Ком 9 (СИ) - Войлошникова Ольга - Страница 47

Что меня поразило, немцы продолжали действовать чётко по протоколу. Полицейский обернулся к распорядителю, потребовал подтвердить поражение упавшего участника, и только когда тот подтвердил, одна из медичек, ожидающих на краю площадки, кинула заклинание, останавливающее кровь. И — внимание! — только после подписания документа о моей первой победе обе дамы-целительницы рысью бросились к побеждённому и начали что-то вокруг него хлопотать.

Старшая подошла к полисмену и бесстрастно отрапортовала:

— Вероятность сохранения жизни около двадцати пяти процентов. Очень большая кровопотеря. Прошу разрешения воспользоваться каретой, — это всё мне от нечего делать Петя переводил, пока я подошёл к краю, где стояли наши.

— Эк у них всё муторно устроено! Пока бумажки не будет, шагу ступить нельзя, — оценил немецкий орднунг я. — Фридрих, дорогой, а давай в целях экономии времени следующих сразу двоих приглашай, а?

Поймал встревоженный взгляд Сокола. Подмигнул. Н-е-е, не думай, князюшко, это не головокружение от успехов! Они щас выйдут, а на песке лужа кровавая от их друга осталась. Тело-то уберут, а кровь впитаться не успеет. Каково им будет? Осторожничать будут. А нам того и надо. Ещё деда, когда меня мальцом гонял, такое наставление давал: «Ежели с двумя схватиться довелось, помни про правило шашек. Выстави противников в линию, чтоб один другому мешался. И тогда, ежели оне не спаяны, не умеют сообща двигаться, будет тебе не два, а один противник. А там и карты в руки!»

Мои следующие дуэлянты совместно биться не умели. И когда я срубил одному кисть, второй рванулся вперёд, и рубануть его в бедро оказалось вообще лёгким делом. И вот стою я над двумя стонущими телами… Вроде как до смерти собирались, а чего-то рука не поднимается.

— Заберите! И это, Фридрих, давай следующих всех втроечка, а то я упарился уже.

Принц залязгал на своём, обращаясь к дуэлянтам.

И внезапно один из секундантов шагнул прямо на песок арены и на чистейшем русском — значит, точно знаете и умеете, падлы! — обратился ко мне.

— Ваша светлость, оставшиеся дуэлянты желают принести Вам нижайшие извинения. Удовлетворитесь ли Вы этим?

И вот эти «Вы» у него звучали прям с выделенной большой буквы. Сильно испугались, видимо. Я нашёл взглядом Сокола. Тот посмотрел на Петра и коротко кивнул мне. Высокий полити́к, мать его.

— Извинения оформите сейчас же письменно. И холодное оружие, с которым пришли, отдайте моим секундантам. За сим — свободны!

Интересно что из этой дуэли Иван с Петром вытащат? По-любому, какие-то преференции вылезут. Хоть бы за то, что я пятерых по доброй воле не убил… Или шестерых? Первому неизвестно ещё как попрёт.

Да-а, дипломаты многое из этого выжать могут. Оно, может даже, и не прям материальное, а так — на уровне отношений. Может, меньше Фридриха тыркать будут, коль его сюзерен любого может на пласты пустить.

Фридрих тем временем грозным монаршим шагом (и откуда монументальность в отощавшем теле?) подошёл к оформляющим извинительные бумаги последним дуэлянтам и довольно неприязненно начал что-то спрашивать. Те вскочили, что-то замямлили в ответ. Состояние душевное у них сейчас, должно быть, словно лошадь копытом в лоб лягнула. Принц напоследок кивнул, развернулся, подошёл ко мне хмуро.

— О чём хоть спрашивал? — поинтересовался я негромко.

— Кто их посылайт, — скупо ответил Фридрих. — Не отец. Мать.

Да уж, веселья не добавляет.

— Да и забей.

— Забей?

— Ну. Вот так руку подними, — я изобразил ученика на уроке, — давай-давай.

— Так? — Фридрих старательно поднял руку.

— Ага. А теперь резко вниз и говори: «Да и хер с ним!»

Мы повторили упражнение на двоих.

— Полегчало? — спросил я.

Фридрих прислушался к себе и с удивлением протянул:

— Действительно…

— Во! Ты «Ромео и Джульетту» читал? — он хлопал на меня глазами. — Ну Шекспир? Монтеки, Капулетти?

— А-а! Я-я! Читайт!

— Вот! Тоже их любовь родичам не нравилась. И что потом с ними стало? Померли оба. А вы живы! Есть повод радоваться!

— Считаю, за это надо выпить, — сказал подваливший с другой стороны Сокол.

— А ты чего такой довольный? — удивился я.

— Я там как свидетель на всяких документах расписывался, — скромно похвастался великий князюшко, — полным титулом, — и прыснул, не удержавшись: Видели бы вы их рожи! Пошли, пока пивные не закрылись. И колбасок хочу. Жареных!

— Но сперва он мне должен забег! — требовательно сказал Серго.

— Какой забег? — не понял Сокол.

— По кругу. Тут как раз рядом стадион, — Серго был непреклонен: — У меня отросла нога. Я требую реванша!

— Вот ты душнила! — восхитился Иван и покосился на невозмутимого Хагена. — Ладно, это недолго.

И мы вышли с площадок на большой, пустой сейчас овал стадиона, обрамлённый такими же пустыми трибунами.

— Прошу, господа! — весело пригласил Витгенштейн, и мы дружно накинули шкуры.

— А всё же я больше, — сказал я покровительственно.

— Зато я ловчее, — не отстал Серго. — Считай, Петя!

— На старт! Внимание! Марш!!!

И мы понеслись.

Мы лучшие! – вопил мой внутренний Зверь, потому что мы реально обгоняли Серго. Не так чтобы очень, но корпуса на полтора. — Да-а-а!

Не успел завершиться круг, как Багратион рявкнул мне в спину:

— Ещё парочку!

— Да пожалста!

На втором круге я его ещё обгонял, а вот на третьем, в самом конце, Волчок выложился и пришёл со мной нос в нос. Может даже, чуть-чуть впереди.

— Ф-фух! — я повалился на траву, не оборачиваясь. — Всё же, не предназначен белый медведь для стрессовых забегов.

— Ещё пара кругов, и я бы тебя точно обошёл, — сказал валяющийся рядом Серго.

— Не исключено, — согласился я. — Ну что, за колбасками?

И мы пошли пить пиво.

29. НА ВСЕХ ПАРАХ

ПОРА И ЧЕСТЬ ЗНАТЬ

Хорошо, что Петя наш Витгенштейн в земельной магии немного обучен был. А то ведь от гаревой дорожки одна японская дорога осталась — то-яма-то-канава, особливо на поворотах — вот уж где нас заносило! Такие следы от когтищ — моё почтение. Подровнял он, как смог. Я уж думал, что местные смотрители опять начнут к нам цепляться и составления протоколов требовать, но те на сей раз оказались неожиданно индифферентными. Когда мы мимо шли, поход в пивную обсуждая, они из своей будки даже не вылезли. И, по-моему, вовсе наоборот, ставенку деревянную на окошке задвинули и дверку изнутри закрыли на крючок. Очень, видимо, сильное на них впечатление наш забег произвёл.

Однако, когда мы удалились из зоны их слышимости, Хаген сказал:

— Господа, у меня есть сильнейшее подозрение, что спустя короткое время охрана стадиона придёт в себя и вызовет подкрепление. Нас непременно начнут разыскивать.

— То есть, наши действия будут расценены как… Как что? — прикинул Петя.

— Как нарушений общественный порядок, я полагайт, — высказался Фридрих.

— Да ещё и возбухать будут, что дорожки помяли, — поддакнул Серго.

— А не кажется ли вам, господа, что пива и в Линце можно попить? — неожиданно рассудительно предложил Иван. — Как думаешь, а, Хаген? Есть в Линце приличные пивные?

— Яволь, ваше высочество! — просиял тот. — Смею предположить, что знаю пару отличных мест, где пиво куда лучше берлинского!

— В таком случае, господа, прибавим шагу! — бодро скомандовал наш великий князюшко и устремился вперёд, увлекая нас своим примером. Хотя меня не оставляло смутное подозрение, что в Линц он торопится исключительно из тех соображений, что в Берлине всё самое интересное закончилось, а осталась одна нудятина и унылые полицейские протоколы…

Выскочив из прилегающего к стадиону парка, мы повернули не налево, как изначально предполагалось, а направо и бодрой рысью устремились по довольно тихой улице, вертя во все стороны головами в поисках наёмного экипажа.

Далеко позади раздались дружные трели полицейских свистков.