Ком 9 (СИ) - Войлошникова Ольга - Страница 14

Что ж, такого у нас в городе точно не было.

09. СЕБЯ ПОКАЗАТЬ…

ПРИЕХАЛИ НА ГОРЯЧЕЕ!

Джозефина сорвала шквал аплодисментов и ускакала за кулисы. А на её место выпорхнула Элиния Больте.

— Вот это кисейная барышня! — первым удивлённо сказал Серго.

И лучше определения придумать было нельзя. Прима выступала сегодня в платье в стиле мод наполеоновских времён — длинном, кисейно*-воздушном, с небольшим даже шлейфом и золотым пояском под грудью. Другое дело, что платья эти обычно одевались на нижний чехол какого-нибудь розового или голубого цвета, а у Линии-Элинии сей чехол отсутствовал как класс. Ситуацию немного сглаживали складочки, но в целом…

*Кисея — очень тонкая и практически прозрачная ткань.

— Могла бы уж и голой выйти, не мелочиться, — сказал я. — Всё равно кроме пояска её ничто не прикрывает.

— Что ты, — усмехнулся Петя, — тогда нужно будет лицензию на дом терпимости покупать. А так — увеселительное мероприятие, только и всего. Сценический образ! А чем барышни в свободное от выступлений время занимаются…

— … дирекцию не волнует! — хором закончили Серго и Хаген.

Сокол только усмехнулся:

— Смотрите, она ещё и к нам за столик сядет. Забиваюсь на щелбан, что объектом атаки выберет Коршуна.

— Чего это меня? — недовольно проворчал я. — Вдруг тебя?

— Такое тоже может быть, но вероятность ниже раза в три.

— Напрасно они её без нижнего платья выпустили, — перебил наш спор Серго критическим замечанием. — Афедрон на три с минусом. Не кормят их совсем, что ли?

— Мода на худышек, — усмехнулся Петя. — Не слыхал?

— Слыхал не слыхал… А потом как? Об кости биться?

И такая натуральная обида в его голосе прозвучала, что мы невольно засмеялись. Хаген первым остановился и сказал:

— Господа, обратите внимание, как на неё реагируют другие посетители.

Можно было не оглядываться — в огромных настенных зеркалах отражался весь зал. Мужчины за столиками смотрели на сцену восторженно и даже, пожалуй, с вожделением.

— Бьёт ведь по площадям, — понял я.

— Именно, — согласился Петя. — Всё как тёщенька говорила. Эффект сирены. Хорошо, что с нами Айко.

— Спасибо, господа, — прошелестело из воздуха.

В это время Элиния начала кланяться, сорвав овацию, следом на сцену выскочил конферансье и объявил:

— Самый смелый дуэт этого сезона, господа!

Снова появилась Джозефина — на сей раз с саксофоном, и вторая девица, не помню как её звать.

— Ага. С контрабасом Дафна, — сказал Петя, заглядывающий в программку вечера — одну на всех.

Ах вот как эта скрипка-переросток называется! А то я постеснялся спросить. По музыке у нас в семье в основном Наталья, меня больше рубка, стрельба да боевые магические ухватки интересовали.

Дафна вышла в непрозрачном платье, смахивающем на золотой футляр. Но когда она села на высокую табуреточку, поставив свою бандуру перед собой, в платье обнаружились два разреза (до самой, считай, развилки), из которых показались две вполне презентабельных голых ноги. Ноги эти, обхватившие контрабас с двух сторон, вызвали у зрителей определённую ажитацию и перебили по эффекту даже приму Элинию, даром что без ментального эффекта.

— И что мы скажем, когда наши барышни начнут расспрашивать, что нам тут представляли? — потёр подбородок Серго.

В это время Джозефину и Дафну сменила Клеопатра в образе (как это ни удивительно) Клеопатры, с драматической постановкой «Смерть Клеопатры». Девица пела, в отчаянии падала на ложе, служанки подносили ей корзину со змеями (резиновыми, судя по всему), Клеопатра хватала одну и самоубивалась, прижав змею к груди, на которой предварительно как бы разрывала платье. Ярко выступила, ничего не скажешь. Публика хлопала. Впрочем, скудно ряженые служанки были тоже ничего такие.

— Ты как хочешь, — сказал Иван и потянулся за бутылкой, — а я так и скажу, как есть: меня царицей соблазняли, но не поддался я! И вообще, господа, давайте выпьем за наших прекрасных, несравненных жён.

И мы обратили наше внимание к столу и принялись больше ужинать, чем смотреть на сцену. Между делом обсуждали предстоящую нам поездку. Иван возлагал на очередное обследование большие надежды.

— Сил, братцы, более нет в четырёх стенах сидеть, понимаете?

— Понима-а-аем, — соглашались все.

— Ты, Ваня, можешь нам не верить, — проникновенно сообщим ему Серго, — но мы тоже очень хотим, чтобы ты наконец вышел на службу и прекратил… того…

— Чего «того»? — нахохлился Сокол.

— Дурковать от безделья, — усмехнулся Серго. — И не дуйся. Кто тебе скажет правду, как не старый друг?

— Господа! — внезапно выкрикнул конферансье. — Антракт! Принимайте горячее!!!

Сцена опустела, с балкона ненавязчиво заиграл оркестрик. Высокие двустворчатые двери в зал распахнулись, вкусно потянуло мясным, и оттуда пошагали офиц… Ан нет! Не официанты! Угощения катили на тележках выступавшие артистки, и каждая шагала к назначенному ей столу.

— Ах, хитрецы!.. — пробормотал Сокол. — Горячее подали!

Элиния остановилась около нашего стола и водрузила на стол блюдо с жареной бараниной, продемонстрировав завидную гибкость.

— Господа, вы позволите присоединиться? — проворковала она своим… как там девчонки говорили?.. контральтом, вроде?

И, главное, тут же села! Служитель подвинул ей стул между мной и Иваном, и дамочка пару секунд колебалась, озаряя всех сидящих за столом лучезарной улыбкой, а потом сделала внутренний выбор и обернулась ко мне, слегка подавшись ближе, выдав с нотками экзальтированности:

— Я так рада лично познакомиться с великим героем атаки на Голконду!

А я смотрел через её плечо на Сокола, который радостно расплылся в ожидании представления — аж рот приоткрыл, мерзавец!

— А я-то как рад! — ответил я, тоже подвигаясь ближе, проникновенно глядя девице в глаза и стремительно переходя на Звериные интонации. — Как хорошо, что за наш стол отправили именно вас — верно, господа? — обратился я к остальным. — Она магичка, пусть и слабенькая, но сойдёт. Видите ли, мамзель, расход энергии нужно подпитывать. Мне вас немного жаль, но нам нужнее, — я улыбнулся ей светящимися голубыми зубами.

Девица растерянно приоткрыла рот и перевела взгляд на Серго, который улыбнулся также «с подсветкой», да ещё и клыки показал. Элиния резко обернулась на Ивана, и тот снял свои чёрные очки, сразу засветив красными глазами, слегка извиняющимся жестом разводя руки в стороны, дескать — ну извините. Дамочка вперилась в Петра, и тот деликатно улыбнулся:

— Не смотрите на меня так пытливо. Я в этой компании самый безопасный, всего лишь помогаю по мере своих скромных сил Третьему отделению.

Актриса в ужасе уставилась на Хагена, и тут за его плечом на секунду проявилась Айко в своём боевом обличье.

Визг вышел короткий, но мощный — голос-то у девицы Перетолкиной тренированный. Она оборвала собственный звук и умчалась в ту же большую дверь, откуда все выходили с кушаньями.

— А Хаген страшнее всех! — довольно заржал Серго и потянулся к рёбрышкам, не обращая внимания на то, что со всех сторон на нас оглядывались. — Пахнет вкусно!

В этот момент к нашему столу подбежал встревоженный директор театральной труппы. Я подтянул его к себе голубым когтем за пуговицу и ласково сказал:

— Любезный, ещё раз подошлёшь ко мне бабу или ещё какую каверзу затеешь без дозволения, я тебя съем.

И улыбнулся. И отпустил его, лепечущего что-то.

Ты, конечно, пошутил.

Пошутил, само собой.

Но испугался он по-настоящему! — зверь хихикнул. — Смешно!

— А мне ведь опять придётся отчёт составлять! — покачал головой Петя.

— Да ладно тебе! — Хаген невозмутимо орудовал ножом и вилкой. — Сегодня мы хотя бы никого не съели.

И в общем смехе слышались тоненькие нотки Айко.