Фрирен — И даже умереть не успеть. Том 2 (СИ) - "God Tired" - Страница 9

— Лир? — уточнил, уловив её задумчивый взгляд.

— Не, ничего, — слегка покраснев, отвела девушка глаза.

Комната чем-то напоминала помещение для БДСМ-встреч, да… Сам понимаю, хех.

— Тогда помоги с устройством нашей новой гостьи…

* Шибари (или иногда Сибари) — японское искусство ограничения подвижности тела человека (бондажа) при помощи верёвок, которое определено техническими и эстетическими принципами.

Есть такая шутка: “Белые хороши в стрельбе, чернокожие (иронично) в беге, а от японцев не убежать никак.”

Глава 3 — Неэтичные эксперименты

Вирса висела в кольцах у стены, зафиксированная в растянутом положении: запястья, щиколотки, шея и талия были закрыты в крепких металлических кольцах, не оставляющих места для движения, надёжно удерживая её тело в форме звезды.

Печать на земле, несмотря на почти дотягивающееся к ней обезмаженное пространство от Кристалла, работала штатно, ослабляя демонессу на около-концептуальном уровне — с чем предстоит разобраться в будущем, набравшись теоретических знаний, а не заучив “с рук”, в небольшой спешке парочку печатей.

Оба метода подавления сдерживали малейшие колебания маны и всякие силы, которыми особь может обладать. Здесь она проводила время с того момента, как мы с Лирой оставили её. И ни одной попытки побега.

Интересный эффект, уже задокументированный в разуме: демоны, по крайней мере относительно слабые, теряют энергию, пребывая в состоянии близком к анабиотическому.

Ровно так же, как и факт “испарения” её сапог, что почти полностью подтвердило теорию того, что их одежда — часть их сути. Или скорее внешний мана-конструкт. Надо будет опросить сегодня насчёт неё.

Я прошёл через барьер Лиры, деактивировав внутренний контур, призванный сообщить о движении маны внутри через перегрузку структуры: такое резкое изменение, тем более у себя под ногами, я просто не смогу пропустить. Вариант что делать, если я буду на разведке — пока ещё не решён, но мысли есть.

Я осторожно подошёл к ставшей ощутимо… слабее, наверняка потерявшей почти всю ману Вирсе, вглядевшись в её состояние: глаза демонессы были приоткрыты, тусклые, будто затянутые тонкой плёнкой. Зрачки были чуть расширены, но реагировали на мои движения ощутимо медленнее вчерашнего. Мышцы на теле — пусть и упругие по природе — казались расслабленными.

Отошёл немного за область действия Кристалла, телекинезом притянув внутрь кованую местным кузнецом распорку с двумя кольцами на концах — где-то на десяток сантиметров длиннее метра. В кольцах уже висела та самая шёлково-металлическая верёвка, которая почти сразу оказалась завязана прочным двойным узлом на запястьях особи.

Проверив прочность узла, наконец, принялся открывать замки колец, удерживающих её тело на весу, кроме того, что было на шее. Ноги коснулись голой, спрессованной до каменной прочности земли впервые за эти сутки чем-то, кроме кончиков пальцев. Руки же её почти сразу опустились вниз, подчиняясь гравитации, но из-за распорки, удерживающей их в отдалении друг от друга, те не представляли особой угрозы. Тем более, что монстрик понимал своё положение: сейчас она ничего не сможет сделать. Разумность у них была.

Теперь надо было перевести её на подготовленный для неё лично “стол вивисектора”.

Специально для этого у меня рядом было двухметровое древко от копья с петлёй на конце. Последнее кольцо открыл уже после того, как петля оказалась на её шее.

Пришлось плавно отступить и придержать “палку”, чтобы дать ей поймать равновесие: движения у Вирсы были вялыми, но, несмотря на явное истощение маны, она поддерживала себя на ногах после десяти с чем-то часов без движения относительно легко.

Камешек в чашу теории о энергетической сущности этих тварюшек.

— Иди туда, — кивком указал в сторону стола с фиксаторами, плавно и без рывков потянув её от стены.

На удивление, она поняла намёк, спокойно направившись в угол помещения. Сделав шаг назад, а затем уже телом направляя её движение, внимательно разглядывал образец. Ману в теле Вирсы из-за Кристалла я уловить не мог, но вот остальное — вполне.

Она сделала неловкий шаг, потом ещё один. Походка шаткая, но она старалась идти. Я не торопил — пусть это займёт минуту, но я хотел, чтобы она дошла сама. Не из жалости. Просто чтобы её тело не подумало, будто контроль над ним полностью утрачен. Это важно для наблюдений, как я считаю.

Мы добрались до деревянного, укреплённого лично мной стола. Доска шириной почти в полтора метра, с регулируемым наклоном, покрытая слоем серой, льняной ткани, к этому моменту уже обработанной через телекинез спиртовым стерилизатором. Пять фиксирующих точек уже были открыты: запястья, лодыжки и грудной хомут. Инструменты лежали в лотке сбоку, прикрытые плотной тканью.

— На стол, — голос удержал таким же нейтральным, как и в начале, но всё же необходимый комментарий отпустил, — Хочу разглядеть твою красоту получше.

Демонесса тяжело вдохнула сквозь кляп, по-прежнему не сводя с меня затуманенного взгляда. Будто пыталась понять — зачем я это делаю? Что будет дальше? Чего я хочу? Для неё происходящее, наверное, казалось странным.

Но она легла без сопротивления.

Теперь, снова зафиксированная, освобождённая от петли на шее и распорки на руках, она вновь была абсолютно беззащитна. Любопытно, что даже не попыталась избежать этого. Выходит, инстинкт избегания смерти сильнее инстинкта самосохранения — как бы парадоксально это ни звучало…

Я не спешил ни с движением, ни с решением. Просто стоял, рассматривая её.

План исследований на сегодня был довольно размытый. А ещё отчасти такой, что я предпочёл не звать Лиру…

Я подошёл ближе, наклонился. Мышцы у неё не дрогнули ни на миллиметр. Даже дыхание оставалось размеренным.

— Интересно, — тихо сказал я, пальцем очерчивая линию от ключицы до верхней границы груди, пройдя от кожи до мягкой, незнакомой ткани платья, — вы... все такие гладкие? Или ты особенно старалась, зная, что тебя поймают?

Никакой дрожи. Ни намёка на ускорение и так едва заметного пульса. Но глаза следили. Зрачки немного сузились, когда я коснулся линии рёбер. И вновь перевёл руку вверх, медленно проведя пальцами по её открытому плечу — кожа холодная, с лёгкой упругостью, будто слегка натянутая мембрана. Ни мурашек, ни подёргивания, ни даже дрожи мышц. Вирса не отреагировала никак. Её тело не распознаёт прикосновение как что-то значимое? Или блокировало все подобные рефлексы?

Интересно…

Я опустил ладонь ниже — вновь по ключице, затем к линии рёбер, ощутимых под пальцами, задержавшись на животе. Ушёл вбок, вдоль обнажённого бедра. И снова всё то же: пассивная, будто спящая, но при этом глаза смотрели на меня осмысленно, даже слегка… изучающе.

Только реакций тела — ноль.

Ладно, тогда так…

— Великолепное тело, — проговорил я негромко, почти вкрадчиво, — Но никакой реакции? А ведь должна быть хищницей! Или ты надеешься, что если будешь покорной, то я отпущу?

Теперь пауза, и, отходя за ножницами, тихо, будто под нос, добавить:

— А ведь достаточно соблазнительная, чтобы добиться этого…