Слой Первый. Книга 1 (СИ) - "Poul ezh" - Страница 1

Слой Первый. Книга 1

Глава 1

В револьвере оставалось три патрона.

Я тяжело дышал, укрывшись за остатками стены. Пульс стучал в ушах, а в голове до сих пор гудело. Пыль, едкая и удушающая, проникала во все щели, оседала на языке, пробиралась в горло. Хотелось пить, хотелось чихать, но было очень больно. И больше всего на свете хотелось сбежать из этого проклятого города. Но последний пункт пока был неосуществим. Город для меня был всем этим миром.

Врагов оставалось двое.

Гиены. Если поделился с ними едой, это ещё не значит, что я добряк, которого можно безнаказанно пырнуть в спину ножом. Это лишь значит, что после почти трех недель одиночества я просто ослабил бдительность, повёлся на их притворное дружелюбие. Хотя как сказать, точнее на их равнодушие.

Когда я вышел к ним, их было пятеро. Трое мужчин и две женщины. Измотанные до предела, они сидели у костра на крыше полуразрушенного дома и ждали, когда наступит Новый Круг.

Они не казались добрыми. Скорее не слишком злыми. Но это были люди и я был готов простить им многое.

— Садись. Если есть еда, делись, — сказал мужчина с фиолетовым синяком, расплывшимся на пол-лица. Он кивнул на шаткий стул, стоящий у костра. Я осторожно вышел из темноты и, не торопясь, приблизился. Меня почти никто не заметил. Эти люди, измученные и отчаявшиеся, просто пытались пережить ещё одну ночь — единственное время, когда твари не выходили на охоту.

— Еда есть, — выдохнул я, стараясь говорить спокойнее, чем чувствовал себя на самом деле. Горло пересохло. — Здравствуйте. Я.… я не видел здесь людей раньше. Думал, это мой персональный ад.

— Садись и делись, — повторил мужчина хриплым голосом. — У нас сегодня неудачный день. Жратва досталась Тварям.

Присев на краешек стула, я достал из рюкзака две булки чёрствого хлеба и большой кусок сыра. Половина того, что у меня есть. Я был готов делиться.

— Вот, — сказав это, протянул им еду. — Угощайтесь, пожалуйста. Воды, к сожалению, нет. Фляга пустая.

Люди молча разделили пищу, не сказав ни слова благодарности. Мужик, который сидел рядом со мной понюхал предложенное, надкусил хлеб и скривился, тут же выплюнув кусок прямо перед собой.

— Давно тут? — спросил он.

— Примерно три недели. — ответил я. — А вы?

— Твоя еда — дерьмо. Ты слишком долго тут, — он снова сплюнул и встал. Подошел к костру и начал шевелить его длинной палкой, заставляя пламя гореть ярче.

Я осторожно заметил, что люди вокруг не ели, а предложенная мной еда валялась рядом с ними на полу. Но никто даже не смотрел в мою сторону и не объяснил причину. Высокие языки пламени позволили разглядеть их чуть лучше. Они выглядели откровенно ужасно.

Одежда казалась истлевшей от времени, протертой и в дырах. Ее явно пытались латать и сшивать, но условия жизни не позволяли сохранить ее в целости. Худые, изможденные, грязные. И неестественно огромные блестящие глаза на лицах. Эта группа была здесь очень и очень давно. Гораздо дольше, чем я.

Сидя у костра, я не мог избавиться от чувства, что совершил ошибку, и моя рука непроизвольно потянулась к карману, где лежал револьвер. Аккуратно, стараясь замаскировать движение покашливанием и скрипом стула по шершавой поверхности крыши. Пальцы привычно нащупали теплую от тела рукоятку, и я сжал её, пытаясь унять беспокойство.

По-хорошему нужно было многое у них спросить. Может тут еще были выжившие, я был готов присоединиться и помочь всем чем могу. Группой всегда проще и защититься и добывать еду. Но я не мог решиться первым начать разговор, сами люди ничего больше не спрашивали. Реакция на пищу и их отрешенность сильно смущали.

Именно тогда мужик с фингалом решил меня зарезать. Сделав вид что, собирается отойти отлить, он сделал несколько шагов в темноту, а потом резко прыгнул мне за спину, пытаясь воткнуть узкий нож под мои ребра. Я едва успел оттолкнуться от стула, вскидывая револьвер. Раздался оглушительный выстрел, и первая же пуля пробила его грудь, оставив кровавое пятно на грязной, рваной футболке. Он рухнул на землю, выронив нож, и захрипел, изгибаясь дугой.

Тогда у меня было шесть патронов. Осталось пять.

Еще двоих, бросившихся на меня, я встретил, запустив в них стул. Не надеясь попасть, просто хотел сбить их с толку, хотя бы на секунду. Женщина оказалась слабее, чем казалась на первый взгляд: с силой оттолкнул её ногой, и она беззвучно рухнула на потрескавшийся бетон, смачно приложившись головой о кусок арматуры, торчащий из бетона.

Проблем доставил мужик, низкорослый и жилистый, он оказался более опасным. Я встретил его ударом рукоятки револьвера прямо в висок, добавив ещё один сокрушительный удар по яйцам. Он заскулил, почти сложился пополам от боли, но успел схватить меня за шею жёсткими, натруженными руками и прижать к полуразрушенной кирпичной стене.

Еще несколько раз врезал ему по голове револьвером, да с такой силой что брызги крови залили мое лицо. Только тогда он окончательно осел на пол и потерял сознание, а я смог вздохнуть полной грудью. Кажется, череп ему проломил.

Рано расслабился. Как только повернулся, готовый уйти с крыши, тот кого посчитал мертвым, вдруг вскочил и бросился на меня с диким воплем. Я даже среагировать не успел, когда холодное лезвие ножа вонзилось в живот. Закричав от боли, потратил еще две пули, попав ублюдку в грудь и голову. Вот на этот раз — наверняка. Тело, словно мешок, рухнуло на пол поднимая очередной столб пыли. Три.

— Сука! — выдохнул я, прижимая окровавленный бок рукой.

Направив оружие на оставшихся, медленно отошел на лестницу и спустился на этаж ниже.

— Ты уже труп! Отдай нам ствол, и мы тебя отпустим! Или я заберу его с твоего остывающего тела! — оставшаяся дамочка вопила, спрятавшись за обломками вместе со своим мужиком. Я даже был им немного благодарен. Если бы они бросились все, то скорее всего я бы уже и правда был трупом. Непонятность самого нападения, причем совершенно не скоординированного меня сейчас не смущала. Мне повезло, им нет. Хотя как сказать. В итоге хреново всем.

— Приди и возьми! Сука! Патронов у меня много! — соврал я, проклиная дрожащие руки и свою слабость. Странное ощущение досады от так глупо полученной раны было гораздо сильнее чувства сожаления о смерти троих людей от моих рук — они напали, они поплатились за это.

Кровь текла по боку, горячая, обжигающая. Адреналин удерживал боль в узде, но силы с каждым шагом покидали меня. Я прошелся по самому краю, чудом избежав смерти. Но сейчас, кажется, это был конец.

Рана была глубокой. Гад, вставший из мёртвых, неплохо меня продырявил. Я аккуратно спустился на этаж ниже, но далеко уйти не смог. Бомбёжка снесла следующую половину этого здания, и теперь мне оставалось только стоять на краю полуразрушенного мира, едва держась на ногах, прислонившись к стене, чтобы не упасть.

Тишина вокруг будто издевалась, а я, судорожно хватая ртом воздух, понимал, что бой ещё не закончился.

Оставшиеся гиены продолжали преследовать, осторожно приближаясь и кидаясь обломками кирпичей, словно дразнили. Они не решались подойти слишком близко, ожидая, когда я свалюсь от потери крови.

— Не хочу так умирать, — пробормотал я, тоскливо и устало. — Вообще не хочу умирать…

Собравшись с силами, которых оставалось совсем мало, скрипя зубами от боли, я поднялся и пошёл им навстречу по собственным кровавым следам, зажимая ноющую рану рукой. Это отчаянное решение оказалось для них полной неожиданностью. Они о чём-то громко спорили за стеной, переговаривались, явно уверенные в своей безопасности.

Я вышел из тёмного проёма с револьвером в руке. Мужик с арматурой застыл, его рот приоткрылся в немом изумлении, он замер на полуслове. Рука не дрогнула, и палец спокойно нажал на спусковой крючок. Первая же пуля пробила ему грудь, железка с глухим звуком выпала из его рук, и он рухнул на пыльный бетон.