Священная война (ЛП) - Хайт Джек - Страница 29

Она обвила его талию руками.

— Ты мог бы остаться.

— Меня не будет всего два месяца. — Два месяца свободы от ежедневного бремени правления. На пути в Мекку он будет лишь одним из паломников. При этой мысли напряжение в животе начало спадать. Он поцеловал Шамсу в лоб. — Я и дольше отсутствовал в походах. Почему ты сейчас так не хочешь меня отпускать?

— Возможно, потому, что на войну ты идешь лишь с неохотой, — надула она губы. — Ты мог бы хотя бы притвориться, что будешь скучать.

— Ты могла бы поехать со мной, Шамса.

Ее носик сморщился.

— Я была на хадже с отцом, сразу после того, как стала женщиной. Никогда не забуду эти толпы — тысячи потных мужчин, сбившихся в кучу под палящим зноем пустыни. Мне казалось, людей было больше, чем звезд на небе. Во время побивания камнями дьявола один мужчина промахнулся мимо столба, и его камень угодил мне в лицо. У меня несколько недель не сходил синяк.

Рами аль-Джамарат, побивание камнями дьявола, совершалось в память об испытаниях, выпавших на долю Авраама на пути к жертвоприношению его сына Исаака. Легенда гласила, что когда Авраам покидал город Мина, всего в нескольких милях к востоку от Мекки, он подошел к скалистому ущелью, где у каменного столба ему явился дьявол. Авраам бросил семь камней, чтобы отогнать его. Дьявол снова явился у другой груды камней, а затем еще раз. Каждый раз Авраам отгонял его семью камнями. Этот ритуал совершался на третий день хаджа, а затем и в последующие дни. Это была одна из самых опасных частей паломничества, как из-за давящих толп, так и из-за летящих камней.

Юсуф нежно коснулся щеки Шамсы.

— Сейчас никто не посмеет бросить в тебя камень.

— Возможно, и нет, но даже ты не сможешь защитить меня от палящего солнца или смрада толпы. Я останусь. — Ее рука скользнула вниз по его боку, и она начала развязывать кушак, поддерживавший нижнюю часть его ихрама. — Придется дать тебе причину поскорее ко мне вернуться.

Он поймал ее руку.

— На мне ихрам. Мои мысли должны быть об Аллахе.

Шамса лукаво улыбнулась.

— Скоро ты будешь благодарить его. — Она поцеловала его в шею, заканчивая развязывать кушак. Она поцеловала его в грудь, затем в живот, опускаясь перед ним на колени.

В дверь постучали.

— Проклятье! — выругался Юсуф. — Неужели они не оставят меня в покое ни на мгновение?

Шамса поднялась.

— Я буду ждать тебя, — сказала она, скрываясь в его спальне.

Юсуф закрепил ихрам на талии.

— Войдите!

— Малик. — Лицо Имад ад-Дина было бледным. Он сжимал в руке клочок бумаги. — Прости, что беспокою. — Он протянул бумагу.

Челюсти Юсуфа сжались, пока он читал.

— Я сам убью этого ублюдка! Клянусь.

— Кого? — В дверях спальни стояла Шамса. — Что случилось?

Юсуф был слишком зол, чтобы говорить. Ответил Имад ад-Дин:

— Тот, кого зовут Волком, напал на караван паломников из Дамаска. Аль-Мукаддам и его люди отбились, но с большими потерями. Рено бросил пленников в подземелья Керака. Многих других он изнасиловал и убил… — Голос Имад ад-Дина оборвался.

— Моя сестра была среди них. — Голос Юсуфа был ровным. — Зимат мертва.

Шамса подошла к нему.

— Мне жаль, любовь моя.

Юсуф отстранил ее.

— Сейчас не время для скорби. Резня, устроенная Рено, нарушила наше перемирие с франками. Имад ад-Дин, разошли письма во все уголки царства. Передай моим эмирам, чтобы шли сюда со всеми своими людьми. Хадж подождет. Летом мы идем на войну.

***

Июль 1187 года. Ла-Сефори

Сержанты в кольчугах и местные христиане в кожаных жилетах или стеганых куртках неохотно расступались перед Джоном и Раймундом, въезжавшими в христианский лагерь в Ла-Сефори. Сарацины перешли Иордан, и могучее войско собралось, чтобы встретить их. Сердитые лица воинов освещались трепетным светом костров. Одни плевали, когда Раймунд проезжал мимо. Другие бормотали проклятия. Двое ломбардцев сотворили дурной знак, соединив большой палец с указательным и потрясая ими в воздухе.

— Смотрят на меня так, будто я сам перебил тамплиеров, — пробормотал Раймунд. — Крессон — не моя вина. Если бы Жерар не был таким безрассудным глупцом…

Джон положил руку на плечо Раймунда. Ропот среди воинов стал громче.

— Лучше держи такие мысли при себе, — тихо сказал он.

Правы они были или нет, но эти люди винили Раймунда в резне при Крессоне. Говорить дурно о тех, кто там погиб или попал в плен, было не лучшей идеей.

Это была неожиданная катастрофа. Три месяца назад, когда Ги собрал войско, чтобы заставить Раймунда признать его королем, Раймунд обратился за поддержкой к Саладину. Саладин послал своего сына аль-Афдаля с несколькими тысячами воинов. Раймунд никогда не собирался выводить сарацин на битву против своих братьев-франков. Они были лишь козырем в торге, не более, способом заставить Ги отступить.

Но все пошло наперекосяк. Раймунд разрешил аль-Афдалю пройти через его земли для разведки. На обратном пути отряд тамплиеров и госпитальеров напал на них у Крессона. Великий магистр тамплиеров, Жерар, повел рыцарей в атаку, оставив позади пехоту. Но отступление аль-Афдаля было притворным. Сарацины развернулись и поочередно вырезали обе части франкского отряда. Погиб каждый рыцарь, среди них — и великий магистр госпитальеров. Жерара взяли в плен. Когда через несколько недель его выкупили, он вернулся в Королевство, кипя яростью против Раймунда и виня его в катастрофе. И не он один требовал головы Раймунда.

Теперь сарацины вторглись с армией, какой Джон еще никогда не видел. Раймунд отбросил свою ненависть к Ги и повел своих людей, чтобы присоединиться к христианскому войску в Ла-Сефори. Джон поехал с ним. Судя по убийственным взглядам, которыми их провожали, они вполне могли ехать на верную смерть. Они миновали лагерь и оказались у подножия холма, на котором стоял приземистый донжон. Они спешились, и Джон передал поводья Аэстану.

— Вряд ли вас ждет теплый прием, домне, — тихо сказал сержант. — Еще есть время уехать. Могли бы доскакать до побережья, сесть на корабль и вернуться на родину.

— Мы нужны здесь.

— Надеюсь, король Ги думает так же. Если тебя повесят, я позабочусь, чтобы тебя похоронили как следует.

Джон последовал за Раймундом вверх по холму. Дюжина королевских воинов, на чьих сюрко был вышит золотой иерусалимский крест, охраняла вход в донжон. Их капитан сплюнул к ногам Раймунда.

— Оружие, милорды. — Последнее слово он произнес так, словно оно отдавало дерьмом.

Раймунд отстегнул пояс с мечом, а Джон отдал свой шестопер. Стражник провел их в донжон и вверх по узкой лестнице к толстой, окованной железом двери. Стражник постучал, и дверь приоткрылась.

— Раймунд из Триполи к королю.

Наступила короткая пауза, во время которой Раймунд наклонился к Джону.

— Мы должны совладать со своими страстями, — прошептал он. — Мы здесь, чтобы сражаться в защиту Королевства. Ничто другое не имеет значения.

Дверь распахнулась. Джону пришлось пригнуться, чтобы пройти в низкий дверной проем. Внутри, во главе длинного стола, уставленного едой и питьем, сидел Ги. Слева и справа от него, все лицом к двери, сидели его брат Амальрик, Рено, Онфруа де Торон, Реджинальд Сидонский, Жерар де Ридфор и Вильгельм Монферратский, известный как Вильгельм Старый, чтобы отличать его от сына с тем же именем. Он сражался во Втором крестовом походе и в прошлом году вернулся, чтобы снова вступить в бой. Это был невысокий, коренастый мужчина с румяным лицом и волосами такими светлыми, что они казались почти белыми.

Жерар, великий магистр тамплиеров, первым нарушил молчание:

— Так крессонский мясник все же осмелился явиться.

Раймунд проигнорировал его.

— Я пришел сражаться за Королевство.

— Если хотел сражаться, надо было оставаться в Тивериаде, — сказал Рено. — Саладин сейчас там, осаждает твою жену. Похоже, ты снова бежишь с поля боя, Раймунд.

Челюсти Раймунда сжались, но он подавил гнев и сумел ответить спокойным голосом: