Царская дорога (СИ) - Чайка Дмитрий - Страница 43

— Я сегодня по общему языку пятерку получила, — сообщила Клеопатра. — Пятерка — значит, я колесницей правлю! Помнишь наш уговор?

— Помню, — кивнул я. — Только у меня заседание Купеческой гильдии, маленькая. Давай завтра.

— Завтра у тебя еще что-то будет, — надула она губы. — У тебя всегда то гильдия, то дядя Абарис, то тетя Кассандра, то еще кто-то. Ты обещал!

— За что пятерку получила? — спросил я ее, поглаживая по смоляной головке, крепко прижавшейся к моей груди.

— Поэму наизусть рассказала, — с гордостью ответила дочь. — Как царь Эней льва убил. Вот! Бедненький мой! — она провела рукой по едва заметным шрамам на правой щеке. — Тебе, наверное, больно было?

— Я уже не помню, — честно признался я. — Я так испугался тогда!

— Я никому об этом не скажу! — Клеопатра посмотрела на меня совершенно серьезным взглядом. — Великой Матерью клянусь! Давай это будет наша с тобой тайна?

— Давай, — ответил я, прижимая к себе доверчиво льнущее тельце.

— Мурка! — восторженно завопила Клеопатра, увидев священное животное. — Вот ты где!

Дочь быстро спрыгнула с моих колен и потащила бедную кошку на руки. Та истошно замяукала, приоткрыла глаза, но, увидев своего мучителя, обреченно закрыла их снова. Это нужно было просто пережить.

— Поехали кататься! — Клеопатре наскучило тискать кошку, и она требовательно потянула меня за руку. — Ты обещал!

— Колесницу еще заложить нужно, — попытался вяло сопротивляться я. — А у меня времени нет уже, дочь. Люди скоро придут.

— Колесница внизу стоит, — торжествующе посмотрела на меня Клеопатра. — Я приказала подать. Ну же, поехали! Подождут твои люди. Ты же у меня царь.

— Только до порта и назад, — предупредил я ее, и услышал в ответ восторженный визг и топот маленьких сандалий, несущихся в сторону выхода.

Четверка белоснежных коней, первая в этом мире. Экспериментальная упряжь, с которой даже мне непросто было поначалу, разрабатывалась не один месяц. К ходу квадриги еще нужно привыкнуть, но моя дочь привыкла к ней сразу. Кони ее любят, а весьма непростая техника управления колесницей Клеопатре покорилась влет. Только вот силенок у нее не хватает. Поводья в руках у меня, а она только держится за них, стоя на специальном возвышении. Справиться с четверкой коней даже подростку нечего и думать, что уж говорить о такой крохе.

— Шагом пустим коней! — погрозил я ей пальцем, увидев веселых бесенят в ее глазках. — Мы по городу поедем, людей зашибешь.

— У-у-у! — заныла она. — Пошли стражу вперед, пусть разгонят всех.

— Шагом! — повторил я, и она обиженно фыркнула.

Чудное это зрелище, когда маленькая девочка с золотым обручем на голове правит четверкой коней, а ее отец стоит позади. Улица Процессий, запруженная волнами народа, расступилась вмиг, а звонкое цоканье копыт по каменным плитам заглушили восторженные вопли. Клеопатру знают все, к ней тянут руки и малых детей. Не ко мне, а почему-то именно к ней. Почему, кстати? Надо будет спросить у кого-нибудь. Девчонка принимает чужое поклонение как должное, кивает милостиво, но губы у нее надуты. Она хочет пустить коней рысью, но ей не разрешают.

— Благослови, маленькая богиня! — заорал какой-то матрос, подойдя совсем близко. Охрана напряглась, но я успокаивающе поднял руку. Пусть.

Крошечная ладошка Клеопатры коснулась его щеки, и мужик отошел в сторону, сияя совершенно идиотской улыбкой. А у меня в голове как будто бомба взорвалась. Все те планы, которые были у меня до этого, разлетелись в пыль, а из их осколков собрался один, окончательный и бесповоротный. Вот же оно, решение моей проблемы! Вот он план Б на случай если Ил все-таки окажется неспособен править. И этот план универсальный, способный сохранить страну даже после моей смерти. Надежная, как лом, защита от дурака на троне.

Династия Антонинов, давшая лучших из всех римских императоров, имела одно отличие. Власть в ней передавалась не от отца к сыну, а точно так же, как в моем ВУЗе передавался научный талант вместе с кафедрой и прилагающимся к ней профессорским званием. То есть от отца к зятю. Императоры при жизни усыновляли самых толковых из своих подданных, а потом выдавали за них своих дочерей. Нерва, Траян, Адриан, Антонин Пий, Марк Аврелий. Это была эпоха пяти добрых императоров, которая закончилась тогда, когда философ Марк решил передать трон своему сыну. Легкомысленный и крайне неумный Коммод удержать власть не смог, и его убили.

Кстати, у хеттов в глубокой древности тоже иногда наследовали именно зятья, но это была временная мера. Такой царский зять, хентанна, хранил трон для своего сына, рожденного царской дочерью. У хеттов, как и у египтян, есть странный обычай, уходящий своими корнями во мглу веков. Материнская линия при наследовании почему-то считается более важной, чем отцовская. Кого-то мне это напоминает…

— Вот и решение моей проблемы, — задумчиво сказал я сам себе, не замечая, что Клеопатра, нахально выехавшая из городских ворот, истошно взвизгнула и пустила коней рысью. — Маленькая богиня, ты-то и спасешь нас всех от хаоса. Ты или твоя сестра… Но вот что делать с Илом? Это проблема… Или вовсе нет. У него тоже есть одна суперспособность, которой я обделен полностью. У него имеется каменная жопа, на которой он может долгими часами сидеть, сохраняя абсолютную неподвижность. Служанки шепчутся, что он в этот момент даже не моргает. И не дышит. Да, такой талант пропасть не должен. Я обязательно найду ему применение.

— Па-а! — восторженно завизжала Клеопатра, когда мы выехали на проселок. — Я тебя сейчас покатаю! Но-о-о залетные!!! Аллюр три креста! Держи-и-сь!

1 «Речение о выходе к свету» — сборник магических текстов, который более известен нам как «Книга мертвых». Сами египтяне ее так никогда не называли.

Глава 20

Заседание Купеческой гильдии происходит у нас раза четыре в год. И самое важное из них именно в марте, приуроченное ко дню весеннего равноденствия. Почему именно сейчас? В море, если с оглядкой, выйти можно, но большими грузами почтенные торговцы не рискуют, терпеливо ожидая восхода Семи сестер. А он у нас в начале мая.

Мой мегарон, роскошь которого бьет по глазам непритязательной публики, полон народу и, кажется, вновь становится тесен. Вот ведь пропасть! Мне и этот обошелся немыслимых денег, а уже пора строить новый. Не зря! Не зря я выселил всех с Царской горы. Скоро буду новое жилье себе строить, которое и займет большую часть старого акрополя. А то, стыдно сказать, даже остатки дворца в Угарите роскошней, чем мое убогое жилище. Тут едва ли тысячи три квадратов наберется. Иной коттедж на Рублевке побольше будет, чем дворец царя царей, где живет и трудится множество народу. У меня одних ткачих человек триста, и они занимают добрую половину помещений.

На заседание Гильдии в Энгоми собираются самые богатые купцы Кипра, Угарита, с большим трудом оживающего Алалаха и на глазах встающего на крыло Родоса. Бывает, если вопрос важный, сюда приезжают даже из Трои, с Крита и с Островов, хотя плыть сюда в это время года все еще опасно. Холодно, да и легко в шторм можно угодить. Но в этот раз сюда пришли из места еще более отдаленного. Из Карфагена, новой колонии, выведенной на край света.

— Почтенный Ахирам! — приветствовал я тамкара, ответственного за ливийское направление. — Ты рисковал, приходя сюда так рано. Море еще неспокойно.

— Дело не терпит отлагательств, государь, — поклонился тот. — Я принес важные вести. Три года прошло, как ты почтил меня высоким чином своего доверенного купца. И я исполнил твое поручение.

— Будь так добр, напомни, — поморщился я. — За три года я раздал столько поручений, что большую их часть уже успел позабыть.

— Конечно, господин, — кивнул тамкар. — Три года назад в этом зале ты приказал мне продать верблюдов царю племени мешвеш, и я это сделал. Теперь у ливийцев есть свои животные, они уже получили первый приплод.

— Только не говори мне, что они смогли пересечь великую пустыню, — прищурился я. — Я уважаю тебя, почтенный Ахирам, но это звучит слишком невероятно.