Uncharted: Четвёртый лабиринт (ЛП) - Голден Кристофер - Страница 22

— В чем дело? — спросил Дрейк.

Джада нахмурилась, перелистывая и просматривая страницы.

— В основном заметки. Я как-то надеялась, что это настоящий дневник, знаешь? Что-то, что разложит нам все по полочкам. Но это его личные записи для себя.

Она встала между ними, повернувшись так, чтобы Дрейк и Салли могли изучать страницы вместе с ней, и Нейт понял, что она имела в виду. Там были рисунки лабиринтов, некоторые крупнее, некоторые с более сложными деталями.

— Это ловушка? — спросил Салли, указывая на один из набросков. — Вроде тех, что в пирамидах?

— Похоже на то, — согласился Дрейк.

Здесь были записи и о Дедале.

«Сначала Кносс, — писал Лука. — Потом Крокодилополь, а затем… где номер три?»

— То есть, он подтверждает, что Дедал спроектировал три лабиринта? — спросил Дрейк.

— Да, — сказала Джада, перелистнув две страницы назад. — Прямо здесь. «Основополагающая конструкция Критского лабиринта использовалась трижды. Мёд — это константа».

— Мёд? — проворчал Салли. — Что, черт возьми, он имеет в виду?

Никто не ответил. Джада перевернула еще несколько страниц, лишь на мгновение задерживаясь, чтобы изучить небольшие карты, которые Лука нарисовал в дневнике. Они изображали ход раскопок лабиринта Себека. На одной из карт была еще одна отсылка к мёду: схема, которая, казалось, указывала на четыре отдельных пути, ведущих в одно место в лабиринте. Рядом, со стрелкой, Лука нацарапал следующие слова: «Расположение медовой камеры отличается от Кносса, но принцип тот же — Владычице Лабиринта должно быть отдано количество даров, эквивалентное всем другим богам вместе взятым».

Лука нарисовал стрелку, указывая, что его мысли продолжаются на следующей странице — это была одна из его привычек, если судить по этому дневнику. Сухой шелест бумаги был единственным звуком в комнате, когда Джада перевернула страницу.

«Поразительно, — писал Лука. — В Храме Себека — лабиринт Себека, но последователи Себека приносят Владычице Лабиринта дань большую, чем своему богу? Почему?»

— Чертовски хороший вопрос, — прорычал Салли.

— Он был бы ещё лучше, если бы мы знали, о каком меде идёт речь, — ответил Дрейк.

— Ты не думаешь, что он имеет в виду обычный мед? — спросила Джада.

Дрейк взглянул на нее.

— А ты? Я имею в виду, если отбросить все шутки о месте под названием «медовая камера»… ладно, звучит как особая комната, куда Элвис водил своих цыпочек в Грейсленде… но если этот мед предлагают и другим богам, то это, вероятно, не тот сорт, что нравится Винни-Пуху.

Салли бросил на него косой взгляд, но проигнорировал его болтовню.

— Джада, разве ты не говорила, что последователи Себека украшали живых аллигаторов золотом и драгоценными камнями?

Джада кивнула.

— Значит, у них есть золото и драгоценности, — пробормотал Салли. — Достаточно золота, чтобы делать новые… доспехи для поколений аллигаторов, олицетворяющих их бога. Камни они, может, и могли снимать и использовать снова, но если они делали золотые пластины для аллигаторов, то, возможно, для каждого поколения создавали новые.

— Откуда у них столько золота? — спросил Дрейк. — Это место совсем не похоже на Эльдорадо.

Джада вздохнула.

— Мы не получим ответов из этой штуки, — прошептала она, переворачивая еще одну страницу.

— Может, и нет, — сказал Дрейк. — Но по крайней мере мы начинаем лучше понимать, какими должны быть вопросы.

Джада перевернула еще одну страницу и замерла. Там была наспех нацарапана записка, и когда она быстро пролистала вперед, то обнаружила, что остальные страницы пусты. Она вернулась к последней записи в дневнике, которая была сделана несколько недель назад, но в каком-то смысле это было последнее послание отца к ней.

«Поговорить с Уэлчем, — написал Лука. — Золотое прикосновение? Может, Дедал. Куда он делся? Вот в чем вопрос. Хенриксену плевать на Три Лабиринта, он охотится за сокровищем Четвертого».

— Четвертого? — вслух прочел Дрейк. — Разве он не говорил в самом начале, что Дедал спроектировал три лабиринта?

— Уэлч, — сказала Джада. — Это, должно быть, Иэн Уэлч, брат Гретхен.

— Звони ему, Салли, — скомандовал Дрейк. — Нам нужно увидеть этого парня сегодня же. Хенриксен пытается убить всех, кто может знать то, что выяснил Лука.

— Здесь нет никакого большого секрета, — возразила Джада, размахивая дневником. — Они перерыли его номер в поисках, но что бы он ни нашел, этого здесь нет.

— Хенриксен, должно быть, думает иначе, — хмыкнул Салли, садясь на край кровати и беря телефон.

— Джада, — мягко сказал Дрейк, — может, мы во всём и не разобрались, но твой отец не стал бы прятать всё это, если бы не считал, что в его записях есть что-то важное.

— Ты прав, — ответила она, присаживаясь, чтобы разгладить карту, которую Салли развернул на кровати. Джада покачала головой. — Но что бы это ни было, нам лучше разобраться в этом раньше Хенриксена.

— Если он уже не разобрался, — пробормотал Дрейк. — Может быть, у него уже есть все секреты, и он просто хочет убедиться, что их больше ни у кого нет.

Салли набрал номер, сверяясь с клочком бумаги, который он вытащил из бумажника.

Джада тем временем открыла дневник, снова возвращаясь к последней странице. Дрейку не понравилась складка на ее лбу.

— Что не так? — спросил он.

— Просто перечитываю. «Поговорить с Уэлчем». Это послание мне? Инструкция? Или это заметка для себя, вроде списка дел? Если так, то какой бы секрет он ни разгадал, он мог рассказать его Иэну Уэлчу. Это было бы как раз перед тем, как он покинул Египет, чтобы вернуться в Нью-Йорк и продолжить свои исследования.

Салли быстро разговаривал по телефону, и Джада продолжала говорить тихо.

Дрейк нахмурился.

— Ты хочешь сказать, что, возможно, мы не можем доверять Уэлчу?

— Я хочу сказать, что мой отец, похоже, доверял ему, и теперь он мертв. Я также хочу сказать, что нам следует быть осторожными.

Салли повесил трубку. Они повернулись и посмотрели на него.

— Полагаю, скоро мы узнаем, на чьей стороне Уэлч, — прохрипел он. — Мы встречаемся с ним за выпивкой в Файюме через два часа.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Когда Дрейк въезжал в Файюм, солнце уже село, и небо превратилось в бескрайнее поле цвета индиго, усыпанное звездами. Они миновали древние водяные колеса, которые поддерживали движение воды в узких городских каналах, а затем пересекли мост, въезжая в сам город.

Дрейк притормозил, заметив полицейскую машину, припаркованную у здания, похожего на перевернутую пирамиду. В некоторых частях Египта для западных туристов было обычным делом передвигаться по крупным городам в сопровождении полиции. Чигару заверил их, что наклейки, которые он разместил на бампере и приборной панели, отвадят большинство копов. Либо он сдержал слово, либо этому конкретному полицейскому просто не хотелось связываться с иностранцами, но машина осталась на месте, и Дрейк поехал дальше.

Портье в отеле «Оберж-дю-Лак» объяснил им дорогу, а это означало, что Дрейк не был до конца уверен, что они попадут в нужное место, пока не въехал на парковку. Он был думал, что человечек в красном пиджаке намеренно отправит их не в ту сторону, но указания оказались безупречно верны. Единственное, что отвлекало, — это небольшой черный фургон, который увязался за машиной, когда они проезжали мимо водяных колес, и теперь следовал за ними по городу.

— Видишь его? — спросил Дрейк.

Салли, сидевший на пассажирском сиденье, оглянулся.

— Вижу.

— Не спускай с него глаз.

Джада тоже бросила быстрый взгляд. Хоть она ничего не сказала, язык ее тела говорил о многом, и когда они свернули на улицу Хальма, а фургон поехал прямо, она заметно выдохнула. Дрейк почувствовал такое же облегчение, но всё же не мог отделаться от ощущения, что за ними наблюдают почти с самого момента их прибытия в Египет. Это, конечно, было невозможно. Они проехали через огромные пустынные пространства, где преследующую машину было бы невозможно не заметить. И все же, пока он вёл, он чувствовал на себе внимание чьих-то недобрых глаз.