Бестселлер на троих (СИ) - Климова М. А. - Страница 38

Не знаю, как я не сломалась от очередного предательства. Странно, но прожив с Маратом несколько месяцев, мне было в стократ больнее от его ухода, чем после десятилетнего брака с Сергеем. В груди ломало так, что казалось, вот-вот сердце разлетится на кровавые ошмётки. И постоянный мертвенный холод. По венам текло что-то неопределённое, вымораживающее изнутри.

Если бы не Артём, моя вера в мужчин окончательно погрязла бы в болоте. Его попытки меня растормошить немного согревали в кромешной темноте, обступившей со всех сторон. Даже пустые обещания о возвращение Башарова в подсознание откладывались не менее пустой надеждой.

Втихаря от Тёмы каждый день набирала номер Марата, чтобы услышать его голос, потребовать объяснения, донести, как мне плохо, но механический голос упёрто вещал о недоступности абонента. Как будто и не было этого хамоватого подонка в моей жизни. Как будто наша связь на троих моему извращённому уму всего лишь приснилась.

Не заметила, как город накрыло белым покрывалом, как в воздухе расползлись запахи мандаринов и еловых веток, как ночи засверкали разноцветными гирляндами. В какой-то момент промозглая серость сдохла и её место заняла пушистая зима, стремительно вкатившаяся в новогоднем наряде.

— Никита прилетит на каникулы. Ты не против, если он поживёт с нами? — отвлекает Артём от завораживающего, морозного узора на стекле.

— Он отличный мальчишка, — улыбаюсь, не сомневаясь, что так даже лучше для всех. — Буду рада познакомиться с ним поближе.

— Спасибо, — обнимает, чмокает в висок, сдавливая сильнее. — Ты самая лучшая. Я безумно тебя люблю.

Наверное, предвкушение встретить Новый год в кругу семьи, хоть и взятой напрокат, и такие простые слова заставляют оттолкнуться от дна и двинутся к поверхности.

Накануне приезда Никиты мы проводим весь день в магазинах, закупая подарки, продукты, живую ёлку и новое платье для меня. С самого утра кручусь на кухне, с каким-то дотошным удовольствием готовя праздничный стол. С ухода Марата не подходила к плите, а сейчас выуживаю из закромов памяти мамины лучшие рецепты и режу, жарю, варю, чтобы удивить мужчин.

На какое-то время ощущаю странный подъём, будто по венам пустили запрещённый препарат с энергетическим эффектом. Холодильник шустро заполняется салатами, закусками, дессертами из шоколада и фруктов, духовка выдыхает одуряющие ароматы запечённого мяса с черносливом и картофеля с чесноком и травами.

Тёма присылает сообщение, что встретил сына и едет домой, и я бросаюсь к сервировке стола, по пути поправляю мишуру на ёлке, перевешиваю несколько шаров. В последний момент вспоминаю про свечи, с антресоли достаю массивные подсвечники, оставшиеся от бабушки.

Не смогла выбросить их, хоть они очень сильно диссонировали с современностью в интерьере. В детстве я часто сидела со стариками тёмными вечерами, заворожённо следила за стекающими каплями белого воска, щурилась от тусклого мерцания бронзы и слушала неторопливый голос бабули, рассказывающей новую сказку. В углу скрипело старое кресло-качалка и хрипло рокотал дедушка, уснувший под ровное бормотание.

Сейчас, размещая тяжеловесные, состаренные, двухярусные подставки между тончайшим фарфором и хрусталём, словно возвращаюсь в то счастливое время, когда слово «предательство» для меня было по-детски эфемерно. Что-то из дедушкиных рассказов о войне, о революции, о последней царской династии. Интересно, но для шестилетней девчонки совсем непонятно.

Сигнал духовки пересекается с писком домофона. Стягиваю передник и на ходу поправляю платье. Скрежет замка и морозная свежесть, выдавливающая немного пространства у душных запахов от готовки. Мужчины вваливаются в дверь, и мне в грудь утыкаются белые розы. Никитка неловко вдавливает букет в меня и стеснительно улыбается, сигналя ярким румянцем на щеках.

— Парень настоял на цветах для дамы, — хлопает Артём сына по плечу. — Сам выбрал. Хоть я и отговаривал от шипов на стеблях.

Нехотя вспоминаю попытку Сергея сделать из меня очередную дуру и его выражение лица, когда он словил мордой дорогой веник. Издаю короткий смешок и спохватываюсь.

— Спасибо, Никит. Давай скорее раздевайся и мой руки. Папа покажет тебе твою комнату.

Провожаем старый и встречаем новый год. На душе почти умиротворение, но иногда всплывает предательская мысль, что мне до жути не хватает Марата. Уверена была — этот праздник мы встретим все вместе, и совсем не ожидала, что Башаров окажется в не зоны досягаемости. Никитка без энтузиазма рассказывает о жизни в Анталии, о напыщенных одноклассниках, оценивающих друзей только по количеству денег.

— Как бы Вадим не старался, наше материальное положение сильно уступает родителям учеников школы, — делится он. — Там что не ткни, то сын магната, дочь министра. Не могли выбрать учебное заведение по карману и поближе, — делает паузу и выпаливает на одном дыхание: — Тётя Анита, я хочу жить с папой и с вами.

Подвисаю, не донеся вилку до рта. Слышу, как с неё падает салат, и чувствую, как он удачно шлёпается в ложбинку между грудью. Неловко пытаюсь достать салфеткой, размазывая майонез по коже. В мягком мерцание свечей различаю растерянность в глазах Артёма и уверенность в сжатой линии рта Никиты.

— Да, я не против, — откашливаюсь, тянусь к фужеру и залпом высасываю шампанское. — Если папа с мамой договорятся, то буду рада стать частью твоей семьи.

— Спасибо, — одними губами произносит Верховин, с облегчением закатывая глаза.

По телевизору речь президента, бьют куранты, пробка с хлопком вылетает в потолок, из окна доносятся поздравления и крики людей, небо окрашивают взрывы фейерверков, и сквозь эту какофонию звуков тревожно звонит телефон.

— Здравствуйте, Венера Фаридовна. С Новым годом, — принимает вызов Артём, а я перестаю дышать. Лично не знакома с мамой Марата, но Башаров много о ней говорил. Тёмыч кивает, отрицательно мотает головой, слушая абонента. — Последний раз общались чуть больше месяца назад перед его отъездом… Нет, не звонил и новый номер не давал… Куда? Вы уверены? Если что-то станет известно, обязательно наберите.

— Что? — схватилась за грудь, почувствовав тревожность в голосе Артёма. — Марат?

С минуту Верховин молчит, переваривая услышанную информацию от матери друга. Тянется за водой, наливает, отставляет наполненный стакан и хватает бутылку водки. Выпив стопку едкой жидкости, выдыхает и болезненно оттягивает волосы пятернёй.

— Марат пропал, не выходит на связь несколько дней, — глухо проговаривает Тёма, боясь поднять на меня глаза. — Он в Индонезии на побережье Ачеха, а там недавно обрушилось цунами. В новостях передавали о многочисленных жертвах. Полных списков пока нет.

Глава 49

Марат

День изо дня я схожу с ума, и чем дальше, тем моё помешательство набирает всё большие обороты. То ли вечный морок от курева травки и от градусов, заместивших кальян, то ли связь с Тумановой не ослабевает. Стоит выйти из бунгало, и в каждой мало-мальски стройной шатенке мне мерещится карамелька.

Столько ранимых барышень я уже перепугал, подбегая и резко дёргая на себя. Ко мне даже наведывался полицейский патруль, отрабатывая жалобу очередного призрака Аниты, но, выслушав мою слезливую историю, парни прониклись, и вечерами мы теперь часто зависаем с бутылкой, оказывая друг другу психологическую поддержку.

Удивительно, но мужики здесь похожи на наших баб. И я не имею ввиду половой и сексуальный подтекст. Просто они, не стесняясь, плачут над сериалами и уважают любовное чтиво. Только поэтому им зашла моя мыльная опера и незаконченный роман, к которому совместными усилиями придумано с пару десятков финалов. Единственное, что объединяет их всех, это долгая, семейная жизнь, общая на троих.

— Какой же ты дурак, Маратик, — пьяно коверкает английский язык Сукафо, залив глаза. Парню достаточно несколько капель из мензурки, чтобы он практически бодал лбом пол. — Подарить такую женщину другу.