Мой пленник, моя жизнь - Валентеева Ольга - Страница 52

– До утра пусть посидит в подвале, – обернулась хозяйка замка к слугам. – А для Дика выройте яму. Закопаем их вместе. Выберется – будет жить, нет – хоронить не придется.

– Матушка, это немыслимо! – Эмми все-таки кинулась к ней.

– Немыслимо? – остановилась лери Белла. – Защищать убийцу – вот что немыслимо, Амелинда. Немедленно ступай в свою комнату. А этого – в подвал. Ровно в полдень проверим, насколько благоволят ему боги-покровители.

И лери Белла пошла прочь. Эмми двинулась за ней, а меня потащили прочь. Я до конца не осознавал саму суть приговора. Похоронить заживо? Это бесчеловечно. Но неудивительно. Потому что Эйши – твари, которым нет места на земле.

Амелинда

– Матушка! – Я летела по коридору за лери Беллой.

– Кажется, я ясно приказала тебе вернуться в комнату, – обернулась та.

– Приказывать вы можете своим служанкам. – Я расправила плечи. Пусть не думает, что меня можно запугать.

– Выбирай тон. Ты – не девка с улицы, а жена моего сына. И должна повиноваться.

– Я никому ничего не должна.

– А, вот как ты заговорила! – Лери Белла прищурилась, будто пыталась что-то прочесть в глазах. – Еще скажи, что тебе его жаль. Жаль убийцу моей дочери!

– Илли была моей подругой, – ответила, понимая – меня не услышат. – Но этот человек и так за все ответил.

Свекровь замерла, будто я ее ударила, и прошипела:

– Пошла вон! И не смей попадаться мне на глаза!

Что делать? Я побежала прочь, ворвалась в свою комнату, напугав служанок. Они, видимо, тоже проснулись из-за шума.

– Лери Эйш, что случилось? – спрашивали они вразнобой.

– Вон! Все – вон! – Показалось, даже стекла зазвенели в окнах. – И чтобы до утра я вас не видела.

Девушки поторопились исчезнуть, а я упала в кресло и закрыла глаза. Как? Как мне помочь Эрвингу? Устроить побег? А печать? Если бы я была уверена, что Белла не сможет достать его через печать! Нельзя допустить, чтобы это произошло. Как так получилось, что Эри убил того раба? Неужели нас видели? Это из-за меня! О, боги-покровители, дайте мне сил!

Я заметалась по комнате, пытаясь найти хоть какое-то решение. Как Эри будет выбираться? Рабов хоронили в холщовых мешках. И чтобы хотя бы попытаться спастись, этот мешок надо… разрезать? Я кинулась в оружейную Леонарда. Он любил холодное оружие, хоть и чаще использовал магию. Здесь на стенах был огромный выбор шпаг, мечей, кинжалов. Выбрала самый тонкий из них. Кажется, Лео называл его «игла». По крайней мере, его легко можно спрятать в рукаве. Но как же передать кинжал Эрвингу?

Вернулась к себе. Мерила шагами комнату. Конечно же подвал не могли оставить без охраны. Стоит мне появиться там, как об этом тут же станет известно лери Эйш. И вдруг я замерла. Окошко! Маленькое окошко под самым потолком. Если Эри держат там, появится шанс. Накидка так и лежала на кресле. Быстро оделась и поспешила на улицу. Снега насыпало столько, что утопали ноги, но я не думала о том, как замести следы. Снегопад продолжался, скоро они исчезнут сами собой. Обежала замок справа. Окошко едва было видно, и я принялась разгребать снег руками.

– Эри, – позвала тихо, затем чуть громче: – Эри!

– Эмми? – раздался ответ. Внизу послышался шорох. Видно, Эрвинг искал что-нибудь, что можно подставить под ноги. Похоже, нашел, потому что мгновение спустя его лицо оказалось почти у самого окошка.

– Зачем ты пришла? Тебя могут увидеть!

– Вот. – Я осторожно просунула сквозь прутья решетки свою находку. Кинжал едва пролез, но главное, что получилось его передать. – На всякий случай.

– Спасибо.

По голосу слышала, что Эри улыбался. Вот еще невозможный человек!

– Эмми, можно попросить тебя кое о чем?

– Да, конечно. Все что угодно! – пригнулась ниже.

– Не приходи завтра на казнь. Я… не хочу, чтобы ты это видела.

– Оставить тебя? Нет, не могу!

– Дело не в этом. Я… – Эри старался подобрать слова, – боюсь, что сам не справлюсь, если ты будешь там.

– Хорошо, – прошептала в ответ. – Не беспокойся, милый. И, пожалуйста, выживи!

– Обещаю.

Я просунула пальцы через решетку и ощутила едва уловимый поцелуй. Любимый мой. Самый лучший.

– Уходи! – требовал Эри.

– До завтра. Когда все закончится, я приду.

Поднялась и поспешила прочь, стараясь возвращаться по своим же следам. Только бы никто не увидел! Добралась до комнаты, скинула мокрую от снега одежду и рухнула в кровать. Надо было подняться, спрятать платье и накидку, чтобы слуги ничего не заподозрили. Хотя в них же я была во дворе, всегда можно сказать, что они с вечера остались мокрыми, и отругать служанок за нерадивость. Страшно… Мне было так страшно, я едва могла дышать. Представляла, что будет завтра, и будто сама умирала. Мой Эри! Что же делать? Даже если завтра все закончится хорошо, это произойдет снова и снова. Как его защитить? Я была готова на все, даже бежать с Эрвингом из замка, но печать! Все упиралось в печать. А еще так хотелось быть рядом с ним завтра в полдень – чтобы знал – он не один. Но слово надо держать. Поэтому закрыла глаза, приказав себе угомониться. Он справится, иначе не может и быть.

Глава 14

Эрвинг

Это была странная ночь. Я сидел и смотрел на тонкий, будто иголка, кинжал. Острый, встречался с такими. В Изельгарде они были не в чести, но у коллекционеров попадались. Их привозили из Синтурии. Мой дед по материнской линии был родом оттуда и тоже когда-то владел подобной игрушкой. Скорее всего, сейчас его кинжал находился в родовом поместье. Я давно там не был, а когда приезжал в последний раз после смерти отца, мало интересовался оружием. От деда мне достался черный цвет глаз. А мать говорила, и неугомонный характер тоже. Хорошо, что они не узнали, как сложилась моя судьба.

Что делать с кинжалом? Как спрятать? Снял с головы повязку, подаренную Нитой, и привязал кинжал к предплечью. Он был таким тонким, что под рубашкой незаметно. А если решат раздеть, то, где бы я его ни спрятал, все равно отберут. Тогда у Эмми будут проблемы, ведь эта игрушка явно принадлежит ее мужу. Но другого выбора все равно не оставалось. Если я правильно помнил, бедных литонцев хоронили в мешках. У меня будет слишком мало времени, чтобы выбраться, и без кинжала мне мешок не разорвать.

Я не спал до утра. Завтрак не принесли. Конечно, мне бы кусок не полез в горло, но безумно хотелось пить. Попытался достать через окошко немного снега – не вышло. Слишком узкие прутья. Оставалось сидеть и ждать, надеясь, что умру от холода раньше, чем меня похоронят заживо. Было ли страшно? Было. Я не боялся в этом признаться. Липкие щупальца страха то и дело забирались под кожу не хуже магической печати. Но я гнал их прочь, обещал себе быть сильным. Одно дело – бояться, и совсем другое – позволить кому-то это заметить. Поэтому, когда раздался лязг дверных замков, я был готов.

Стало холоднее. Высокие сугробы, петляющая тропинка между ними – и толпа, двигающаяся следом. Беллы Эйш среди людей не оказалось. Наверняка ожидала у могилы белобрысого. Зато здесь были Лайза и Шиан. Хорошо хоть Ниту не пустили. В то, что она сама осталась дома, я не верил. Шаг, еще шаг. Я мигом продрог. Плащ утащили куда-то еще там, на месте убийства. Решили не портить имущество? А рубашку так продувало ветром, что вскоре я не чувствовал ни рук, ни ног, ни туловища. Так точно не выберусь!

Когда впереди показалась кладбищенская ограда, я был почти рад. Вот только мы не вошли в ворота, а свернули в сторону. Рабов хоронили за оградой. Зато мельком увидел свежую могилу с припорошенными снегом цветами. Прости, Илли. Лилии зимой не цветут.

А выкопанная могила зияла черным провалом. Я глубоко вдохнул воздух. Надо выжить, сдержать слово, вернуться к Амелинде. Вот только сердце стучало все медленнее, будто готовилось остановиться. Белобрысый лежал на носилках на снегу и таращился в небо. Ему никто так и не закрыл глаза. Волосы встали дыбом на голове. Зато лери Белла, кажется, искренне наслаждалась зрелищем. В черном платье, с черным зонтиком, защищавшим от мелкого снежка, она сидела в кресле чуть поодаль, а за ее спиной расположились приближенные. Среди них было только одно знакомое лицо – компаньонка Эмми. Дина, кажется. Она была бледна и едва стояла на ногах. Зачем было приходить? За спиной послышались чьи-то рыдания. Лайза? Больше некому. Никто в этой проклятой стране не станет печалиться, если меня не станет, кроме людей, которых уже мог назвать близкими.