Бестселлер на троих (СИ) - Климова М. А. - Страница 15

— Теперь будешь полжизни загоняться? — захожу за ним в водоём, шипя от контраста температуры. — В монастырь ещё уйди и отмаливай грешок до старости.

— Ты понимаешь, что мы её принудили? Мы же воспользовались нетрезвым состоянием и, практически, изнасиловали Аниту, — убивается тупиздень своими рассуждениями, рассеянно дёргая рукой в воздухе.

— Когда насилуют, баба со стоном не прыгает с члена на член и не просит засадить поглубже, — грубо реагирую на развешивание соплей. Может надо и полегче, но звон в голове не делает из меня вежливого человека.

— Я должен с ней поговорить, — рожает тупую идею Артём, с надеждой оборачиваясь на берег.

— О чём? Спросишь, не болят ли у неё гланды? Или предложишь повторить? Если что, я в теме, — осаживаю его, злясь на непроходимость.

Зачем искать встречи и напоминать о себе. Раз сбежала, пока мы спали, значит не хочет продолжать знакомство. Золотая женщина. Всегда бы так из моей койки исчезали девки.

А дальше нас несёт. Бросаемся друг в друга гадостями, стараясь уколоть и уязвить самолюбие. Он мне твердит про трусость, я ему напоминаю про рога. Глупо. Ругаемся из-за бабы, которая позволила себя разделить двум малознакомым мужикам.

Ещё вчера я готов был петь ей дифирамбы, рассчитывая на чуть более долгосрочные отношения, а после сегодняшней ночи под языком сосёт от разочарования. Конечно, можно сделать скидку на алкоголь, на невменяемое со сна состояние, но это оправдание для первого толчка, а не когда трахаешься несколько часов, переходя, как наградной приз.

Мы расходимся в разные стороны, получив новый опыт и, скорее всего, потеряв дружбу. Я, выпив шипучку опохмелина, помогаю складывать палатки, гружу их в газель и краем глаза наблюдаю за метаниями Верховина. Он ищет свою Музу, домогается до организаторов конференции и, судя по растерянному лицу, суетиться впустую. След Аниты пропал, как и её подружки — пышки. Надя уехала с полчаса назад на машине Юрика.

Я же сваливаю один, так как Артём сел на хвост Ляльке с Егором. Что ж, может это и к лучшему. Не вывалим ещё больше друг на друга дерьма.

Дома, приняв душ, заказав доставку еды и просидев перед телевизором, понимаю, что настроение — полное дно. То ли размолвка с Тёмычем давит и не даёт расслабить мозг, то ли утренний облом истязает мужское эго. Звоню Розалинде, в народе Янке, специализирующейся на массаже всех частей тела. Прибегаю к её услугам, когда не охота тратить время на танцы для съёма.

И вот тут случается неприятность. Сколько бы Янка не крутила бёдрами, как бы сексуально не вываливала силикон с пирсингом, у меня на неё не стоит. Не помогает ни анилингус, ни полировка яиц. Мой верный друг, не подводивший меня ни разу, с грустью смотрит вниз, даже не напрягаясь.

— Может таблеточку? — спрашивает Розали, устало опустившись на задницу. — У меня есть. Несколько часов будешь на подъёме.

— Ян, иди на хер, а лучше собери вещи и свали, — тянусь к бумажнику и достаю пару купюр, расплачиваясь за вызов.

Шлюшка быстро одевается и тихо уходит, оставляя меня одного. Лежу на кровати звездой, пялюсь в потолок, прокручиваю в памяти прошедшую ночь, и о чудо… Член болезненно встаёт колом. Хоть зови обратно проститутку или дрочи, думая о карамельке.

Глава 19

Анита

Никогда не краснела при словах «вагина», «член» и «трахаться». Что говорить. В своих книгах использовала выражения и покрепче. Но после бурной ночи понимаю, что мои описания секса — детский лепет. Чувствую, как горят щёки и шея при воспоминании, что позволяла творить с собой. Господи… Надеюсь, больше никогда не пересекусь с парнями и не покажу, как смутило меня отрезвление.

Тихон озверел от одиночества, нервно трясёт хвостом, ходит по пятам и орёт дурниной. Присутствие соседки, забегающей подсыпать корм, ему явно не хватило. Злится, что оставила его. Сам не знает, чего хочет. И погладиться, и прикусить за руку, зарывающуюся в шёрстку.

— Обалдел? — восклицаю, когда его зубы впиваются в ладонь, а хребет встаёт веером. — Сейчас быстро отправлю туда, где подобрала. Будешь блох собирать.

Он смотрит на меня исподлобья, подёргивает усами и всем своим видом демонстрирует обиду. Типичная особь мужского пола. Бесится по каждому поводу. Если по первости он жил у меня. То теперь ощущение, что оборзевший кот именно мне позволяет с собой существовать.

— Кастрировать тебя надо, — достаю кофейные зёрна и заправляю машинку. — Может, поспокойнее станешь.

Зараза протестующе мякает, запрыгивает на стол, ложится и начинает вылизывать то, на что я пытаюсь покуситься. Не люблю, когда он так делает, но сейчас я слишком сильно увлечена своими мыслями, чтобы заниматься воспитательной деятельностью. С удовольствием вдыхаю горьковатую дымку напитка и, закатив глаза, делаю небольшой глоток.

На природе не хватало чашки дорогого кофе, его аромата и бодрящей кислинки, остающейся на языке. Могла спокойно обойтись без типичных удобств и маленьких радостей, но за годы ночной работы над текстами привыкла к крепости хороших зёрен.

Чтобы занять себя чем-то нейтральным, набираю родителям. Несколько дней с ними не говорила, а в гости заезжала последний раз ещё до развода. Желание повидаться с их стороны пресекала на корню, не хотела погрязнуть в их сожалении и в нравоучениях, что они меня предупреждали по поводу Сергея.

Никогда его не любили, особенно отец. Почему-то с самой первой встрече не зашло у них общение. Папа считал Липатова прохвостом, женившемся на мне из-за квартиры и прописки. Я была ослеплена яркими чувствами, красивыми ухаживаниями, а в результате осталась с дворовым котом почти у разбитого корыта.

— Доченька, ты как? — распускает нюни мама, шмыгая носом. До сих пор волнуется обо мне, словно я маленькая девочка. Как что, так слёзы на пустом месте.

— Всё хорошо, мам, — улыбаюсь в трубку, будто она меня видит. — Побывала с Надюшей на озере. Ночевали в палатках. Было весело.

— Может приедешь на неделю? — уговаривает. — Папа бассейн почистил, а у меня новые розы зацвели.

— Приеду, — соглашаюсь. — Разберусь с делами и приеду.

Мы ещё некоторое время делимся новостями, пока звонок со второй линии не начинает раздражающе пиликать в ухо. Прощаюсь и принимаю вызов от Надюхи, томно вздыхающей в динамике.

— Чего уехала так срочно? — скучающе тянет, прежде чем вывалить наболевшее или внезапную радость. Она всегда затягивает прелюдию перед тем, как начать насиловать мозг.

— Кран потёк. Вернулась, пока никого не затопила, — вру безбожно, потому что своё наболевшее рассказывать не собираюсь. Не для нежных фиалок такая информация, да и стыдно признаться в своём разврате.

— А я думала, от Артёма сбежала, — роняет, а я напрягаюсь. Сколько людей стало свидетелями моего позора? Вдруг наш тройничок стал новостью дня?

— Он искал меня? Спрашивал что-нибудь у тебя? — осторожно интересуюсь, сгорая заживо. Сердце бешено скачет в грудной клетке, пламя пожирает внутренности, кожа побагровела даже на пальцах, вцепившихся в столешницу.

— Да я не видела его, — хитро хихикает, и меня чуть отпускает. — Юре позвонила мама и попросила купить лекарства, так что мы сбежали, пока все были заняты сборами. Слушай, ты была права, Анит. Он такой хорошенький. Так поёт, так рассказывает истории, а в постели…

Час слушаю дифирамбы Гузману, изредка вставляя интересующие вопросы. Вроде мне ничего не грозит. Регистрировалась Надюха на свой паспорт, а меня записала по псевдониму. Саму Надюху по прописке не найти. Там коммуналка, наполненная тараканами и алкашами.

Отвязавшись от настойчивой подруги, залезаю под одеяло. Вроде хочется спать, а сон не идёт. Сто́ит закрыть глаза, и пошлые картинки мелькают одна за другой. Это какой-то кошмар. Не понимаю, чем выбить видения из головы. Самое страшное, что мне понравилось. И не только сам процесс.

Несмотря на наше короткое знакомство, казалось, мы были на одной волне. Они не мешали, не перетягивали внимание, а будто дополняли друг друга. Не думала, что могу быть такой озабоченной, голодной до ласк, требовательной до поцелуев, с диагнозом — острый недотрах. Возбуждало пошлое осознание, что Артём имеет меня на глазах Марата, а потом первый смотрит, как берёт второй.