Стой, курица!, или глэмпинг «в гостях у сказки» (СИ) - Эльденберт Марина - Страница 10

Белый как мел председатель первым поспешил к калитке, трое молча направились следом. Они держали морды кирпичами, но я видела: бросок Елисея впечатлил всех. Вот отъехала машина, и вскоре исчезла за деревьями зеленая рубашка…

Я посмотрела на Елисея.

— Ничего себе! А если бы ты ему по руке попал?

— Значит, не было бы руки. — Он мрачно усмехнулся. — Хотелось бы мне промахнуться. Надеюсь, на какое-то время они от вас отстанут.

Поддавшись порыву, я шагнула и поцеловал его в колючую щеку.

— Спасибо тебе. Это был смелый поступок. Я… даже не знаю, что еще сказать. У меня сердце стучит то в пятке, то в животе…

Я чувствовала себя неловко после поцелуя, но Елисей уже улыбнулся с прежней мягкостью:

— Был рад хоть чем-то помочь. Вам бы и правда камеры повесить на дом, и забор тут — одно название.

— Прежде бояться было некого, — вздохнула я. — Все друг друга знают, ни краж, ни насилия. А камеры дорого стоят?

— У меня есть знакомые в фирме, которая занимается охраной физических лиц. Я приглашу их, если ты и твоя бабушка не против.

— И по цене уточнишь?

Он кивнул.

— Не бойся. Думаю, эти на некоторое время затихнут, но я бы посоветовал вам быть начеку. И с соседями скооперируйтесь, кому доверяете.

Я вздохнула, начиная понимать, что проблемы не собираются заканчиваться.

После обеда Елисей позвонил в ту самую фирму и убедил бабушку принять специалиста завтра в первой половине дня.

— У них также есть услуга по охране, — сказал он. — На этот период я могу договориться с другом, он пришлет надежного человека.

— Ой, спасибо вам огромное! — растрогалась бабушка. — Я заплачу, сколько нужно, лишь бы сберечь дом.

Елисей отмахнулся. Неужели собирался сам оплатить услуги охранника? Этот вариант меня не устраивал, я привыкла справляться сама. Да и совестно было, и так уже втянула его…

После неприятной встречи настроение было подпорчено, но бабушка уговорила нас все-таки посетить дискотеку.

— Не надо меня стеречь, Лисонька. Я схожу к соседям, узнаю, как у них сложилось с этими кровопийцами. — Она похлопала по карману. — Телефон есть, в случае чего позвоню. Что же мы теперь должны с тобой безвылазно дома сидеть? У меня дел полно!

— Я хочу помочь.

— Поможешь вечером, хорошо? И завтра тоже встанем с тобой пораньше.

Я вздохнула. Когда ехала сюда после увольнения и предательства, точно не ожидала, что все так закрутится. Теперь борьба за благополучие бабушки и, соответственно, Лузянок, была на первом месте.

Мне не хотелось переодеваться, но, выглянув в окно и увидев, как Елисей разговаривает с курицами, я передумала. Он был собой и не боялся насмешек. Он был и сильным, и надежным, и очень красивым в простой синей футболке-поло и бежевых брюках карго. Мощь его тела сочеталась с гибкостью, и мне было приятно смотреть, как он убирает назад густые смоляные пряди, что-то смешно выговаривая рыжей недовольной наседке.

Я сменила сарафан на белый топ с глубоким круглым вырезом и легкую юбку с запахом. Волосы я распустила, немного подкрасила ресницы и намазала губы блеском. После всего танцевать? А почему бы и нет! Пусть видят: мы не боимся! Они ведь именно страх и хотели посеять в рядах жителей деревни. Мелькнула мысль: а смог бы Валера выйти на разборки с топором? Стал бы защищать едва знакомых женщин от бандитов? Почему Елисей рискнул собственным благополучием, ввязываясь в это дело? Городская жизнь казалась мне такой далекой, и прежние чувства удивительно быстро поблекли, окутанные густым туманом разочарования.

— А если продолжите, — сказала я в пустоту, — наведаюсь в гости к Степаниде, и она нашлет на вас многодневный понос. Кощей, может, и бессмертный, вот только лучше бы ему не связываться с хранительницей леса.

Это была уже самая настоящая сказка, и, спускаясь к Елисею, я вспоминала обо всех волшебных местах округи. И почему дельцы вроде Кощеева никогда не действовали в рамках закона? Здесь ведь можно было обустроить прекрасное место для отдыхающих, не потревожив деревню и природу! Туристы могли бы отдыхать в новых уютных домиках, покупали бы у местных фермерские продукты, ходили гулять к озерам и в лес, в рощу валунов, и к Серебряному ручью, катались на лодках и сапах по реке, и все были бы счастливы!

Я надела босоножки и спустилась с крыльца навстречу Елисею, который смотрел так пристально, что заставил меня покраснеть.

— Ты чудесно выглядишь, Василиса, — сказал он, взяв меня за руку и целуя пальцы.

— Спасибо, — улыбнулась я, — ты тоже. Я до сих пор под впечатлением от твоего броска. Что еще необычного ты умеешь?

Он улыбнулся шире, став в сто раз обаятельнее и симпатичнее.

— Скоро узнаешь, обещаю. А пока что буду рад, если покажешь мне Лузянки.

Есть что-то особенное в летнем воздухе. Он пахнет горячей травой, пылью проселочной дороги, дольками солнца, застрявшими в листве, и… свободой. Той самой, про которую поэты пишут в стихах, а городские жители забывают под кондиционерами в бетонных оковах мегаполисов. Мы с Елисеем шли по Лузянкам, и кое-где дорожки были утоптанными или даже асфальтированными, а кое-где попадались совсем разбитые, с ямками или крупными камнями.

— У тебя очень изысканный лук, — заметила я, глядя на Елисея. Его образ и впрямь навевал мысли о каком-нибудь богаче с поля для гольфа. — Только вот подошвы жалко.

— А ты не говорила, что будет квест по пересеченной местности, — фыркнул он, оглядываясь на камни под ногами.

— Это не квест. Это лечебный массаж стоп по-сельски.

Он улыбнулся и пошел за мной — так спокойно, как будто постоянно ходил в мокасинах по камням. Представить в такой ситуации Валеру я не могла даже задействовав всю свою фантазию. Впрочем, между Валерой и Елисеем просто была пропасть, которую я увидела за пару дней знакомства с последним и за годы общения с первым. Мы шли по пыльной дорожке, окаймленной высоким травостоем, где щебетали кузнечики, и даже шмели жужжали как-то лениво. Слева раскинулся огород Пелагеи — аккуратные грядки, где картошка росла с такой уверенностью, будто знала: ее точно сварят и сдобрят свежим укропом.

Я показала ему дом Федора Петровича — тот, что с расписными ставнями, на которых были нарисованы храмы, ласточки и кенгуру.

— Это он сам рисовал, — объяснила я. — Увлекся австралийской темой после одной передачи по телевизору.

— Ставни-кенгуру — смелое решение, — заметил Елисей. — Ты уверена, что это не арт-резиденция?

Я улыбнулась, потому что в Лузянках куда ни посмотри, везде были какие-то музейные экспонаты.

Дальше был дом Клавдии Ивановны — с верандой, заросшей виноградом. Рядом — скамейка, на которой всегда сидят местные бабушки, обсуждая новости с интонацией ведущих вечернего выпуска. Одна из них кивнула нам, прищурившись.

— Это у тебя ухажер новый? — спросила. — А шо такой… чистенький?

— Гость, тетя Женя. — Я улыбнулась. — Показать ему нашу красоту хочу.

— Красота у нас — это озера и пирожки, — глубокомысленно ответила она. — Если и то, и другое покажешь, точно женится.

Мы свернули с дороги и пошли по тропинке в лес, где земля становилась прохладнее, воздух — гуще, а свет пробивался сквозь листву такими полосами, что, казалось, мы шагаем по настоящему волшебному коридору. Вокруг и правда творилось какое-то волшебство, в знакомом лесу даже воздух словно искрился золотыми всполохами от солнечных лучей. Так уютно мне не было уже давно. Уютно, спокойно, по-настоящему… Я сняла сандалии и, подхватив их, пошла босиком. Елисей, идущий рядом, пригладил волосы и сдул с носа комара.

— Как тебе наши места?

— Как в фильме про забытую роскошь. Только роскошь — это деревья, которые не снесли ради парковки.

Мы вышли к самому большому и самому глубокому озеру. Тому самому, где дети купаются в трусах, взрослые ловят рыбу, а по вечерам туман стелется как пушистое покрывало. Я показала ему огромный плоский камень, где в детстве сидела с книгами и делала вид, что я русалка. Сейчас он зарос мхом, но все равно был родным, и я с радостью уселась поверх природного пушистого коврика.