Мой пленник, моя жизнь - Валентеева Ольга - Страница 15

– Дело говоришь, – откликнулся Вейс. – А ты-то сам?

– Моя жизнь и так уже кончена. – Я усмехнулся невесело. – Ничего не попишешь.

Сел у стены и закрыл глаза. Спать не хотелось, зато вернулась головная боль. Хорошо, что она будет спутницей лишь до завтра. Иначе, боюсь, задержалась бы надолго. Время шло. За окошками окончательно стемнело, а мы сидели и смотрели друг на друга, понимая, что выхода нет. Его не стало в тот самый момент, когда попали в плен, а теперь и вовсе все шансы превратились в мыльный пузырь. В ничто.

Когда забрезжил рассвет, я испытал почти облегчение. Лязгнули затворы на двери, в комнату вошли пятеро. Нас все равно боялись. Трусы.

– Вперед! – Меня подтолкнули к дверям. – Ждать никто не будет.

Никто не будет ждать? Уверен, горожане простоят и десять часов, чтобы увидеть, как мою голову сунут в петлю. Я горько усмехнулся. Ирония жизни. Через столько пройти, добиться, чтобы умереть в плену. А нас затолкали в тесную комнатушку и приказали:

– Раздевайтесь донага.

Как? Я замер. Такое же непонимание отразилось на лицах спутников.

– Что, плохо услышали? Ваша одежда вам больше не понадобится, – рявкнул один из стражников. – Да поживее. Или помочь?

Нет уж, спасибо. Понятно, чего хочет Илверт. Унизить, растоптать. Смешать с грязью. Ничего, переживу. Пусть любуются.

Стащил остатки рубашки, разулся и снял штаны. Холодно. И стыдно, что себе ни говори. Но показать это? Да ни за что! Умирать надо с гордо поднятой головой. Иначе незачем было и жить. Слышалась тихая ругань, но, похоже, солдаты пришли к тому же выводу, что и я.

– На выход! – прозвучала резкая команда.

Нам связали руки за спиной, чтобы уж теперь точно никто не пытался бежать, и погнали по ступенькам наверх, как скот. Солнечный свет ударил в глаза, на несколько счастливых мгновений лишая способности видеть, а когда глаза привыкли после полумрака, я закусил губу. Сколько людей! Они выстроились вдоль узкого прохода, сквозь который и погнали нас. Ничего нового: проклятия, смешки, камни, огрызки, гнилые овощи. Горожане готовились, а мое самообладание начинало давать трещину. Однако я держался. Не было другого выбора, тем более на меня смотрели собственные солдаты. Люди, которых повел в бой, а привел к позору.

А впереди замаячил помост – и виселица. Хорошо хоть далеко идти не придется. Да и от холода перестал попадать зуб на зуб. Меня втолкнули на помост первым. Сотни, тысячи взглядов. Хотелось закрыть глаза, но я себе запретил. Пусть никто не смеет обвинить полковника Эрвинга Аттеуса в трусости. Зато отсюда было прекрасно видно королевскую ложу – Илверт ждал. Пристально наблюдал и ждал. Среди людей, которые его окружали, я узнал Леонарда Эйша. В его глазах тоже было предвкушение. А вот его супруга не смотрела на помост. Она сидела, чуть отвернув голову, и точно не получала радости от происходящего.

– Приступайте, – скомандовал король.

– Полковник Эрвинг Аттеус, – прозвучал голос герольда, – обвиняется в убийствах жителей Литонии, военных преступлениях и приговаривается к смерти.

Преступления бы перечислили, что ли. К горлу подступал смех. Рассмеяться в лицо королю и его свите хотелось очень сильно, но это бы попахивало истерикой. Меня подтолкнули к виселице.

– Патлы, как у девчонки, – прогудел палач, – вешать неудобно будет.

Я дернулся, только моего движения ждали и тут же перехватили. Нет, не позволю, не допущу! Только кинжал в руках палача был острый, а я один против четверых – бессилен. Одно точное движение – и голове стало легче. Какой позор… Хорошо хоть ненадолго. А меня уже тащили к виселице, заставили подняться на три ступеньки. Под ногами был люк. Я на миг все-таки зажмурился, когда веревка оплела шею. Жить! Эта естественная жажда каждого человека всколыхнулась изнутри, когда веревка впилась в горло, перекрывая доступ воздуха, и я полетел вниз, на землю. Ударился изо всех сил, кажется, даже сбил колени. Это что, вообще, было? А сквозь воздух, заложивший уши, послышался смех. Меня вытащили оттуда за веревку – дернули вверх, и я едва не задохнулся, а потом веревка исчезла. Сидел на помосте и хватал ртом воздух. Неужели оборвалась? Нет, скорее, изначально была длиннее, чем надо. Проклятый Илверт! Начнем опять?

– Полковник Аттеус, – раздался голос короля. – Смерть в вашем случае – это избавление, а ваши преступления слишком велики, чтобы оставить их безнаказанными. Поэтому ваш приговор будет таким же, как и для других солдат Изельгарда: пожизненное рабство.

Что? Нет!

– И так как вы причинили личный вред семье Эйш, то и отправитесь в их собственность.

Собственность? Сейчас я покажу вам собственность! Дернулся вперед, надеясь хоть до кого-то дотянуться. Пусть защищаются, пусть убьют. Взвыл раненым зверем, но держали крепко. Даже не пытались как-то дополнительно обездвижить, а я уже не понимал, что делаю, только дергался изо всех сил. Кажется, кто-то применил магию, потому что тело онемело, стало неповоротливым. Побоялись не справиться? Скоты! Проклятые животные!

– Будьте вы прокляты! – выкрикнул изо всех сил.

Король кивнул кому-то, и меня поставили на колени. Когда увидел жаровню, внутри будто что-то оборвалось. Нет! Откуда-то взялись силы превозмочь онемение, и я снова дернулся.

– Смотри, еще и дрыгается, – оскалился палач. – Ничего, недолго осталось.

И я заорал от боли, от прикосновения к плечу раскаленного металла. Закашлялся, задохнулся. Перед глазами потемнело, а от запаха паленого мяса взметнулась тошнота. Только меня не торопились отпускать.

– В данном случае стоит позаботиться, чтобы этот человек уже никому не причинил вреда, – произнес король. – Поэтому клеймо будет закреплено магически. Если вы, полковник Аттеус, попытаетесь причинить вред своим хозяевам, поверьте, ощущения вам не понравятся. Более того, если вздумаете ослушаться их приказов, вас ждет то же самое.

А я замер. Палач отложил клеймо и теперь держал в щипцах нечто, напоминающее маленькую змейку. Это что такое? Стоило поднести «змею» к клейму, как она тут же впилась в ожог, проникая под кожу, и я едва не издох от ужаса, ощущая, как ворочается эта тварь, устраиваясь удобнее.

– Продемонстрируйте, лер Эйш, – потребовал король.

– Отрекитесь от Изельгарда, Аттеус, и признайте себя рабом Литонии, – потребовал светловолосый демон.

– Нет, – огрызнулся я.

Эйш сделал знак рукой, и тело пронзила такая боль, что, казалось, умру на месте. Я катался по помосту, забыв о том, кто я и где нахожусь.

– Пока не выполните приказ, боль не исчезнет, – где-то за пределами понимания прозвучал голос короля.

– Я… отрекаюсь… – просипел, едва выговаривая буквы. – От Изельгарда…

– Дальше, – потребовал Эйш.

Нет! Стиснул зубы, но боль все росла и росла. А еще добавилось чувство, что под кожей возится что-то, расползается по телу, прогрызает себе ходы.

– Признаю себя… рабом Литонии.

Боль сразу стихла, только легче от этого не стало. Я ненавидел себя! Ненавидел так, что готов был сам сунуть голову в петлю. Но кто позволит? Король говорил еще что-то, а мир плыл перед глазами. Внутри будто разверзлась пропасть. Я падал в нее, падал, чувствуя себя слабым и беспомощным. Впервые в жизни. Меня столкнули с помоста, привязали к какому-то столбу, повесили на шею табличку. Все уже воспринималось как сквозь туман, а мои соратники один за другим становились рабами. Вокруг шумели люди. Смеялись, ругались, проклинали. Больше проклинали и обещали, что на этом мучения не закончатся. И я охотно им верил. Даже если выживу, то либо сломаюсь до конца, либо сойду с ума. Но гордость, демонова гордость твердила, что надо, надо терпеть и не доставлять удовольствия моим мучителям.

Экзекуция завершилась. Еще на час нас оставили на потеху зрителям, а затем затащили обратно в замок. Только теперь всех развели по разным углам. Чтобы не сговорились? Или чтобы леры и лери не перепутали, кто кому принадлежит? Я только уловил, что Вейса отправили к какому-то старикану, леру Мейру, у которого погибли двое сыновей. Надо запомнить. А вдруг… Вдруг когда-то выпадет шанс помочь.