Двадцать невымышленных историй - Глазов Григорий Соломонович - Страница 72

Наталья Дмитриевна раздражённо бросила трубку на телефон и решительно стукнула ладонью по столу.

– Всё! Давай, Машенька, сюда твоего Ивасика, а сама езжай домой. Доверяешь мне сына? Ну вот, до свидания. Всё будет хорошо. Через неделю наведаешься.

Наталья Дмитриевна вызвала милицейскую машину, синюю с ярко-красным ободом. Ивасика завернула в атласное одеяло – такое хранится в детской комнате на всякий случай – и поехала в Дом ребёнка.

Заведующая встретила её возмущенным возгласом:

– Я же говорила – без справок не приму. Везите ребёнка обратно, к матери.

– А это подкидыш, – спокойно ответила Наталья Дмитриевна, – Что я могу сделать? Мать бросила его и исчезла в неизвестном направлении. Подкидыша вы обязаны принять.

И она положила ребёнка прямо на стол заведующей. Мирно спавший до сих пор Ивасик заёрзал в своих пелёнках, пискнул сначала тихонько, потом громче и закричал деловито и требовательно.

– Оформляйте же скорее, – наступала Наталья Дмитриевна, – видите, ребёнок голодный. Сейчас не время спорить.

Вся красная от гнева, заведующая переложила ребёнка со стола на кушетку, открыла рожок одеяла, заглянула внутрь на непрошеного гостя. Ивасик замолчал и улыбнулся во весь свой беззубый рот.

Гневное выражение исчезло с лица заведующей.

– Замечательный ребёнок! – констатировала она и уже совсем не сердитым голосом крикнула: – Софья, неси бельё, принимай нового жильца!

Женщины посмотрели в глаза друг другу и... рассмеялись. Выходя, Наталья Дмитриевна как бы невзначай бросила.

– Мать этого подкидыша через неделю, наверное, приедет сына проведать. Так вы её уже не очень здесь распаляйте.

...Потом, когда вернулась на свою вахту, в детскую комнату приходил Мирон, один из её давних «клиентов». Он доставил в своё время немало хлопот и ей, и оперуполномоченному милиции, и своим родителям. Спекулировал в кино билетами, украл у отца пятьдесят рублей и напился, потом ограбил продуктовый ларёк и сбежал из дома. Его сняли с поезда где-то под Киевом, привезли обратно, судили. Недавно он вернулся домой из исправительно-трудовой колонии. Все глупости с него как рукой сняло. Начал Мирон ходить в вечернюю школу, а днём работает вместе с отцом в сапожной мастерской.

– Чего тебе, Мирон? – поинтересовалась Наталья Дмитриевна, – Опять что-нибудь натворил?

– Что вы, тётя, да я теперь даже курить бросил, – ответил Мирон ломким басом, – Я к вам вот за чем пришёл: хочу на токаря выучиться, помогите учеником на завод поступить. Вас послушают.

И Наталья Дмитриевна снова звонила в отделы кадров и директорам заводов, пока не добилась согласия одного из них сразу же после нового года принять Мирона в цех...

А теперь вот эти девочки, которые воровали книги. Какое хорошее у Оли лицо! А эта, Люба, – более откровенная. А впрочем, какая же это откровенность, если она всю вину на подругу свалила...

– Мама! – звонкий и знакомый голос вывел Наталью Дмитриевну из задумчивости, – Я уже покатался, теперь пойдём с дедом уроки учить. – В дверь влетел, как ветерок, самый младший сынок Натальи Дмитриевны в коротеньком пальто нараспашку и на коньках.

– Хорошо, сынок, идите домой, пусть дедушка кашу разогреет, молоко есть. Ужинайте.

– А ты разве ещё не скоро придёшь? Ведь ночь уже, – недовольно спросил сын.

– Нет, сынок, ещё не скоро. Видишь, у меня посетители, – и она кивнула головой в сторону Оли и Любы.

Девочки не обернулись, но они хорошо видели в зеркале этого весёлого, беззаботного мальчика, у которого мама – лейтенант милиции с золотыми погонами на плечах. Горькая зависть пронзила Олю. Хорошо ему, покатался себе, и теперь дед будет его кормить. А они? Такая тяжесть нависла над ними обоими.

Оля склонила голову на грудь. Конечно, мама будет бить. А отец, тот пальцем не тронет. Придёт с работы, сядет уставший на стул и будет смотреть на неё с таким укором и болью, что, пожалуй, будет хуже всякого битья.

Снова открылась дверь, и в зеркале отразились бледные, взволнованные лица матерей. Каждая из них бросилась к своей дочери.

Милиционер козырнул:

– Ваше задание выполнено. Доставил обеих. Сначала не хотели идти, не верили. Теперь пусть сами убедятся. Разрешите идти?

– Да, идите, товарищ Демчук, поздно уже. Спасибо вам! – кивнула Наталья Дмитриевна на прощание.

И снова начался долгий разговор со слезами, со всхлипываниями, новыми подробностями об этих последних злосчастных днях.

– Вы сделали большую ошибку, дети, – серьёзно сказала Наталья Дмитриевна, – Но вы сами её и исправите. Завтра я жду вас вместе с мамами в четыре часа дня.

Матери и дочери ушли растерянные, взволнованные, заплаканные. Но какое счастье, что нашлась добрая рука, которая вовремя остановила этих, собственно хороших, детей на краю пропасти!

Наталья Дмитриевна устало потерла лоб рукой. Уже одиннадцать. Её рабочий день закончился два часа назад. Но что её тревожит? Что-то она забыла ещё сделать. Ага, письма! Ведь их надо вернуть. Скоро праздник – Новый год. Их ждут, наверное. Завтра она спросит о судьбе этих писем у Любы и Оли.

...Завтра Новый год. Густые людские потоки плывут по городу. Люди несут ёлки, цепляя прохожих пахучими ветками, но за это никто не обижается.

На перекрёстке, возле площади Мицкевича, стоит на своём посту регулировщик Демчук. И пропускает мимо себя автомашины. Сегодня он не вытягивает свой свисток и не свистит пронзительно нарушителям. Куда там, люди спешат! Может, у кого ещё ёлка не украшена, может, пирог допекается в духовке, может, ещё не выглажена праздничная одежда... На проспекте имени Ленина уже горит разноцветными огнями высоченная ёлка. Уже стал на свою вахту дед Мороз в голубом кожухе. А ракета? Ракета начнёт свое движение ровно в двенадцать часов по московскому времени и помчится вокруг ёлки, раскинув свой огненный хвост.

И вот среди этой праздничной суетливой толпы, не обращая внимания ни на сверкающую огнями ёлку, ни на украшенные витрины магазинов, прошла небольшая группа людей: две девочки с каменными лицами, две суровые и молчаливые мамы и инспектор детской комнаты милиции Наталья Дмитриевна Запрягаева. В руках у девочек стопки украденных книг.

– Вот здесь мы взяли «Сказки», – показала Оля на книжный магазин пассажа «Детский мир».

Остановились возле прилавка.

– Подождите минутку, – сказала Наталья Дмитриевна, – сейчас я приглашу заведующего магазином.

Она вернулась в сопровождении мужчины в сером костюме. Он укоризненно взглянул на детей, прижавшихся к стене, и позвал продавщицу.

– Ну, что же вы, подходите, – тронула девочек за плечи Наталья Дмитриевна.

Первой подошла Оля, ступила шаг навстречу молоденькой продавщице, словно бросилась в ледяную воду.

– Тётя, я вчера украла у вас эту книжку. Простите меня. Больше так никогда не буду. Никогда! – Она посмотрела прямо в лицо девушке. Широко открытые глаза, прикрытые щёточкой ресниц, тонули в слезах.

Продавщица нерешительно взяла книжку, хотела что-то сказать, но вдруг почувствовала, что к её горлу подступил комок. Отвернулась и молча положила книгу на прилавок.

Оля решительно подошла к заведующему и повторила:

– Простите меня, дядя!

Заведующий укоризненно покачал головой.

– Вот видишь, как оно получается. А мы могли бы продавщицу с работы снять за недостачу.

Люба смотрела вниз и говорила тихо, едва шевеля пухлыми дрожащими губами. Щёчки её пылали от стыда. Вокруг школьниц уже собралась толпа любопытных. Какая-то сердобольная тётка не выдержала и охнула.

– Да что вы детей мучаете! А кражи же – на копейку.

– Отойдите, граждане! – тихо сказала Наталья Дмитриевна, – Дело не в копейках, дело в судьбе детей. Видите, их матери поняли это.

Потом были у старого лоточника, похожего на деда Мороза, а ещё позже – в двадцатом магазине. В руках девочек не осталось ни одной книжки, и как будто груз спал с души.

– Теперь пусть мамы идут домой, а мне с вами надо решить ещё один вопрос. – Наталья Дмитриевна кивнула головой обеспокоенным женщинам и повела Любу и Олю с собой. И снова они сидели в ярко освещённой детской комнате напротив большого зеркала.