Ком 9 (СИ) - Войлошникова Ольга - Страница 32

— А парочка молодых вдовушек точно была, — веско кивнул Серго, — можешь в Третьем отделении спросить.

— Да ну вас с вашими вдовушками! — махнул рукой Сокол. — Слушайте лучше про Бидар.

— Давно бы так! — одобрил Петя. — Машу-то, полагать надо, нескоро ещё отпустят?

— Именно Машу и рады бы отпустить, но она наотрез отказалась без своего пригляда Кирюшку оставить, пусть там хоть мильён нянек нагонят. А у Кирьки только-только глаза сиять перестали.

— Быстро что-то, э? — удивился Багратион. — Ты сам-то вон сколько красными фонарями народ пугал!

— Это потому, что у меня неправильный этот… ну — процесс впитывания аномалии. Не приспособлена организьма к перевариванию больших объёмов. А у сынульки всё именно как надо, по инкским классическим трактатам.

— Представляю, как взбеленились франки от грядущего изменения глобальных раскладов! — с предвкушением воскликнул Витгенштейн.

— А англы? — усмехнулся я. — Они и друида потеряли, и Стального Ветра — а тут у русских прибыток!

— Пусть нервничают, это им полезно! — с бравадой возразил Сокол. — Кстати, можете порадоваться за меня — я наконец-то признан безопасным для общества по уровню испускаемых эманаций нетипичного энергетического поля.

— То есть дурь прекратила быть чрезмерной и вошла в обычную, стандартную колею? — перетолковал по-своему Багратион.

— Вот как дам больно, отведаешь силушки богатырской! — едва не обиделся великий князюшко. — Узнаешь, какие они бывают, типичные эманации.

— Ладно-ладно, не ворчи, — примирительно начал я. — Скажи лучше: в Германию со мной полетишь?

Иван тут же перестал дуться и живо поинтересовался:

— А есть повод?

— Ещё какой! — с энтузиазмом воскликнул я. — Поглазеем на цветущие яблони!

— Шарман! — восторженно хлопая глазами поддержал меня Петя. — Се манифик!

— Дас ист фантастиш! — интенсивно закивал Багратион.

— Издеваетесь? — кисло уточнил Иван. — Или надеетесь, что я куплюсь и дома останусь? А вот фигу вам с маслом! Я-то знаю, что вы даже в яблоневом садочке на шею приключений наскребёте! Так что я участвую!

Мы уж думали, что Мария с сыном взаправду застряли в лапах Бидарских исследователей надолго. Однако к Пасхе их всё же отпустили домой. Ощущение защищённых слоёв, окутывающих наши усадьбы, усилилось и словно сгустилось. Вместе с тем, высочайшим повелением в строящиеся наши городские особняки прибыло несколько строительных бригад, которые не просто принялись ускорять процессы возведения зданий, а напичкивали их какими-то магическими спец-средствами — и следящими, и контролирующими, и особенными охранными. Нет, понятно, что великий маг рос только в семье Ивана, но… Я так понял, что квадрат наших усадеб должен был стать местом, где Кирюшка и его родители могли бы чувствовать себя относительно свободно — этакая уютная повседневность. И чтобы маленький великий князь и будущий великий маг мог расти в детском обществе. А то, как сказала императрица, «неудовлетворительный результат обособленного воспитания нашей двоюродной сестрицы мы уже имели неудовольствие наблюдать». Имелась в виду княжна Смолянинова (сиречь Белая Вьюга), конечно же.

А у нас как раз и компания «подходящих» детей образовывалась — для начала Аркашка, который Кирюшки постарше был чутка, но не настолько, чтоб вместе им было скучно, а там и младшие наши не заметишь, как побегут — а их целая команда, пятеро карапузов, если Хагенову Вильгельмину считать! Кроме того, не забываем про журналы мод для беременных, которые Серафима приметила — значит, ожидается ещё пополнение. Дашковы, опять же, рядом.

А пока мы радостно встретили Пасху — с ночным богослужением, пышным застольем, колокольным звоном до одурения и с ежечасными набегами новых отрядов маленьких волочебников, свистящих в свистульки и гремящих в бубенцы у ворот. Эти развесёлые орды путешествовали от двора ко двору с песнями в честь Христова Воскресенья и получали за свои старания разные вкусные гостинцы.

Три дня мы гуляли с роднёй и друзьями, а на четвёртый погрузились нашим боевым мужским составом на борт «Пули» и помчали в страну, без малейшего сомнения именующую себя не просто империей, как многие другие, а непременно Великой.

НЕМЕЦКИЕ ПЕСНИ И БИДАРСКИЕ НОВОСТИ

На борту Фридрих сделался особенно нетерпелив и порывист, то начинал что-то рассказывать, ударяясь в воспоминания, то вдруг принимался распевать лирические немецкие песни (это по мотиву я догадывался, что они всё же лирические, а так — чисто упражнение по сборке-разборке пулемёта, сплошной железный лязг). Откровенно говоря, Фридриха становилось всё больше и больше.

Петя утянул за рукав невозмутимого Хагена, вручил ему бутыль шнапса и две крошечные рюмочки и попросил взять принца на себя. Хаген увидел в моих глазах одобрение, кивнул:

— Яволь! — и как-то ловко увёл германского принца в дальнюю часть салона, где Фридрих продолжил упоительно ностальгировать, а фон Ярроу — понимающе кивать и потихонечку подливать в рюмочки.

А знали ли вы, что от малых, но частых доз, да при скромной закуске, люди пьянеют значительно быстрее, чем от больших? Преимущество этого метода в том, что проснувшись после возлияний, человек и не болеет особо.

В общем, Хаген успешно накачал принца шнапсом, тот спел ещё пару песен и умиротворённо затих.

— Если я сделаюсь столь же велеречивым, просто пристрелите меня! — осуждающе попросил Серго.

Зато наш великий князюшко впал в особо благодушное состояние и внезапно принялся разглагольствовать о Бидарских рудниках:

— Вот вы в прошлый раз сбили меня с рассказа, а ведь там интересные вещи происходят, господа.

— Неужто опять рубиновые собачки? — усмехнулся я.

— Ты не поверишь, но собачка Жужа в недельный срок снова стала рубиновой.

— И те древние индусы тоже?

— И индусы. Я, правда, краем уха слышал, что состоялись-таки некие приватные эксперименты с женщинами, но что это за доброволицы были, и будет ли какое-нибудь продолжение сему действу — не возьмусь утверждать. Зато, — Иван многозначительно воздел к потолку палец, — лаборатория доподлинно установила, что рубиновым может стать любое животное.

— А смысл именно в животных, я не пойму? — спросил Серго. — С людьми хоть договориться можно.

— Мы же не англы, — брезгливо поморщился Петя, — чтобы над людьми эксперименты ставить. А животное, тем более предназначенное, скажем, для мясного употребления, вряд ли вызовет у тебя душевные терзания. Ты ж вот свинину ешь?

— Ну ем, — осторожно согласился Багратион.

— А тут та же свинья после введения под шкуру рубинового осколка в считанные дни вся становится рубиновой.

— И зачем нам столько рубиновых свиней?

— Не тупи, Серго! Свинью растят на убой, так?

— Ну.

— Ну так ну! И тут её также закалывают. Не совсем так же, как обычно. Аппарат стоит, отделяющий голову. Типа гильотины. А вот пото-о-ом! Я видел станки. Пока туша большая, вы помните, она не твердеет?

— Та-а-ак? — заинтересованно подбодрил Ивана Петя.

— Из рубинового желе что только не вырезают, пока размеры позволяют! И линзы, и ленты, которые другой аппарат быстро в нужные формы укладывает, пока несколько секунд до затвердевания есть. Рубин как накопитель слабоват, зато как стабилизатор — исключительная штука, оказывается, особенно если ему правильную конфигурацию придать.

— А не на эти ли линзы Швец с Пушкиным облизываются? — дошло до меня.

— Именно. Здоровенные линзы получаются, идеальной чистоты. Какие-то нового вида пушки, вроде бы, хотят делать. С использованием этих рубинов и направленного луча.

— Луча чего? — не понял Серго.

— Да света же!

— И что, будет толк? — недоверчиво спросил я.

— Стальные пластины прожигает — только в путь!

— Не приживутся они на шагоходах, — скептически высказался Петя. — Сотрясения, удары — сразу трещины пойдут.