Первый в фамилии (СИ) - Дронт Николай - Страница 21

На экзамен вхожу с отчётливой дрожью в коленках. Как оно повернётся, даже предположить не могу. Комиссия из семи человек, во главе с директором. Сажусь на стул, и меня сразу спрашивают:

— Что конкретно изучает наука Алхимия?

Лёгкий вопрос, первые часто бывают простыми. Вскакиваю и отвечаю:

— Алхимия, как цель — превращение одних веществ в другие. Как наука — область натурфилософии…

— Садись! — сурово командует директор. — Вижу — теорию знаешь. Что у него с практикой?

— Вот заготовка для… — начинает один из педагогов.

— Ясно! Хорошая работа. Ну, так как? Выпускаем?

— Может быть с отличием? — намекает присутствующий здесь же кабинетный секретарь.

— А что? Вполне достоин, — соглашаются остальные и выставляют меня из кабинета, приказав вернуться через час за документами.

Никогда ещё я столь блестяще не сдавал экзамены. И, наверное, так никогда больше и не сдам. Особенно экстерном!

Сдать «с отличием» приятно, но не особо нужно. Это в гимназии есть разные разряды, а у нас в училище проще — все выпускаются разом. Неуспевающие просто не получают диплом, но могут заплатить и остаться на второй год, чтобы повторить обучение и попытаться сдать снова.

Впрочем, на моей памяти таких не было — родители деньги считают, за «просто так» платить не хотят, стимулируют отпрысков. Да вы сами посудите — это кем надо быть, чтобы тебя выгнали из ПТУ за неуспеваемость? Не! У нас, конечно, заведение круче! Но по смыслу то же самое. Рядовой состав — если идти на службу. За «отличие» льготы не прописаны. Впрочем, я уже лаборант, считай, старший унтер-офицер, мне оно и не нужно, хотя для самолюбия приятно.

Надо где-то провести время до конца третьего урока. Сажусь в пустой класс и пишу новую записку деду с рассказом о новостях, за подробностями отправляю к дяде Норвину. Затем выдаю ещё один талер швейцару, и послание уходит по тому же адресу.

Ещё до перемены, меня отлавливают, ведут в канцелярию, там вручают диплом об окончании училища, ласково прощаются в стиле «хороший ты мальчик, век бы больше тебя не видеть» и отправляют восвояси.

Кабинетный секретарь выдаёт лист с инструкцией и выходит со мной. Он несколько высокомерен и излишне многословен при инструктаже. Как же! Исполняет поручение ТАКОГО человека! А я кто? Мошка! Муравей! Должен внимать его мудрости и быть тому благодарен. Впрочем, сразу за воротами вскочил в пролётку извозчика и отбыл, еле кивнув на прощание.

А я пошёл домой переодеваться и готовиться к не самой приятной церемонии.

Похороны

На извозчике, в новенькой гильдейской мантии, в портупее с двумя кинжалами, а, главное, с чёрной повязкой на рукаве, приезжаю в небольшую часовню на берегу моря. Не так пафосно, как в Соборе, но значительно, значительно дешевле. Опять же, никуда не надо перемещаться для развеивания праха.

Кроме меня, его превосходительства Кирана Квенталя и Гершема Уотерхауса на церемонии присутствуют ещё четыре человека из числа учеников покойного и адвокат. Как велено в переданном кабинетным секретарём указании произнёс речь. Не первым, конечно, четвёртым, последним. Сами понимаете, кто я здесь по старшинству.

Член Госсовета был красноречив и пафосен. Главный тезис — спи спокойно, ты погиб почётно. Второе и третье выступление остались за учениками. Один обещал никогда не забыть учителя, научившего его держать меч в руке, другой прозрачно намекал на моральные качества покойного.

Далее вставил ремарку адвокат — представил меня победителем, а потому наследником покойного, вручил меч и записную книжку со списком схваток, которые провёл бывший владелец. Недописанную автором книгу обещал отдать позже.

Я горько раскаивался в содеянном, сетовал на трагическую случайность и упирал на то, что недостоин владеть столь заслуженным оружием. На сём основании заявил, что передаю честь владеть клинком, вместе со списком славных побед, самому лучшему из известных мне фехтовальщиков — его превосходительству Кирану Квенталю. Правда, умолчал, что других собственно и не знаю.

Квенталь заскромничал, типа: «Что ты, братец! Что ты! Все победы в прошлом!», но меч с записной книжкой принял с большим удовольствием. К его достоинствам следует добавить то, что при прощании у меня в руке, как-то сам собой, материализовался кошелёчек с четырьмя монетами по пять дукатов.

Кстати, все, особенно ученики, речь и передачу меча восприняли с одобрением. Да, ты победил мастера фехтования, но от того сам мастером не стал! И его клинок тебе не по чину. Но коли сам это понимаешь, то тогда ладно уж! Пусть! Всякое в жизни случается.

После костра и развеивания праха все выпили за упокой по стакану вина, и вот тогда ученики мне объяснили, что вообще-то Иоаким слегка наступил на пробку, а потому ему не стоило брать меч в руки. Любой понимает — реакция уже не та, зрение мутится, руки дрожать начинают. Нет! Никто не отрицает моей победы, но я её разделяю с несколькими бутылками белого мускатного. Но всё едино молодец! Вот только надо не зазнаваться, а правильно рассчитывать силы и не замахиваться на тех, кто сильнее тебя.

А безносый хам ещё сильно пожалеет! Он за смешные деньги нанял мастера, отомстить за то, что сам ткнулся носом в лезвие чужого меча. Вот настоящий виновник смерти Гайнсбурга! Будет и дальше в клубе маячить, ему кроме носа ещё и уши отрежут! Найдётся случай вызвать подлеца! А уж любой из учеников мастера всяко сильнее нас обоих вместе взятых.

Я понял — мстить не будут. После совместно выпитого? Да и кому мстить? Этому, извините, лаборантишке? С таким драться, себя не уважать! А вот мой первый противник сильно обидел людей — мастера подставил, а сам даже не явился попрощаться, отдать последний долг покойному! Хам! Он точно нахал и подлец, без понятия, как следует себя вести. Ну да скоро найдётся случай, объяснить наглецу всю его неправоту и немного поучить хорошим манерам.

Закончилась встреча разговором с адвокатом. Кроме меча мне отошла недописанная книга об искусстве фехтования и прочие вещи. Правда, есть нюанс — книгу могу забрать хоть сейчас, а вот остального считай и нет. Всё мало-мальски ценное продано, заложено и перезаложено. Жил учитель фехтования в комнатке при арендуемом фехтовальном зале. Разве тренировочное оружие осталось. Может, защитные костюмы.

Рассказ прервал Гершем, задумчиво промолвив:

— Один мой приятель хотел фехтовальную школу открыть, а тут обнаруживается готовый набор оснащения…

Намёки я понимаю, потому сразу предлагаю:

— Пусть бесплатно берёт их себе.

— Совсем без мзды нельзя! — возражает Уотерхаус. — А у меня с собой случайно кошель оказался. Там не так много, но всё прибыток.

Позже в кошеле нашёл пять дукатов, для меня хорошие деньги, и ведь нежданные, негаданные. К тому мне ещё за учёбу платить.

Рукопись книги оказалась… начатой. Учитель часто рассказывал лучшим ученикам о своей работе, обобщающей все его фехтовальные финты и трюки, основанных на сотнях проведённых поединков. Представлял фолиант, как венец всей жизни, но никому не показывал содержимого. Сейчас ученики попросили у меня, как у нового владельца, посмотреть результат творчества. И ведь не откажешь же в такой просьбе⁈

Однако, как уже сказал, книга оказалась начатой — заполнена лишь первая страница с именем автора и словом «Фехтование». До остального, видимо, не дошли руки. Рукопись пришлось подарить ученикам, уж больно крепкими словами они поминали Иоакима.

Последним и самым приятным аккордом получил бумаги на владение поместьем Солнечный Склон. Ничего особенного — домик на три господские комнаты, виноградник в 42 десятины, винодельная мастерская с прессом и винным погребом. Понятно, ещё ферма для семьи арендаторов.

Надо бы туда съездить. Посмотреть, поговорить с арендаторами. Интересно же! Дядю Норвина можно взять с собой. Дедушку пригласить. Он не поедет, наверное, но из вежливости надо. Остальные родственники тоже захотят посмотреть, но им экскурсию можно отложить на «потом»