Под знаком Альбатроса - Гришин Алексей - Страница 4

Мешок взмыл, как показалось, в небеса, затем плавно опустился на палубу.

Там новую хозяйку встречала команда, почему-то построенная в две идеально ровные шеренги, словно на военном параде. Это на торговом-то корабле?

Судя по взгляду Гиллмора, такое было новостью и для него.

На встречу с почетной гостьей, а по сути – с владелицей «Мирного», вышел грузный мужчина с аккуратно постриженной бородой без усов. Широкополая шляпа затеняла обветренное лицо, под плащом было не различить мундира, но шаг моряка был тяжел, а раскачивающаяся палуба очевидно не создавала ему ни малейших проблем.

– Ваше сиятельство, приветствую вас на борту вашего корабля, – он говорил скрипучим, но громким голосом. – Я – старший помощник капитана Реми Буагельбер. Позвольте проводить вас в каюту. Вас же, – чуть замявшись, коротко кивнул он Гиллмору, – прошу со мной. Больших удобств не обещаю, но выспаться сможете.

Измученная путешествием мадам де Ворг замерла.

– Простите, но Буагельберы…

– Слишком далеко от меня, чтобы хоть как-то говорить о родстве.

– Понятно.

Ну да, представитель одной из знатнейших фамилий Галлии служит старшим помощником на торговом корыте. Чего ж непонятного.

– А где капитан?

– Еще не назначен. Ваш батюшка сказал, что подберет его не раньше, чем через два месяца.

Прекрасно. А Буагельбер, пусть и дальний родственник, явно опытный моряк, будет терпеливо ждать, не строя никаких карьерных планов. Как Жан говорит, все страньше и страньше.

Впрочем, об этом еще будет время подумать. Потом. Завтра. А сейчас – спать. Господи, как же спать хочется!

Глава 2

Утро началось с противной переливчатой трели. Где-то на палубе кто-то высвистывал странные рулады на два тона. Мало того что ночью ее несколько раз будил какой-то идиот, которому захотелось побрякать в колокол, так теперь и свистун объявился, чтоб его.

И свистун, видать, непростой – сразу же загрохотали тяжелые ботинки, что-то заскрипело, застучало, а уж какие зазвучали слова!

Нет, мадам де Ворг не была изнеженной барышней. Когда-то, сопровождая мужа в его странных поездках по Галлии, молодой жене приходилось представляться и купчихой, и крестьянкой, а то и вовсе кокоткой, нанятой богатым путешественником, чтобы не слишком скучать в дороге. И уж тогда пришлось не то что познакомиться – до тонкостей освоить обороты родного языка, не принятые к употреблению в парижских салонах.

Но то, что неслось с палубы корабля, поразило даже и эту лихую женщину. Сложные синтаксические конструкции, построенные могучими голосами, напрочь отбили сон.

Графиня впервые попала на корабль – увеселительные прогулки по Сене на парусных лодках не в счет. Возникло страстное желание выйти из каюты и решительно пояснить господам морякам, что поминать демонов и близких родственников в сочетании с пикантными подробностями любви и гигиены умеют не только они.

Быстро подняться, надеть простое дорожное платье, стоившее немалых денег… ой, господи!

Растерянный взгляд обежал каюту. И наткнулся на зеркало. Этого еще не хватало! Ну правильно, вчера все мысли были об одном – до ночи добраться до корабля, ибо именно вчерашний день был последним, когда опальной графине дозволялось находиться на территории Галлии. Да и усталость сказалась.

Так что в шлюпку поместились лишь два пассажира и один сундук. Остальной багаж ждет на берегу, на него монаршее неудовольствие не распространяется.

И там же на берегу скучает служанка Жюли. Графиня ясно представила, как юная светловолосая девушка мечется по пирсу и с тоской смотрит на корабль, где ее госпожа рыдает перед зеркалом, не в силах ни причесаться, ни зашнуровать это чертово платье!

Брр-р! Привидится же такое! Тоже кисейная барышня нашлась. Сейчас!

Она усмехнулась своему отражению и решительно переоделась в тот же костюм для верховой езды – он-то не требовал услуг помощницы.

Прическа? Завивка и укладка? Обойдемся! Волосы расчесать редким гребнем, заплести в примитивную деревенскую косу и убрать под дорожную шляпу. Пока сойдет!

Когда Адель вышла из каюты, моряки уже заняли свои места, заскрипел кабестан[1], под заунывную песню восемь здоровяков натужно налегли на здоровенные, метра по три длиной, вымбовки[2], затягивая якорь в клюз[3]. Гудел туго натянутый блинд[4], под которым флейт неспешно лавировал меж стоявших на якорях кораблей. Галлийские, кастильские, островные, зеландские флаги. В Европе мир, а значит, торговцы спешат. Привезти товары, заработать, пока кто-то из властителей мира не пошлет свои полки на землю соседа, с кем еще недавно обнимался и кому клялся в вечной дружбе.

Не бывает вечной дружбы, как не бывает и вечного мира. Война и смерть – вот главное предназначение человека в это суровое время. Как говорят, во имя мира и спокойствия детей.

Лгут. И дети будут точно так же убивать друг друга.

Но сейчас правители взяли передышку в этой непрекращающейся грызне. Потому люди, те самые, кто кормит и одевает этих великих небожителей, по чьим судьбам потомки и будут судить о нынешней эпохе, эти люди рвут жилы, чтобы успеть обеспечить собственные семьи.

Кто-то растит и собирает урожай, кто-то льет металл и строит дома, а торговцы – торгуют. Везут в дальние страны парчу, атлас и бархат. Зерно, оливковое масло и вино, которое научились сгущать на юго-западе Аквитании.

Потому и не счесть кораблей на рейде Кале. И именно поэтому от капитана требуется предельное внимание, чтобы, никого не задев, точно подвести «Мирный» к назначенному пирсу.

Графине хватило одного взгляда, брошенного на шканцы[5], чтобы понять – именно сейчас Буагельбера лучше не отвлекать, дабы не нарваться на недопустимо грубую, но очевидно неизбежную отповедь. Осталось встать у борта и, поплотнее укутавшись в теплый, подбитый соболиным мехом плащ, любоваться на приближающийся город. Серый под низкими зимними облаками, но окрашенный яркими цветами в те редкие мгновения, когда солнце находило-таки бреши в сплошных, от горизонта до горизонта затянувших небо тучах.

Сзади послышались неторопливые шаги. Гиллмор встал рядом и также положил руки на планширь[6].

– Отличный корабль. Надеюсь, на нем найдется место и для моих грузов? Всего не больше трех тонн.

Мадам де Ворг повернулась к собеседнику.

– Ну да… впрочем, я ведь в этом ничего не понимаю… господин… э-э… сударь, – это уже Буагельберу, – ведь найдется же?

Старший помощник, занятый швартовкой, даже не взглянул на свою вроде как хозяйку, которая почему-то расценила его молчание как согласие.

– Ну вот, прекрасно! Но Харви, ведь вы говорили, что владеете собственным кораблем.

– Это так. Шхуна «Чайка», во-он она, чуть правее вон того галеона под кастильским флагом… ну… видите, трехмачтовый корабль с высокой кормой. А правее, двухмачтовая, она и есть. Моя красавица! – его голос стал теплым, словно речь зашла о нежно любимой женщине. – Однако спасибо добрым амьенцам, я везу на остров шелк. Он очень дорог, но занимает мало места. Так что гонять шхуну ради него невыгодно, проще заплатить за перевозку вам, а для «Чайки» найти другой груз. Насколько я знаю, раньше завтрашнего утра «Мирный» из порта не выйдет – оформление судовых документов требует времени. А тем временем здесь наверняка найдется достойный фрахт.

– Вот это да! – Графиня словно выпала из разговора. Все ее внимание переключилось на величественную картину – швартовку огромного сорокаметрового корабля.

Флейт, словно движимый могучей и уверенной рукой, ровно и точно подошел к пирсу. Несильный рывок, когда намотанные на мощные кнехты[7] швартовы[8] натянулись, и корабль замер точно перед грузовыми стрелами, рядом с которыми уже были складированы тюки и ящики – наверняка груз, который и надлежало доставить в Лондон, обеспечив владелице корабля первый доход. А сама владелица, ее спутники и багаж – это уже были мелочи, можно сказать, что тоже груз, но только попутный.