Ком 9 (СИ) - Войлошникова Ольга - Страница 24

Фридрих неожиданно вскочил и, как положено долговязому, треснулся макушкой о боковую полочку, которая шла над нашими головами. Охнул, присел, потирая ушиб:

— Я есть с большой удофольствие, Илья Алексеевич!

— И есть тоже будем, — чуток подколол его я. — Говорят, там у вас колбаски отменные готовят, а к ним пиво вкусное варят. Ну как, летим?

— Яволь! Летим!

— Только малость подождать надо. До Пасхальных каникул три недели, а там можно «Пулю» взять и рвануть.

15. С КОРАБЛЯ НА БАЛ

НАХ ФАТЕРЛЯНД!

Не думал, что вечно спокойный, как удав, Фридрих впадёт от моего предложения в столь сильную ажитацию. Германский принц беспрерывно подпрыгивал в кресле, рассказывал, какой у них в либер фатерлянд происходит замечательный фестиваль деревьев (да-да, тот, где «яблок в цвету»), оживлённо жестикулировал и даже пару раз смеялся. Дело дошло до того, что Фридрих попытался пересказать мне пару жизненных анекдотов с этих их весенних фестивалей, но в силу того, что он слабовато владел русским, а я — ещё хуже немецким, эффект получился столь чудовищным, что я волевым решением остановил сей поток восторгов:

— Ладно-ладно, вот приедем в Иркутск, Хаген поможет перевести все твои побасенки. А пока давай-ка, друг любезный, отдохнём, — и глаза закрыл, будто сплю. Иначе остановить его не получалось никак.

Фридрих посидел немного, потом аккуратно протиснулся мимо меня и пошёл якобы в туалет. Стальные планки впереди стоящего сиденья обеспечивали почти зеркальное отражение, в него-то я и наблюдал. Немногие пассажиры, вылетевшие одним с нами рейсом, уже придремали. Принц прошёл по проходу, но не нашёл никого, с кем бы поговорить. И тут из подсобного помещения высунулся матрос. Спросил:

— Не надо ли чего, ваше благородие? Может, водички? Чаю можем налить.

Фридрих тут же радостно вцепился в матроса и начал приседать ему на уши. Между тем появился и чай, даже с лимоном. И ещё два матроса, привлечённые разговором. К моему изумлению, все трое с интересом слушали Фридриховы байки и даже весело смеялись, когда наступала развязка. Этак они всех пассажиров перебудят!

Я поднялся и тоже подошёл к компании.

— А что, братцы, не найдётся ли в вашем буфете по стопочке коньячку ради хорошего случая?

— Как не найтись? Найдётся, ваш-высок-бродь!

Один из матросов нырнул в подсобку и выскочил уже с двумя рюмками на подносике. Фридрих хотел было и матросов привлечь к отмечанию, но те, покосившись на кабину пилотов, отказались наотрез:

— Звиняйте, ваш-бродь, не положено.

Мы с Фридрихом тяпнули по стопке, закусили какими-то конфетками.

— Ну всё, иди, мой друг, — отправил я его на место, — не мешай людям службу нести. Дисциплина страдает!

— О! Я-я! — Фридрих вытянулся, затыкал пальцем в потолок: — Орднунг унд дисциплин! Натюрлихь! — и прошествовал на своё место. А я спросил матросов:

— А вы, братцы, где так ловко выучились по-немецки шпрехать?

— Эва вы хватили, ваш-высок-бродь! — усмехнулся стюард. — Отродясь по-немецки не понимал!

Двое остальных согласно замотали головами:

— Чес-слово, ни бельмес!

— Так вы же смеялись⁈ — удивился я.

— Смеялись, — согласились они. — Так видать же, что человек радуется. Он смеётся — ну и мы посмеялись заодно.

Поразившись этакой житейской мудрости, я тоже прошёл на своё место и незаметно задремал.

ВОТ ЭТО НАГЛОСТЬ!

Дома без Ивана с Машей сразу стало как-то пустовато. Привыкли мы к ним. Да и Аркашка заскучал без своего младшего дружка.

Маман прижимала руки к щекам и всё вздыхала:

— Господи, хоть бы всё хорошо закончилось… Господи…

А Петя… Дождавшись, пока счастливый Фридрих всем объявит о скорой поездке в фатерлянд и помчится к Марте, чтобы ей тоже рассказать (а она уж потом чтоб мужу), Петя сделал серьёзный вид и позвал меня в выделенную ему под кабинет комнату:

— Пошли-ка, важный разговор есть, тебя касательный.

— Неужто опять кто-то, мною посланный, пошёл по адресу и нашёл там своё счастие? — пошутил было я, идя следом за ним, но Петя был не весел:

— Хуже! На, ознакомься, — он предъявил мне целую папку бумаг.

— Так это прямо рассиживаться придётся, — усмехнулся я, ногой выдвигая стул из-под стола. Сел. Углубился в чтение. И через некоторое время мне стало совершенно не смешно: — Это что ж такое получается? Это целая банда, прикрываясь моим именем, с людей деньгу́стрясает?

— И немалую, — мрачно кивнул Петя. — Доказательств уже достаточно, чтобы взять их разом, тёпленьких. Боюсь я только, что у них последователи найдутся. Кусок жирный. Халявные деньги безо всяких усилий.

Я откинулся на спинку стула, с поднимающейся из груди яростью глядя на злосчастные бумажки.

— А девчонки наши где?

— В училище, где ж им быть?

Я побарабанил по столешнице:

— А давай-ка навестим этих предприимчивых господ?

Петя сразу повеселел:

— Серго берём?

— А он сдюжит? Стопы-то половины ещё нет.

— Если мы его не возьмём, он нам головы откусит! — воскликнул Петя, подумал и исправился: — Или ноги. Чтоб быть с нами в равных условиях.

— Значит, берём Серго. А он где?

— Ну где — тоже в училище. Вы так-то совсем немного разминулись.

— Тогда придётся и Хагена брать!

— А что тебя смущает? Отличный боец. Дерётся, стреляет…

— Смущает, что если кто-то шарахнет заклинанием по площадям, от Хагена только лепёшка станется!

— Ах-х-х, точно! Всё время забываю, что он не маг! — Петя сложил пальцы домиком. — А ничего! Я его прикрою. Берём!

— Ильюша! — в кабинет заглянула маман. — Что ж вы тут сидите, мальчики? Я там стол накрыла!

Мы переглянулись.

— Всё равно оба до обеда на уроках заняты, — вслух подумал я. — Смысл раньше времени туда тащиться да два часа за так сидеть?

— Зато голодные мы были бы злее, — усмехнулся Петя, разворачивая свои стопы к столовой.

— А так будем выносливее! — ответно аргументировал я. — Главное — не нажраться, как тузики.

И это оказалось труднее всего.

К обеденному перерыву мы с Петром (сытые и заряженные на серьёзный разговор) подкатили к училищу. Первым делом поднялись в кабинет к Ивану (точнее, к Хагену, который сейчас был на замене), в двух словах рассказали ему новости. Вскоре прозвенел звонок и спустя короткое время раздались звуки немного неровной походки Серго, лекционная аудитория которого находилась наискосок от начальственного кабинета.

— Тихо! — шикнул я. — Пока ничего ему не говорите!

Мне на самом деле хотелось посмотреть на реакцию нашего серого волчка, когда он заподозрит, что его оттирают от очередного приключения.

Багратион открыл дверь с вопросом:

— Ну что, на обед идём? — и увидел нас.

Хаген с Петром сразу выпрямились, как оглобли проглотили. Петя решил напустить туману и вроде как закончил начатую реплику:

— И представь себе, всё так и было! — и тут словно только что заметил Серго: — О, привет, дружище! Не ожидал тебя увидеть.

— Ну что, — с преувеличенной бодростью поднялся Хаген, — пойдём в столовую?

Хаген, ядрёна колупайка, врать вообще не умеет.

— А ну, стоять! — с подозрением припечатал их Серго и вошёл в кабинет, поплотнее прикрыв за собой дверь. — А ну, колитесь, что это вы тут бэз меня затеяли, э⁈

— Да вовсе ничего и не затеяли, что ты сразу? — с максимальной убедительностью вытаращил глаза Витгенштейн.

Серго подошёл ближе и едва не обнюхал Петра, потом Хагена. Обернулся ко мне.

— Что? — независимо спросил я.

— Сговорились? — горьким шёпотом возопил Багратион.

— Что «сговорились», ну что «сговорились»-то? — заёрзал Витгенштейн. — И вообще, у тебя нога…

— Может, тебе, Петечка, тоже ногу откусить, чтоб ты как я был?

— Меня нельзя кусать, — сразу возразил Витгенштейн, — я на Дальневосточных фронтах контуженный.