Бестселлер на троих (СИ) - Климова М. А. - Страница 8

— Чёрт! Ну на фига? На фига ты мне это сказал? — взвизгивает Надюша, вцепляясь и оттягивая белокурые волосы. — Как я теперь буду её… Его читать?

— А чего такого? — не выдерживаю и скатываюсь в хохот. Настолько она сейчас разочарованно выглядит. Будто заказывала модную сумочку, три месяца ждала доставку, а, открыв красиво упакованную коробку, обнаружила кошёлку, в которой раньше бабульки картошку и молоко в стеклянных бутылках носили. — Я же читаю «Про́клятый рубеж», а его вообще пенсионерка Валентина пишет, да так, что не каждый мужик такой сюжет склеить сможет.

— И о чём он? — интересуется, перестав психовать на пустом месте.

— Кровь, кишки, пришельцы с других планет, вымирающее человечество, — с удовольствием делюсь тегами к книге, предвкушая после перепихона углубиться в чтение седьмого тома. — Крутая серия.

— Фуууу, — тянет Надя, скривив ротик и сморщив нос. — Давай лучше о чём-нибудь приятном поговорим. Например, о том, какие яркие звёзды на небе.

При этом она прижимается ко мне, хлопает наращенными ресницами, демонстративно облизывает верхнюю губу и выгибается в спине, как кошка. Типичное поведение жаждущей самки. И мне всегда импонировала такая открытость. Только сейчас в паху всё спокойно, словно на море штиль.

Боковым зрением улавливаю движение за искрящимся столбом пламени, вижу, как Артём встаёт, подаёт руку Аните, а она, улыбнувшись, принимает её. Понимаю, что не смогу спокойно смотреть им в след, когда они решат уединиться в лесу, поэтому хватаю Надю и тащу её в сторону сосен, занимая выгодную геопозицию. Тёмке ничего не остаётся, как свернуть в сторону просматриваемого озера, а я ехидно ржу над ним, продолжая тянуть смеющуюся блондинку в лесную гущу.

Только проломив валежник и выбравшись на поляну, осознаю тот факт, что не знаю, чем тут заниматься с нимфой. Раньше вопросов таких не возникало. Не нравится с лица, разворачивал задом и пялил, вцепившись в ягодицы. Сейчас же сильнее тянет к чтению книги, чем к обследованию прелестей стоящей рядом девушки.

— А зачем мы сюда пришли? — жеманно произносит Надя, проходя рукой по талии к бедру.

— Буду тебе стихи читать, — толкаю её на поваленное бревно, судорожно вспоминая Тёмкины четверостишья.

— Это теперь так называется? — тянет вниз собачку, прогибается в позвоночнике, демонстрируя оголяющуюся ложбинку и чёрное кружево.

Замираю, почувствовав незначительное шевеление в паху, слежу за молочной кожей, всё больше проявляющейся в слабом свете телефонного фонарика, жду, что интерес покрепчает, оттянет штаны, покажет, что умеет не только справлять нужду, но член отказывается реагировать на спелые груди.

— Может присоединишься? — урчит кошка, дойдя до конца молнии и раздвинув края, вываливая мясистые сиськи, стянутые тонкой паутинкой кружева.

Может и присоединюсь, если предатель соизволит подняться и посетить тёплую пещерку удовольствия. Через карман тыкаю в него пальцем, мысленно приказываю встать, но странное дело… Кровь вся отлила в мозг, лишив питания детородный орган.

Надя избавляется от кофты, берётся за шнурок джоггеров, подцепляет ногтем узелок, а я… А я начинаю читать Тёмкин стих, написанный в пору его медового месяца, благодаря кровь, прибывшую в мозг и отстимулировавшую его работу. Читаю громко, с выражением, вкладывая всю душу, приподнимаясь на мысках, вытягивая шею и размахивая на самых острых моментах руками.

Сказал же — стихи привёл читать, вот и стараюсь, неся слово Верховина в массы.

Глава 10

Анита

— Нет, ты представляешь? Сижу я на бревне, откармливаю голыми сиськами комаров, которые на обнажённый свежачок налетели целой толпой, надеюсь получить долгожданную порцию удовольствия, а он начинает стихи декламировать, — жалуется Надюха, отпивая из горлышка бутылки вино. — Да ещё так старательно, с выражением. Табуретки только не хватало.

— Ну, может Марат тайный романтик, — с деланным сочувствием успокаиваю её, выдвигая тупые версии.

Сказать, что мне жаль, значит соврать самой себе. Ещё там, у костра, ловила на себе его взгляд, незаметно отслеживающий любое моё движение. Скорее, даже чувствовала, чем видела. И скрытый интерес, сочащийся в мою сторону, льстил разбитой душе. Не могу точно дать определение этому состоянию. Просто с таким голодом на меня не смотрел ни один мужчина. Что-то звериное, с похотью, словно хищник наметил жертву и крадётся к ней.

— Мне то, что до его романтичной натуры? Я мужика не щупала уже четыре месяца, — взвывает Надя, заводя любимую шарманку по не трезвяку. — Мне трахаться охота, а не о силе любви, зарифмованной в четверостишья, слушать.

Четыре месяца у неё не было. Ха… У меня уже год, как минимум присутствовало полное отсутствие секса. Последнее время Серёжа не баловал. Да и когда ему? Поистёрся бы, бедняжка. А после развода даже на самоудовлетворение руки не поднимались. Сейчас же, разбередив поцелуем либидо, готова сама запрыгнуть на член мужика, аж зубы сводит.

— Я и так изогнусь, и этак, ноги раздвину, а он всё читает и читает, читает и читает, — сбавляет обороты Надька, зевая и подминая под голову подушку. — Не выдержала, прямым текстом предложила себя, а он: «Я не такой. Не сплю с девушками на первом свидание». Вот на хрена он меня в лес тащил? За каким отвешивал комплименты и пошлые намёки? Что со мной не так? Грудь, попа, лицо? Чего мужикам надо?

Снова подрывается, а глаза горят. И я понимаю, что она собирается идти по второму кругу. Зажмуриваюсь от невнятной боли в висках, от её надоевшего трёпа, заваливаюсь на матрас, мечтая о минутах тишины.

— Так может Марат перепил, — перебиваю её, говоря на распев. Готова колыбельную спеть, наплести что угодно, лишь бы Надя легла спать. — А может вообще, не стоит у него. Такое бывает с красивыми парнями. Слишком озабочены своей внешностью, ходят по салонам, колют разную хрень, а в результате стручки скукоживаются.

— Видела я, как у него не стоит, — обиженно вдыхает подруга. — На пляже чуть ли по лбу не бил. Так и норовил из трусов выскочить.

— Ну, значит причина в спиртном, — успокаиваю её, а сама вспоминаю тот же голодный взгляд, медленно ползущий от моих щиколоток, до глаз, задержавшись до неприличия долго на развилке между ног и на торчащих от холодной воды сосках. — Так что не бери в голову. Протрезвеет и покажет себя во всей красе.

Не сдерживаю смешок, представив, как Марат поутру бежит к палатке со своей дубиной наперевес. Залетает, и давай показывать умение. Только перья в разные стороны летят.

— Тебе смешно, а я себя уродиной толстой почувствовала, — всхлипнула, потянувшись за отставленной бутылкой. — Вернёмся, на диету сяду и силовую нагрузку увеличу.

— Надь, ну что ты опять начинаешь, — хватаюсь за голову, проклиная и конференцию, на которой обсуждают что угодно, только не новинки и проблемы в творчестве, и Марата, страдающего импотенцией в неподходящий момент, и Артёма, возбудившего так некстати. — Спи давай. Терпеть ненавижу пьяных баб.

Чувствую, что если останусь с ней, то меня разорвёт на части. Подрываюсь, отстёгиваю полог и вылетаю на улицу, с каким-то ошалелым кайфом вдыхая свежий воздух, сдобренный парами хвои и водорослей. До слуха доносится тихий смех и подвыпивший говор, всплеск потревоженной глади, стрёкот разгулявшихся сверчков.

Беру направление к озеру, желая лишь об одном — остаться наедине хоть на полчаса. Этого времени достаточно, чтобы Надежда успокоилась и заснула, перестав надоедать своим нытьём. Добираюсь до раскидистой ивы, вольготно расположившейся у самой кромки воды, и опускаюсь на прохладную траву, пружинящую подо мной.

В голове вырисовывается сюжет с надменным боссом и глупенькой секретаршей. Он её обязательно совратит, наобещав небо в алмазах. Она конечно же влюбиться, отдаст всю себя, а он, негодяй, бросит девочку, оставив сюрприз после себя.

— Не спится? — спрашивает босс слишком знакомым голосом. — И мне. Артём оккупировал палатку и в бешенном темпе лупит по клавишам, а я нуждаюсь в тишине.