Священная война (ЛП) - Хайт Джек - Страница 63

Де Феррьер потер щетину на своих впалых щеках.

— Еды, что у нас есть, хватило бы на дольше без трех тысяч лишних ртов. Если бы мы казнили пленных сарацин…

— Мы дали слово, что эти пленные будут пощажены, — холодно сказал Балиан. — Я не знаю ваших обычаев во Франции, сэр, но здесь, в Королевстве, это что-то да значит.

— Я человек слова, лорд Балиан, — ответил де Феррьер, повышая голос. — Я поклялся освободить Иерусалим, и я убью столько неверных, сколько потребуется для этого.

— Тогда у вас не хватает не только чести, но и мозгов, — ответил Реджинальд своим скрипучим голосом. — Перережьте этих пленных, и вы превратите их в мучеников. Если вы хотите кормить меньше ртов, то я говорю, начнем с вашего.

Де Феррьер посмотрел на Ричарда.

— Вы слышите, ваша милость? Этот грубиян смеет мне угрожать. Я не удивлюсь, если он виновен в смерти моих людей.

Де Феррьер был не единственным за столом, кто потерял людей. Сеньоры Франции, Англии и Королевства постоянно грызлись друг с другом, и ссоры перенимали их люди. Пьяные драки стали обычным делом, и каждое утро на улицах Акры находили мертвецов.

— Я не ночной убийца, — прорычал Реджинальд. — Я тоже терял людей.

Ги указал через стол.

— Виноват Конрад. Прошлой ночью я потерял дюжину людей от рук его войск.

— Ваши люди ударили первыми, — ровно сказал Конрад, — однако я потерял лишь пятерых воинов. Нельзя винить меня в том, что мои солдаты одолели ваших.

— Твои люди устроили засаду на моих. Ты говоришь одну лишь ложь, узурпатор!

— Я — законный король Иерусалима. Моя жена Изабелла — королева. Никто не может оспорить ее права.

Гуго Бургундский хмыкнул.

— И сколько у вас жен, сэр? Я слышал, Изабелла у вас вторая. Или третья?

— Я тебе за это язык вырву!

— Можешь попробовать. Я…

Он осекся, когда Конрад обошел стол и бросился на него. Гуго успел нанести удар, но Конрад отбил его левой рукой, прежде чем нанести прямой правый в челюсть француза. Гуго отшатнулся и налетел на Генриха Шампанского. Роберт де Бомон и епископ Уолтер схватили Конрада, чтобы удержать его. Реджинальд оттолкнул Уолтера от Конрада, и епископ развернулся и замахнулся. Джон был наготове и поймал его руку. Затем Ги врезался в Джона сбоку, сбив его с ног.

— Хватит! — Ричард ударил кулаком по столу. — Вон! Все вон!

Мужчины обменялись гневными взглядами и потянулись к выходу. Джон поднялся, чтобы последовать за ними.

— Ты останься, Джон. — Ричард налил себе чашу вина и осушил ее, пока последние воины выходили. — Сборище болтливых дураков, — пробормотал он. — Но де Бомон прав. Мы не можем здесь оставаться. Я уже потерял германцев и большую часть французов. Еще три недели, и у меня не будет армии.

«И винить в этом вам придется только себя, ваша милость.» Ричард сам оттолкнул своих союзников. Леопольд, герцог Австрийский, принял командование германцами после того, как Фридрих Швабский умер от лагерной лихорадки. Во время переговоров с сарацинским гарнизоном Леопольд настаивал, что германцам причитается полная треть выкупа. «Мы сражались и страдали месяцами до вашего прибытия, — сказал он Ричарду и Филиппу. — Мы заслужили это золото своей кровью».

Ричард высмеял его притязания. «Вы сражались месяцами, и чего вы добились? Исход дела решило наше прибытие. Вы не добились ничего, и вы ничего не получите».

Когда город был отбит у сарацин, Леопольд попытался заявить о своих правах, подняв свой флаг на стене. Ричард сорвал его и помочился на него. Шесть дней спустя Леопольд и его люди отплыли.

Филипп последовал за ним в течение двух недель. Официально король Франции уехал, чтобы уладить спорное наследство Фландрии, но не было секретом, что они с Ричардом были в плохих отношениях. Раскол между ними, начавшийся с женитьбы Ричарда на Беренгарии, усугубился после падения Акры. Филипп считал, что именно его требушеты и подкопы поставили Акру на колени, а Ричард лишь нанес последний удар. Тем не менее, люди приветствовали Ричарда как завоевателя Акры. Прощальные слова Филиппа были: «Посмотрим, много ли завоюет мой кузен без меня».

Ричард налил еще вина. Он сделал глоток, изучая карту Святой земли, разложенную перед ним на столе.

— Мы должны идти сейчас, — повторил он. — Людям нужна цель, чтобы объединиться. Эти распри прекратятся, как только мы столкнемся с общим врагом. — Он указал на город на карте. — Яффа. Это ближайший порт к Иерусалиму. Как только он будет в наших руках, мы сможем переправить осадные орудия из Акры по морю. Оттуда мы двинемся вглубь страны, к Святому Городу.

— Смелый план, ваша милость, но рискованный, — предостерег Джон. — Вы предлагаете пройти шестьдесят миль по пересеченной местности, с несколькими переправами через реки, в разгар лета, имея в поле более многочисленную армию сарацин. Такое предприятие было бы трудным и в лучших обстоятельствах. С мусульманскими заложниками на буксире это будет невозможно. А с уходом людей Филиппа и Леопольда у нас не хватит войск, чтобы безопасно оставить три тысячи пленных сарацин в Акре.

— Ты прав, Джон. — Ричард осушил чашу. — Заложники должны умереть.

Джон моргнул. Он видел, как насилуют женщин и обезглавливают мужчин. Он видел, как армии умирают от голода. Он видел, как сыновья убивают своих отцов, и священников, которых золото волновало больше, чем жизни их паствы. Он видел самого Ричарда во всей его дикой славе на Кипре. Он думал, что в этом мире его уже ничто не сможет шокировать. Он ошибался.

— Но ваша милость, вы дали слово, что они будут пощажены.

Ричард лишь пожал плечами и налил себе еще вина.

— Вы навсегда запятнаете свою душу, ваша милость.

— Ты отпустишь мне грехи, священник.

— Я не могу, милорд, не этот.

— Тогда епископ Уолтер. Я заставлю своих людей поститься за меня.

— Ваша милость, епитимья за убийство трех тысяч заложников составит более двадцати тысяч лет поста. У вас не хватит ни людей, ни монет для отпущения. Кровь тех, кого вы убьете, будет преследовать вас до могилы.

Ричард опустил голову. Его костяшки побелели, когда он сжал край стола. Наконец, он поднял глаза и встретил взгляд Джона.

— Нет, она будет преследовать меня лишь до Иерусалима. Когда я возьму Святой Город, Бог простит мне мои грехи.

***

Первые лучи рассвета пробивались сквозь высокие окна, когда Джон преклонил колени перед алтарем в маленькой церкви у дворца в Акре. Его голова была склонена, а руки сложены в молитве. Церковь была пуста. Большинство христиан направились за стены, чтобы посмотреть на резню мусульманских пленных, в то время как мусульманские жители забаррикадировались в своих домах, боясь, что их постигнет та же участь.

— Господи Боже, прости меня, — пробормотал Джон, уже не в первый раз. Он советовал Ричарду, сражался на его стороне и спас ему жизнь. Теперь из-за его усилий умрут тысячи беззащитных людей.

Дверь церкви скрипнула, и Джон услышал шлепанье сандалий по камню. Он не поднимал головы. Кто-то остановился рядом с ним.

— Джон? Я думал, ты будешь на казни.

Джон обернулся и увидел Иоанну, стоящую на коленях рядом с ним. На ней был серый плащ с капюшоном, сливавшийся с камнем церкви.

— Я не хочу иметь с этим ничего общего, — сказал он.

— У тебя не хватает духу на кровь?

— На убийство — нет.

— Значит, ты пришел молиться за нашего врага? Как милосердно с твоей стороны.

— А о чем молитесь вы, миледи? Вы не похожи на набожную особу.

Она бросила на него многозначительный взгляд.

— Молитва — все, что у меня есть, хотя это лишь жалкая замена охочему до меня мужчине. Я надеялась, что со временем ты передумаешь.

— Если вы пришли снова предложить себя в мои шлюхи, ответ по-прежнему «нет».

Иоанна покраснела.

— Нет, Джон. Я была неправа, предлагая себя тебе, но, прости меня Господи, я привыкла иметь дело с мужчинами более низкого пошиба. Ты — человек чести. Вот почему я верю, что ты мне поможешь. Отведи меня к Саладину. Что может быть лучше, чем сейчас, когда весь город отвлечен.