Я буду твоими глазами (СИ) - Неярова Александра - Страница 29

Всё поселение древлян полыхало!

Терема, избы поменьше и постройки, башни околицы! В нос забивался едкий запах гари, вызывая саднящий кашель. Крики, стоны людей и скота, оглушающий рёв жадного до дерева и плоти пламени.

И повсюду сновали вражеские воины.

Много! Полчище!

Люд невинный рубили, жизни мужей, девок, баб и стариков безжалостно обрывали. Ироды даже детей не щадили!

Сердце Вереи ныло и рвалось на части от ужаса. В темноте и дыме было не разглядеть одежд подло напавших на мирный острог. Алые языки пламени тянулись в мрачные небеса. Дружинники князя уже не успеют подоспеть на помощь, а своими силами не справились.

Никто не успеет прийти… все поляжут в пепле и крови.

– Стреляй, сын! – грозный голос подобно раскату грома расколол агонию плача, криков и лязга стали о сталь.

Верея повернула голову на чей-то безжалостный приказ. На высоком холме у реки сквозь грязно-серое облако дыма пожара виднелись очертания двух непонятных фигур. Крупной и чуть меньше.

Мужи. Враги!

Кто они?!..

Один держал в руках лук. Но до них от Вереи было слишком далеко, дабы она могла их разглядеть.

– Стреляй, Златояр! – повторил душегуб.

Тёмная фигура мужчины нацелила в неё лук. Стрела сорвалась с тетивы.

Она дёрнулась в сторону по склону, ноги не слушались, тело тяжелело. Горло душил кашель. Ей не скрыться от чудовищ в обликах человека.

Ударом на тело обрушилась боль.

Земля под ногами обрушилась, и Верея полетела в пустоту…

– Проснись! – звенящим эхом просил знакомый голос.

Верея вздрогнула и распахнула глаза, моргнула, но кроме полумрака, разгоняемого по углам избы одиноко горящей лучиной разглядеть ничего не смогла.

Кто-то навис над ней горой, лицо – смазанное пятно. А чужие сильные руки удерживали в плену её плечи.

Ведунья убоялась и забыла, как дышать, решив, что до неё добрался убийца из прошлого. Закричала во всю мощь горла и забилась пойманным зверьком в силках.

– Не-ет, пусти! Прочь! – сердечко надрывно колотилось, как у загнанного в ловушку мелкого грызуна. Она пыталась вырваться, скинуть со своего тела чужое тяжёлое, расцепить руки.

– Оставь меня! Не тронь!

Некто оказался многим сильнее её. Чудовище из сна крепко придавил её дрожащее в панике тело к лежанке, обездвиживая и удерживая на месте.

– Верея, прекрати! – рявкнули вдруг над ухом. – Да, проснись же ты наконец!

И она замерла, перестав дёргаться. Прислушалась к окружающим звукам. Тишина. Только мышь где-то попискивает, дрова в печи трещат. Липкая паутина сонных чар отступала, а ясность ума возвратилась.

– Яро..бор? – просипела тихо, с затаенной надеждой. И тело затряслось уже не от ужаса, а холода. То жарко ей, то зябко делалось. – Это ты?

– Я, я, – запыхавшись от усилий, шептал княжич. Он ослабил хватку, больше не опасаясь, что девица в бездумье свалится с сундука на пол. – У тебя жар, Верея. Всё-таки застыла.

Верея его не слушала. Все её мысли в данный миг были о том, что она не плутает до сих пор в кошмаре. Это Явь!

Они с княжим воеводой в избе Грознеги. Никого окромя них тут нет.

– Поцелуй меня… – в порыве попросила молодца, хватаясь за полы его рубахи на груди.

Туман страха от сна и медовой водицы, выпитой накануне, лишь раззадоривал, требуя говорить то, на что Верея бы никогда не решилась по ясной голове.

– Поцелуй меня, Яробор!

Ей необходимо понять, что она ещё жива, а ужас кошмара остался позади, в прошлом.

...Посреди ночи княжича разбудило тяжёлое дыхание девицы. Она едва слышно стенала, бормотала что-то невнятное и металась на лежанке. С уст Вереи срывались мучительные стоны и тихие вскрики. Ей снился дурной сон.

Предчувствуя неладное, княжич подскочил со своего тюфяка и подошёл к ней. Окликнул несколько раз по имени, однако ведунья не отозвалась.

Случайно задела в темноте его руку, и Яробору показалось, что он обжёгся о раскалённую сталь. А положив ладонь на лоб Вереи, убедился в своём предположении… Огненный!

Простыла-таки под дождём, бедовая.

Выругался. Медлить было нельзя, иначе лихорадка её сожжёт.

Княжич добрался до печи, подбросил дров и поставил греться воду в котелках. Закрыл ставни на окне, дверь в клеть – надобно создать как можно больше пара, чтобы прогреть девицу и хворь из тела и духа изгнать!

Пожалел, что не было под рукой натопленной баньки да веников берёзовых.

На последней мысли княжич запнулся, не сразу он разумел, что ему предстоит омыть метающуюся в бессвязном бреду ведунью… А это значит, избавить девицу от одежд и прикоснуться к ней.

Боги! За что ж ему все эти наказания свалились?! Мало ему проклятья ведьмы, теперь это.

С силой сдавил кулаки, замерев истуканом посреди клети. Но ничего не поделаешь, придётся переступить через свой завет не трогать её соблазнительного тела. Пережать горло низменным желаниям и таки сбить жар у Вереи. Девица заботилась о нём, пока он был ранен.

Пришло время и ему отплатить добром за добро.

Княжич зажёг лучину, дабы Верея могла видеть в темноте когда проснётся. С хворью один он не управится, травническому делу не обучен. Так ведал кое-что по мелочи, к примеру, каким листом кровь в ране остановить и всё на этом.

Отыскав в избе за печью тряпки, смочил одну в прохладной водице и принялся обтирать горячий лоб, лицо, шею и руки девицы, потряс за плечи чтобы в себя пришла. Указания дала, какой травы запарить. Он в последнем не мастак. Звал и звал Верею по имени, по щекам похлопал, но всё бестолков.

Крепкие силки кошмара спеленали и терзали девицу.

Пришлось скрипнуть зубами и приступить к тому, чего опасался. С горем пополам Яробор содрал с ведуньи насквозь мокрую, пропитавшуюся потом хвори рубаху, и хорошенько несколько раз обтёр пылающее в лихорадке девичье тело прохладной тряпкой.

Старался в этот миг не думать о прекрасных изгибах под своими ладонями и пальцами. Небесная кара!

Верею била крупная дрожь, она сопротивлялась, выкрикивала что-то, Бажена какого-то звала. Покончив с обтиранием, княжич кое-как надел на неё чистую рубаху.

– Оставь меня! Не тронь! – вдруг закричала девица и замахала руками.

Ему прилетело пару оплеух. Яробор рыкнул и навалился на Верею всем весом, утихомиривая разошедшуюся ведунью.

Какие бесы мучают её?!

– Да проснись же ты наконец! – сильнее встряхнул за плечи, и Верея очнулась. Тихим сипящим голоском спросила он ли рядом с ней.

А после неожиданно попросила её… Он казалось, ослышался. Не могла она!

– Поцелуй! – шептала вторя, требуя, умоляя. Руками вцепилась в его рубаху, притягивая к себе ближе. – Мне нужно почувствовать себя живой…

– Ты бредишь, – выдавил княжич из себя ошеломленно. Просьба ведуньи перевернула всё внутри верх тормашками.

– Пожа-алуйста… – всхлипнула.

И сама потянулась к его губам. Приникла, как к единственному спасению от чего-то ужасного. Приглашала. Ждала.

– Согрей меня, Яробор… так холодно, – шептала. – Своей сделай. Твоей быть хочу.

Княжич вздрогнул и дышать перестал, когда маленькие пальчики веды широкой груди его коснулись, она робко повела ими по коже и затвердевшим в напряжении мышцам. Втянул с шумом воздух в себя.

Как он мог устоять? Не осталось в нём такой силы.

От желанных слов голова пошла кругом, а нутро жгло так, словно на кожу попала капля раскаленного железа и прожгла сердце насквозь.

– Утром… потом пожалеешь. Ненавидеть станешь, – шипел, против воли своей выталкивая изо рта слова, остановить пытаясь и её, и себя.

– Нет. Не буду, – заверила упрямо, отвечая.

Потянувшись вверх, проложила цепочку неумелых поцелуев от колючего подбородка к губам.

Даже не ласка, просто прикосновение! А от нахлынувшего желания затрепетало внутри всё, как у юнца. Тело изнывало в ожидании незабываемой ночи.