Ком 9 (СИ) - Войлошникова Ольга - Страница 7

Нашлась штука даже лучше! Я раньше и не видал такой. Двухстороннее одеяло! с одной стороны — антимагическое напыление, с другой — блокирующее эту антимагию рунное покрытие.

— Тока, ваш-светлость, не обессудьте, я его сиятельству скажу, что вам одеялко отдал. Вещица подотчётная.

— Да конечно, я с понятием! — тут я не удержался и полюбопытствовал: — А скажи-ка, братец, для чего сия дивная вещица предназначалась?

— Так одеяло и есть! — развёл руками кладовщик. — У ихнего сиятельства когда второй-то магичный скачок был — выходит, он огнём и ночью мог нечаянно плескануть, так он енто одеялко всюду с собой таскал, только в его завернувшись и спал.

— Хитро́!

— А то ж! Жить захошь — оно ещё и не так раскорячисся.

Я поспешил со своей находкой в каюту, где ждала меня Айко с бочкой. Тут я смог разглядеть артефакт поближе. Вся бочка сверху донизу была покрыта мелкими резными узорами. Из какого дерева выделаны потемневшие бока, так сразу не скажу, не такой уж я знаток. А донце и крышка — из докрасна проморённой лиственницы, по древесным волокнам словно сполохи огненные бежали, и сама она как будто слегка просвечивала.

Ну ладно, посмотрели и будет.

— Заворачиваем!

— И зачем мы это делаем? — с любопытством уточнила Айко, помогая мне спеленать мою находку.

— Чтобы это безумие около полыньи прекратилось. Порыбачили — и хватит, хорошего помаленьку.

Айко, принявшая человеческий вид, рассудительно подняла брови и чуть склонила голову набок.

— А что это за предмет? Я чувствую силу, несвойственную ни японской, ни русской магическим школам.

Я обвязал скатку ремешком и затолкал под кровать, сел сам, махнул Айко на стул:

— Присаживайся, расскажу. Честно говоря, я всегда думал, что это — старые сказки. Говорят, давным-давно (некоторые утверждают, что тысячу лет назад, но я думаю, всё же, к нам поближе) жили на Байкале два великих шамана, два друга — Култук и Баргузин. Смастерили они себе ради потехи омулёвую бочку — гоняли по озеру рыбьи косяки. И не смотри на меня так осуждающе. Молодые были, дури много, силы тоже много…

— Развлекались как могли, — тоном учительницы сказала Айко.

— Можно подумать! Тебе напомнить, кто совсем недавно тарелки в расположении склеил, пока меня пару дней не было?

— Но это же не бездумное манипулирование природными богатствами! — строго посмотрела на меня Айко. — Во всём надо знать меру. Но я так понимаю, это не конец истории?

— Нет. Как положено в сложных историях, появилась женщина. Сильная шаманка. Великая, можно сказать. Сарма. Не знаю мелких подробностей, но говорят, что она обещала взять в избранники того, кто подарит ей бочку.

— Омулёвую бочку, которая принадлежала каждому из мужчин ровно наполовину? — Айко поморщилась. — Не могу назвать это решение изящным.

— Да уж, изящного было мало. Над Байкалом гремели энергетические бури, каких местный люд никогда не видывал. Я слышал разные варианты оконцовок, и все они плохие. По большому счёту, в той магической битве пали и оба друга, и их несостоявшаяся невеста — случайно попала под дружеский огонь. Самый романтический вариант утверждает, что теперь все они стали страшными ветрами, господствующими на Байкале.

— На Байкале всего три ветра?

— Четыре, на самом деле. Четвёртый — Шелоник. Возможно, он — сын Сармы.

— От кого-то из тех двоих?

— Вероятно.

— И они не могут выяснить чей, оттого и злые? — Айко фыркнула. — Впрочем, это к делу не относится. Итак, вы нашли древний артефакт?

— Я думаю, да. Все приметы совпадают.

— Н-ну да, — протянул Айко. — Имеем бочку и омулёвое сумасшествие. Я так понимаю, вы хотите изъять артефакт из его… среды?

— Хочу. Сколько раз слышал: как пройдёт буря — омуля ищи-свищи. Значит, опять бочку куда-то унесло.

— А разве буря не может прогнать рыбу?

— По-хорошему, он глубже спускается — а там ему всё равно.

— Вот оно как!

— Сейчас мы её изолировали, посмотрим, каков будет эффект. Свадьба у Миши пройдёт — я бы бочку в институт артефакторики свозил, показать, описать.

— То есть использовать вы её не собираетесь?

— Ну разве что для царской рыбалки, — усмехнулся я. — Или гостей заморских до умопомрачения поразить. Не хочу же я до оскудения Байкал довести… Ладно! — Я хлопнул ладонями по коленям и встал. — Пошли глянем, что там.

В полынье всё ещё кишела рыба. Было её всё ещё много, но совсем не так, чтобы прям сама из воды вымётывалась.

— Ух ты! — сказал за моей спиной Иван и побежал обратно в дирижабль с воплями: — Вставайте! Вставайте скорее!

Первым вылетел Хаген с пистолетом в руках.

— Тихо! Отставить оружие! — гаркнул Сокол. — Рыба! Да вставайте же, там такая рыбалка, вы всё продрыхнете!

— Точно! — выскочил на одной ноге Мишка, спросонья не попадающий во вторую гачу. — Мы ж рыбачить приехали!

— Вспомнил, гляди-ка! — заржал Серго и тут же увидел в панорамное окно салона, что творится вокруг проруби: — Да вы посмотрите! Они её прямо руками хватают!

— А я вам про что⁈ — возопил Сокол. Все резко проснулись и помчались к полынье.

Через полчаса рыба как будто успокоилась, начала спускаться вниз, и только отдельные серебристые блики мелькали в толще байкальской воды. К этому моменту все участники мальчишника успели выловить по ведру рыбы (буквально по ведру — ведром) и были страшно довольны.

— Япона мать! — завопил вдруг Дашков и хлопнул себя ладонью в лоб.

— Я вас слушаю, — невозмутимо сказала Айко.

Миша непонимающе захлопал на неё глазами, свёл в уме две этих фразы и покраснел:

— Прошу прощения, но мне срочно нужно бежать!

— Что такое? — хором крикнули мы ему вслед.

Дашков на бегу замахал руками, на трапе обернулся, крикнул:

— Жеребец! — и скрылся.

— А-а-а! — вспомнили мы с Хагеном разом. — К десяти же коня доставят!!!

Пока мы объясняли остальным, что за конь, Миша выскочил из дирижабля, поразив меня до глубины души. На сей раз на нём была спортивная форма, в уставе нашего училища прописанная для курсантов как «летняя» — сатиновые трусы и белая майка.

— Протрезвинку дать⁈ — крикнул Петя.

— Я уже́! — коротко отрезал Дашков и принялся всячески скакать по льду, разминаясь. После этого он, не говоря худого слова, прыгнул в полынью, разогнав оставшихся омулей, и несколько раз от души нырнул. Выскочил — и помчался, закладывая большую петлю вокруг полуопустевшего бурятского лагеря, паря́на ходу, как паровоз.

— Чё это он? — осторожно спросил нас подошедший Дагбажалсан.

— Сохнет на бегу, — по существу пояснил ему Хаген.

Михаил тем временем проделал половину маршрута и мчался уже обратно. К нашему кружку подтянулись ещё несколько парней. Подошёл и Цырен.

— А чё он? — спросил он уже у Дагбажалсана, показывая подбородком на мчащегося Дашкова.

— Сохнет! — веско ответил тот.

— А-а…

Молодёжь некоторое время переваривала информацию.

— А это… А зачем он мок? — спросил Цырен (снова у Дагбажалсана).

На этот вопрос у того ответа не было, и он молча обернулся к Хагену, слегка подбоченясь и склонив голову.

Хаген негромко откашлялся:

— Он… готовится к прибытию коня.

Дагбажалсан повернулся к Цырену и развёл руками:

— Понял?

Цырен подумал.

— Конь — это я понимаю, — ещё одна глубокомысленная пауза. — А чё к нему готовиться, а?

В этот момент Дашков завершил свой забег и остановился около нас, отдуваясь:

— Ну что?.. И где конь?..

Тут Дагбажалсан набрался решимости и осторожно тронул Дашкова за плечо, сложив брови домиком:

— Братка, ты на нас сейчас не сердись, да — а что за конь?

— Как⁈ — Миша недоверчиво оглянулся по сторонам. — Вчера мы выпивали с этими… — он пошевелил в воздухе пальцами и призвал меня на помощь: — Помнишь, Илья? Которые сказали, что у шамана коня попросят, ну?

Я, если честно, с трудом сдерживался, чтобы не заржать аки неявившийся конь, и только кивнул. Но тут неожиданно пришёл на помощь Хаген: