Бухта Донегол - Мёррин Алан - Страница 9

У Иззи уже начала болеть рука, как раз когда Коллетт наконец скомандовала: «Стоп!»

Все оторвались от своих блокнотов – в расширенных глазах мольба, как у детей, которых внезапно разбудили. И только Сара продолжала писать.

Если точнее, Иззи видела Тони Конноли в баре одного из своих же отелей: средь бела дня он выпивал в компании какой-то женщины.

– Ну как вам? – спросила Коллетт. – Иззи?

– О… – Иззи опустила глаза на свой блокнот. – Я бы сказала, что в основном вышла какая-то чепуха.

– Но вы не сдавались, и это главное. – Коллетт перевела глаза на Сару, продолжавшую писать. – На ваш взгляд, что-то из написанного может оказаться отправной точкой для какого-нибудь рассказа или стихотворения? Сара?

Но Сара не ответила: не отрывая глаз от своего блокнота она продолжала писать как одержимая.

– Знаете, Коллетт, – сказала Эйтне. – Интересно, что вы спросили именно об этом. Я и сама удивлена тому, что во мне всколыхнулось. – Она держала перед собой блокнот, словно намереваясь зачитать, что она там такого написала, но затем подняла руку к горлу, не позволяя себе заговорить.

Но Иззи заметила, что все внимание Коллетт было сконцентрировано на Саре. Она протянула к ней руку, и пальцы ее дрожали. Дрожь утихла, лишь когда она дотронулась до руки Сары.

– Все хорошо, Сара. Остановитесь, – сказала Коллетт.

Всем было очевидно, что Сара плачет. Более того, она и сама оказалась этим шокирована. Очевидно, в душе ее вскрылась какая-то рана, выплеснулась на бумагу и ужаснула ее.

– Простите, – сказала Сара. Захлопнув блокнот, она схватила сумку, повесила ее через плечо и, переступая через ноги участников, исчезла в темноте коридора.

– Ничего страшного, – тихо сказала Коллетт. – Вы даже не представляете, как часто такое происходит. Она вернется.

Гулко хлопнула дверь.

«Она не вернется», – подумала Иззи.

На следующее утро она проснулась под глухой шум радио на кухне и под топот Найла по лестнице: он бегал туда-сюда и совсем запыхался, выполняя распоряжения отца. Иззи молча полежала с открытыми глазами, вычленяя звуки, среди которых основной нотой звучало ворчание мужа. Разница состояла в том, что сегодня его присутствие не ранило и не раздражало.

Иззи вылезла из кровати, надела вчерашние брюки с блузкой, всунула ноги в домашние туфли и спустилась вниз.

Найл сидел за столом и ел хлопья. Взглянул на нее исподлобья точь-в-точь как его отец в ожидании неприятного разговора.

– Привет, солнышко, – сказала она.

– Привет, – ответил сын.

– Советую поспешить. Пусть лучше папа довезет тебя до школы, чем придется голосовать на дороге.

Расплывшись в улыбке, Найл побежал наверх одеваться.

Иззи приглушила радио, села за стол и налила себе чаю. Завязывая на ходу галстук, на кухню вошел Джеймс и при виде нее остановился, так и не затянув узел.

– Ну? – сказала она, сделав глоток чая.

– Ну… Найл! Поторопись, мы уезжаем.

– Как съездил в Дублин?

– Все как обычно.

Она видела, что снова обескуражила его. Они ругались вот уже двадцать лет, но он так и не научился предугадывать, когда именно она прекратит боевые действия. Она и сама не знала, когда это произойдет, но даже по ее меркам оттепель наступила неожиданно быстро.

Он затянул узел на галстуке.

– Где ты была вчера вечером? – спросил он, беря в руки свою чашку с чаем.

– Только представь – я была на занятиях по писательскому мастерству.

– Занятия по писательскому мастерству?

– Именно так.

Он призадумался, поспешно допивая чай.

– И кто там был?

– Все те же, что и во всех других кружках. Фионнуала Данливи, Эйтне Линч, Томас Паттерсон и жена Тони Конноли.

– О, эта страдалица.

– Она психанула и убежала вся в слезах.

– Правда?

– Правда.

– Прямо-таки расплакалась?

– Ревела белугой.

– И кто же организовал вам такие занятия?

– А ты как думаешь? Коллетт Кроули, конечно.

Глаза у него расширились от удивления.

– И что же ты написала?

– Написала стихотворение о том, какой ты поганец.

Он рассмеялся.

– Не сомневаюсь. Ну и как, хорошее получилось стихотворение?

– Еще бы. Все были в восторге, когда я прочитала его вслух.

– А рифмы там есть?

– Разумеется, – ответила она.

– Не терпится послушать.

– Послушаешь сегодня вечером. В постели.

Он поболтал в чашке остатки чая.

– Я слышал, что она живет на Коуст-роуд.

– О чем ты?

– Снимает коттедж у Донала Маллена.

– Коллетт? Ты уверен?

– По крайней мере, так сказал Том Хеффернан.

– В это время года? Господи, да она там околеет. Там хоть есть водопровод?

– Нет, – сказал Джеймс. – Она умывается водой из бочки.

– Что?!

– Собирает дождевую воду и ею умывается.

– Ты шутишь?

– Точно тебе говорю. Том Хеффернан так и сказал: собирает дождевую воду и ею умывается.

– Возможно, она использует ее для каких-то других целей. Артистичные натуры, они такие.

– О да. Поэты, они такие, – сказал он многозначительно, и оба они рассмеялись.

На кухню вошел Найл, натягивая на ходу рюкзак.

– Найл, а пошли завтра вечером пить чай в отель? – спросила Иззи. – Как тебе такая идея?

Найл перевел взгляд на отца. «Бедный ребенок, – подумала Иззи. – Каждое утро просыпается и не знает, будут сегодня общаться его родители или нет».

– Орла приедет завтра утром, так что забронирую столик на четверых, – сказала Иззи. – Отлично проведем время.

Найл с Джеймсом ушли, и Иззи осталась одна на кухне, прислушиваясь к тихой говорильне по радио, урчанию холодильника и тиканью настенных часов. В остальном в доме стояла абсолютная тишина, существуя отдельно и сама по себе, словно комната, в которую можно войти. Блокнот Иззи лежал перед ней на столе. Она погладила пальцем холодную гладкую обложку, открыла блокнот и прочитала накорябанные накануне вечером строчки, непонятные никому, кроме нее самой. Прочитала и захлопнула блокнот.

6

Донал был обескуражен дружелюбием Коллетт – широкая улыбка на лице, распахнутый навстречу взгляд.

– Здравствуйте, Донал. Проходите, – сказала она.

Он заколебался – непонятно, кто тут гость, а кто хозяин.

– Просто решил поздороваться, – сказал он, – и отдать вам это. Его по ошибке бросили в наш почтовый ящик. – Он протянул ей серый конверт из мраморной бумаги с дублинским штемпелем. Она взяла его обеими руками, улыбка исчезла с ее лица.

– А я как раз хотела попросить вас кое-что вынести, – сказала она, указывая на пространство за дверью, где, прислоненные к стене, стояли четыре части разобранной детской кроватки. – Я уже несколько раз передавала через Долорес.

Он взглянул на разобранную кроватку. Она даже сложила в пакет все болтики и приклеила его к боковине скотчем.

– Можно было не утруждать себя, – сказал он. – Я просто оттащил бы ее в гараж.

– Ничего страшного, мне это не составило труда, – сказала она. – Просто она занимала много места в спальне, а здесь очень компактно уместилась.

Да, только теперь ему будет неудобно все это оттаскивать. К тому же он сердился на Долорес за то, что та совершенно ничего не рассказывала про их новую арендаторшу. А когда он упомянул, что отнесет ей письмо и заодно поздоровается, Долорес молча отвернулась к раковине и начала усиленно отскребать противень.

Коллетт переехала сюда уже как две недели, а он все время откладывал свой визит. По припаркованной у коттеджа машине он знал, когда она находится дома, а, завидев его на улице, она всегда приветственно поднимала руку. Но он имел о ней только смутное представление: какая-то творческая личность, замужем за богатеньким рохлей. Живут порознь. Вот и все, что он знал. И было непонятно, почему она поселилась в его коттедже. С другой стороны, дом пустовал бы до лета, а в свете наметившегося ребенка деньги не помешают.