужчина находит в далекой чаще леса женщину, облаченную в богатые одежды. Он увозит ее с собой, женится на ней, и у них рождаются дети. Больше всего на свете эта женщина любит купаться. Однажды служанка, подглядывая за ней в ванной, видит «не женщину, а свивающуюся кольцами змею». Встревоженный муж выламывает дверь, и его жена исчезает навсегда.

Прекрасная Мелюзина. Картина М. фон Швинда, 1869 г.

Austrian Gallery Belvedere

В своем труде XII века «О забавных разговорах придворных» (De nugis curialium) валлийский священник Вальтер Maп собрал легенды о союзах фей со смертными, связанных с наложением табу. Длиннозубый Хенно (Henno cum dentibus) встречает фею в лесу, на берегу моря[296], Эдрик Дикий — в домике в лесной чаще[297], а Вастинус Вастиниок (Wastinus Wastiniauc) — у озера, где обитают нимфы[298]. Во «Флоримонте», написанном Аймоном де Варенном в 1188 году, фея прибывает со Скрытого острова (Ylle Celee), она пересекает море из любви к герою[299]. И таких примеров множество.

Таким образом, есть три варианта[300]: 1) вода в виде реки, источника, озера или моря; 2) лес; 3) вода и лес. В церковной литературе, в отличие от рыцарских романов, эти элементы никогда не сочетаются. Например, Бурхард Вормский упоминает только лес, а в произведениях Жоффруа Осеррского в этой роли выступает только вода. Объединение двух элементов произошло, очевидно, в XI–XII веках. В произведении Иоанна де Альта Сильва[301] «Долофат», написанном между 1180 и 1212 годами, юноша отправляется на охоту в лес и видит «источник и нимфу в нем с золотою цепью в руке» (fontem repperit nimphamque in eo virginem cathenam auream tenentem manu). Насколько мне известно, «Долофат» и ле о Ланвале Марии Французской стали первыми литературными произведениями, где были таким образом соединены лес и источник.

В случае, когда встреча с феей происходит вблизи леса или водоема, мы имеем дело со столкновением двух разных культурных традиций: германской (со свойственными ей представлениями о лесе)[302] и кельтской (со свойственными ей представлениями о воде). Вода действительно присутствует в кельтской традиции повсеместно, и в иной мир там попадают по морю либо переправившись через реку.

Но то, что кажется нам здесь стереотипами, на самом деле мифемы. За образами источников и рощ кроются более поздние представления о древних богах, низведенных до статуса «божеств места» и наделенных новой идентичностью: фей из другого мира. Насчет источника Барентон Филипп Вальтер проницательно отмечает: «Сама этимология названия Барентон, судя по всему, связана с бурлением или кипением… Галльскому богу Борво, по-видимому, поклонялись главным образом вблизи бурлящих и пузырящихся источников, и его имя сохранилось в многочисленных топонимах»[303].

Возникает вопрос: тогда кто же такие феи? Бурхард называет таинственных женщин agrestes и sylvaticae, в X веке эти названия были истолкованы как «дриады» или «блуждающие духи / страдающие души». Это указывает на то, что речь идет о призрачных лесных существах, что в точности соответствует описанию Бурхарда: они могут мгновенно появляться и исчезать.

В латинских текстах фея называется по-разному, и способы ее упоминания там можно разделить на четыре основные группы.

1. Ее называют феей: fada, mulier fatata, Bona res, geniciales feminae. Все эти наименования относятся к понятию «судьба» посредством хорошо известной в Средневековье этимологии (впервые она встречается у Варрона, цитируемого Авлом Геллием в «Аттических ночах» [Noctes Atticae, III, 16, 10]), согласно которой имя Парка[304] происходит от латинского parere — «рожать».

2. Это просто благородная и красивая женщина, дама: mulier et nobilia foemina, puella speciosissima, domina, puella или matrona (этим словом обозначались матери-богини).

3. Под влиянием церкви фея была демонизирована и превращена в фантом, демона и воображаемое существо: fantasia, fantasma, daemonium in specie mulieris, dea phantastica, mulier phantastica, pestilencia, larva или lamia.

4. Это нимфа или дриада: nympha, dea, adriades, Jana. Последнее в этом ряду — искаженное имя Диана, сохранившееся во всех романских языках иногда с диаметрально противоположными значениями. В старопровансальском языке словом jana назывались нимфы источников, в Астурии хana — это разновидность феи, в Алгарви словом jâna называют призрачных ночных прях, в Испании термин jana — синоним слова fada (фея)[305].