Чехов. Последнее дело (СИ) - "Гоблин - MeXXanik" - Страница 72

— Протестую! — воскликнул я, пытаясь сдержать смех.

— Протест отклонен, — с напускной серьезностью заявила женщина и пригладила мои волосы. — В другой раз будешь более осмотрительным, адвокат Чехов. И следующий шанс заполучить такой дорогой подарок будет на твою свадьбу.

— Сначала мне надо доучиться и получить документ о совершеннолетии, — смущенно сообщила Нечаева. — Думаю, что мои родители согласятся с нашими планами.

— Не сомневаюсь в этом, — кивнул я.

— Вот и славно, — счастливо заулыбалась Яблокова. — Я так люблю свадьбы.

Фома, уже успевший проглотить очередной кусок рыбы, не удержался и вставил:

— Только не устраивайте ее в понедельник. У всех служащих в этот день совещание.

— Никто не делает свадьбы в понедельник, — заметила Людмила Федоровна, возвращаясь на свое место.

— Так и Павел Филиппович у нас особенный — некромант все ж, а не абы кто, — пробасил Питерский.

Напряжение, которое могло возникнуть при упоминании родни Нечаевой, улетучилось с лица Яблоковой без следа.

Буся, наконец, установил цветок у кресла в гостиной и остался доволен проделанной работой. Когда двое призраков начали повышать голоса, пенек щелкнул корнем и на мгновенье втянул в себя темную силу. Домашние духи тотчас стали полупрозрачными и замолчали, косясь на Бусю с невольным уважением. Тот же, как генерал на смотре войск, окинул присутствующих горящим взглядом и проскрипел что-то одобрительное. А потом вернул силу призракам.

Вечер превратился в праздник — тихий, домашний, без лишнего шума. Мы сидели за столом, говорили о делах и хлопотах, о завтрашней церемонии, о новом титуле Беловой и о том, что впереди у нас только лучшее.

Я любовался профилем Арины Родионовны, наслаждался едой и с удовольствием слушал рассказы Фомы о его новой работе. В какое-то время поймал взгляд Яблоковой. Мне показалось, что в нем проскользнула легкая печаль, которая тут же сменилась умиротворением.

Когда мы вышли во двор, воздух встретил нас прохладой и запахом влажного камня. День догорал, и вечер ложился на город мягким покрывалом.

— Не беспокойтесь, Павел Филиппович, я доставлю Арину Родионову домой в целости и сохранности, — сказал Фома и уже шагнул вперёд, открывая дверцу своей машины.

Я проводил девушку до машины. Она остановилась у самой дверцы и обернулась. В свете фонаря её глаза блестели так ярко, что весь двор будто озарился мягким сиянием.

— До завтра, — тихо сказал я, стараясь вложить в эти слова всё то, что чувствовал. — Я заеду за вами перед церемонией.

— До завтра, Павел Филиппович, — ответила она взволнованно. Мне показалось, что она хотела сказать что-то еще, но осеклась, смутившись свидетелей нашей беседы.

Она села в салон, платье мягко заскользило по сиденью, и дверь закрылась с тихим щелчком. Фома устроился за рулем, и машина тронулась плавно, без рывков, будто тоже понимала, что везёт самое ценное, что у меня есть.

Я прошел до арки и смотрел вслед автомобилю, пока красные огоньки фар не растворились в темноте улицы. В груди разливалось чувство счастья, от которого становится легче дышать и теплее жить.

— Хороший вечер, — послышалось с лавки, на которой по своему обыкновению устроился Евсеев с чашкой горячего чая и одним из котов.

— Твоя правда, — ответил я и медленно зашагал к порогу.

Я вернулся в гостиную, застав Людмилу Фёдоровну, которая устроилась в кресле у лампы и фикуса. В руках она держала книгу. На столике рядом дымилась чашка чая. Аромат мяты и чабреца перебивал даже запах жареной рыбы, который всё ещё витал в воздухе.

Из кухни доносились голоса. Оказалось, что призраки прекрасно справлялись с уборкой и мытьем посуды.

— Вы не беспокоитесь, что они разобьют тарелки? — уточнил я у Яблоковой.

— Даже если разобьют, то на счастье, — с поразительной легкостью отмахнулась она, словно никогда не страдала излишней бережливостью. — К тому же — пусть лучше побьют посуду, чем я стану ее мыть, — добавила хозяйка дома.

— Ваша правда. Может нам купить посудомойку? — предложил я.

— Ну, Павел Филиппович, ты уж в крайности не бросайся, — женщина погрозила мне пальцем. — Ты хоть догадываешься, какие нам приходят счета за свет?

— Не знаю, — усмехнулся я, довольный тем, что некоторые вещи остаются неизменными.

— Вот и не знай, — припечатала Яблокова. — К тому же с призраками приятно иметь дело: профсоюза у них нет, денег платить не надо. А после работы у них не остается запала для того, чтобы между собой пререкаться.

— Везде выгода, — согласился я.

— Улыбаешься, — заметила Яблокова, не поднимая глаз от книги. — И это правильно. Запоздалая настоящая помолвка всё же лучше, чем та, что была.

Я хмыкнул и подошёл ближе.

— Вы ещё скажите, что я безнадежно медлил.

Она подняла на меня взгляд и улыбнулась. Выражение ее лица сделалось хитрым.

— Разве это секрет? Запомни, пока ждёшь идеального момента — жизнь проходит мимо.

Я сел напротив, откинувшись на спинку кресла.

— Не спорю, момент я искал долго. Но, признаться, и сам рад, что решился.

— Вот и молодец, — мягко кивнула она. — Мужчина обязан говорить вовремя. Иначе потом всю жизнь будет слушать, что упустил шанс.

— Думаете, Арина будет мне напоминать?

— Обязательно, — засмеялась Людмила Фёдоровна. — Умная женщина всегда напоминает мужчине о его промедлениях. Но не для того, чтобы упрекнуть. А чтобы он больше не забывал о том, что по-настоящему важно.

Я улыбнулся, чувствуя, что спорить с такой логикой бессмысленно.

— А ещё, пока ты провожал свою невесту, — сообщила она с самым невинным видом, — я успела заказать ей цветы. Прямо к порогу ее квартиры.

Я даже растерялся.

— Вы…

— Конечно, я, — перебила она. — Надо понимать, что девушке нужны не только серьёзные слова, но и красивые жесты. Ты же хочешь, чтобы Арина чувствовала себя счастливой?

— Хочу, — признался я. — Вы, Людмила Фёдоровна, настоящий стратег.

— А ты, Павел, наконец-то начал взрослеть, — сказала она и вернулась к своей книге, будто разговор был исчерпан.

Я ещё некоторое время молча наблюдал за ней и думал, что, пожалуй, без этой заботливой и порой саркастичной женщины моя жизнь была бы куда беднее.

— Завтра мы вместе с Ариной пойдем на прием, — напомнил я. — Наверное, надо будет попросить бабушку выслать моей невесте семейные украшения.

— Возьму это на себя, — улыбнулась Яблокова. — Я как раз собиралась найти повод позвонить княгине. Будет славно, если я расскажу ей о том, что кольцо с сапфиром теперь красуется на пальце ее невестки.

— Софья Яковлевна наверняка тоже решит, что я долго тянул, — я криво усмехнулся.

— Естественно, — кивнула собеседница. — Ты нам не безразличен. Потому мы и журим тебя.

— Мне придется с этим смириться, — я развел руки в стороны.

— Выбора у тебя все равно нет.

Из кухни донесся пронзительный звон посуды, а потом из стены выглянул Козырев и заискивающе сообщил:

— Мы там кое-что…

Новый звон сотряс воздух. Яблокова глубоко вздохнула и махнула рукой, давая понять Василию, что наказывать их никто не станет.

— Посудомойка, кстати, стоит не особенно дорого, — словно между прочим бросил я.

— Проще будет завести в доме призрачную женщину, которая будет следить за этими…- Людмила Федоровна усмехнулась. — Но я беспокоюсь, что Василий и Борис начнут из-за нее брачные танцы и разнесут весь дом.

— Мое дело — предложить, — заключил я и взглянул на часы.

Мы обменялись ещё парой фраз о завтрашнем дне. Яблокова пожелала мне спокойной ночи тоном, в котором слышалась почти материнская забота. Я направился в свою комнату. Быстро принял душ и лёг, впервые за долгое время ощущая, что всё действительно складывается правильно.

Дом дышал ровно и мирно. И даже призраки, казалось, в эту ночь решили не тревожить нас.

Я проснулся оттого, что в окно пробился первый робкий свет. Теплый, ещё сонный, но настойчивый. Пахло домашним хлебом, чаем и чуть-чуть ладаном, которым Людмила Фёдоровна любила «освежать воздух» в особенно важные дни. Я потянулся, нехотя вылез из-под одеяла и поплёлся в ванную.