Кукла 5 (СИ) - "Мир" - Страница 18

Но король это все переживает. Как не ясно, но переживает! Адаптируется, терпит, и в полной темноте шлема, начинает слышать то, что порой не стоит слышать — голоса подчиненных, ведущих шепотки по кухням. И не видя то, что должен был бы видеть, начинает раздавать распоряжения на право и налево, этого казнить, того убрать, а вот эти самые лучшие, они меня на в гробу не видели! Хотя может быть просто обсуждали не дома, а в пабе где подальше.

А потом еще и еще… одно распоряжение. Другое — иногда все слышать, не на пользу! А ничего не видеть, всегда во зло! В итоге верхушка власти просто перестала существовать! Хотя не думаю, что это причина полной пустоты дворца — хоть кто-то да все равно должен был остаться! Хотя бы… одинокий золотарь! Да…

И обезглавленная страна, погружается в анархию. Рушится, разваливается, раскалывается. Десять лет! Жалких десять лет, и величайшая империя прекращает своё существование! «Дворец» исчезает в неизвестности, оставшиеся верные присяги орки, пытаются хоть как-то выжить и держатся вместе, собираясь в столице. И… терпят поражение. Маховик анархии и раздора, раскручивается на полную.

Появляются красные, синие, зеленые, желтые орки, живущие своими племенами, своими обособленными анклавами. Появляются дикие племена. Идет деградация науки, культуры, техники, и самого вида в целом.

И все бы могло быть не столь уж плохо, и вид мог бы еще выжить, пережить и оправится! Отдельные анклавы набрать мощь, и объединить и объединится с оставшимися! Но… в их мир с ноги заходит Хаос, и если раньше, для орков он был не угрозой, и твари из осколков были лишь смешной досадной нелепицей, то после развала, спустя столетия после развала, противопоставить им было просто нечего, как и самой энергии Хаоса, льющейся через разломы в мир. Анклавы, исчезают один за другим.

— А ты все время был здесь, — говорю я в слух, прислушиваясь к энергиям, все еще бурлящим в этом месте.

Хаоса тут все еще много! Но для меня нынешнего, он не вода, в которой мокнут ноги, а воздух, пусть и полный всякой дряни, как на пожаре, и его надо фильтровать, прогоняя для дыхания, через фильтрующий сегмент. Но это дело привычное, и я словно бы живу в противогазе! Так что попав в эту комнату я словно бы вышел в сосновый бор, после затхлого подвала, где кто-то сдох. И, что называется. Силы возвращаются, и я могу творить многое, пусть и даже не тысячную долю от всего.

Легче дышать, больше сил, и есть понимания того, что я, и правда мышь, что клюнула на сыр. И кошки, уже выдвинулись к цели! Но я, еще имею шансы ускользнуть! Тогда, когда они зайдут, тогда, когда жесткая пружина мышеловки, придёт в движение. Лишь в тот самый миг, я имею шансы убежать. Спастись и скрыться.

Труп на троне шевельнулся. Он все еще жив, в нем все еще теплится жизнь, и его разум, все еще при нем, хотя скорее всего уже давно-давно слетел с катушек. И он, за годы заточения, скопил в себе некое количество сил, дающих возможность немножечко подвигать трупом тела.

Или — сказать мне пару слов тихим шёпотом:

— Ты пришел… я знал, что так и будет. Всегда верил, знал… убей меня! Прошу! Я больше не могу! Больше не могу слышать безумие своих подданных! Больше не могу слышать их немощь и отсутствие разума. Больше не могу жить, осознавая, что я, это я один их всех к этому привел! Убей меня, прошу! Мой старый друг… что столь долго шел, чтобы исполнить это. Выполни мою последнею просьбу! Прошу!

— Как все так вышло, — говорю я в ответ, мотая головой, хоть и знаю, что энергии на слова, на ответ, у этого трупа, более не осталось.

Сыр, мышь, падение величайшей расы, и лучший друг, что труп на троне. И я, что пришел чтобы исполнить долг, и избавить старого товарища от его ноши. Я, знал, что так все будет, идя сюда сейчас! И ради этого и шел, почувствовав не дворец, не овощи-орков вокруг, е красивую картинку-иллюзию сверху, и не само это место-аномалию средь Хаоса! А именно его, короля, что давно-давно, жаждет небывалого чувства в этих глубинах, и жаждет лишь одного — упокоения.

Подхожу ближе, глядя на кромку затупившегося копья. Это не меч, не королевское оружие! Не то, чем положен убивать владык! Но… иного, достойного, у меня сейчас просто нет. Воспользуюсь этим, за неимением прочего.

— Прощай, старый друг, покойся с миром.

Пронзаю тело снизу-вверх, благо роста у меня как раз мало, как раз для подобного удара. Проводу остриё через мертвые ребра и шею, до живого мозга внутри шлема, что остается таким, по непонятным даже мне законам.

Проворачиваю лезвие, делая кашу из плоти, и отравляю все там магией. Миг, и искра жизни старого короля тает, и он умирает. Еще миг, и я вынимаю копье из тела, и вижу, как оно начинает осыпаться прахом, ведь силы, что держало все единым куском, больше нет. Наношу удар, чуть ниже шлема, и подхватываю отлетающею железку с остатками головы, что еще сохраняют свой вид.

— Да здравствует король… — говорю с унылым сарказмам, глядя на останки, понимая, сколь низко такое говорить в такой ситуации, а еще ниже надевать голову на пику, начав ею размахивать и крича все тоже самое, но хочется — не каждый день головы ненастоящих владык, властителей триллиардов жизней, у меня на пике!

Прекращаю дурачится даже в мыслях, перехватывая поудобнее копье, и толкая голову со шлемом подмышку, словно тыкву, чтобы дать второй руке хоть какую-то свободу. В помещение с пустым троном, где от тела осталась лишь горстка праха, вваливаются долгожданные гончие, пришедшие за наконец обнаружившей себя добычей.

Четыре уродливых существа, с безумной силой, противопоставить которой мне сейчас просто нечего. Мне их не убить! Не четверых за раз! Они меня просто раздавят! Тем более здесь, на своей территории, где я — сильно органичен! Но — мне и не надо сейчас со всеми ними драться. Они сами открыли мне «щелку в дверке», переместившись сюда. И мне нужно лишь тихой мышкой сбежать, пока капкан не захлопнулся окончательно, и меня не утянуло в глубины вместе с этим местом, что уже ныряет.

Перемещаюсь прочь из дворца, и «дворца», прочь из этого места, в иной осколок. И снова в другой. Прыгая все выше и веще, ближе к материальному миру. Один, второй, третий… выйти сразу в реальность я не могу! Слишком далеко и глубоко, так что это единственный путь, к тому же, у меня на хвосте четыре гада! Что не бросят преследования, даже когда я покину Хаос, пусть и не сумеют самостоятельно выйти в материальный мир. Они словно рыбы, им нет места на суше.

Но они смогут найти мой тайник! И мне это ненужно. Так что… в одном из осколков, дожидаюсь преследователя. Мне его не убить! Даже тут! Не сейчас, и не с текущими силами. У меня нет против него оружия! Но зачем мне его убивать? Когда можно сделать проще.

Тварь появляется предо мной, и вся реальность этого мелкого куска свежо поглощённой земли трепещет от его силы. И все пространственного этого осколка, где остались в живых только какие-то тараканы, сворачивается в трубочку, а потом и в завернутый во множество слоёв бумаги конвертик, где в центре, и меж слоев, сплющенный и раздавленный, прячется мой преследователь, словно бы начинка в блинчике.

Он вырвется из этой ловушки! Сбежит! Ему на это потребуется минут пять, не больше! Но покинув этот осколок, переместившись в иной, я могу легко изменить скорость течения времени там, по отношению ко времени в мире материальном. И эти пять минут, для существа, запечатанного в том бутерброде, растянется на столетия.

И будучи запечатанным, оно просто не сможет этого осознать, не поймет происходящей подставы. В Хаосе, время относительно, и не имея привязки к чему-либо вовне, время в осколке может течь как угодно, хоть быстрее, хоть медленнее материального мира, и на любое произвольное, хаотическое значение.

И я, имея эту привязку, точку опоры. Зная, сколько проходит времени там, снаружи, могу задать разницу в любых диапазонах, хоть миллион лет за секунду, если моему собственному разуму хватит скорости восприятия для столь быстрого течения.