Его самое темное желание (ЛП) - Робертс Тиффани - Страница 9

Она повернула голову и бросила на него косой взгляд.

— Ты же не собираешься вести меня в какое-нибудь опасное место, правда?

Он поник. Как могло нечто столь бестелесное, столь нечеловеческое казаться таким печальным?

— Не делай этого! Хорошо, хорошо, — Кинсли поднялась на ноги, поморщившись от боли в ступнях. — Я пойду за тобой.

Мгновенно воспрянув духом, огонек двинулся дальше. Кинсли шла за ним, следя за своей опорой и ступая по возможности на островки мха, чтобы смягчить больные ступни. Когда она не смотрела под ноги, то наблюдала за огоньком, отмечая, как он покачивается в воздухе, будто танцует, как его аморфное тело сохраняет основную форму.

Она также отметила, что он избегает попадания солнечных лучей, пробивающихся сквозь лесной полог.

Я добровольно следую за блуждающим огоньком через проклятый лес.

И почему-то это не казалось самой странной частью последних двух дней.

Нет, самое странное — и самое страшное — было прошлой ночью.

Не думай о нем, Кинсли. Просто не думай. Не сейчас. Сосредоточься на том, чтобы выбраться отсюда.

Тропинка огонька вилась между деревьями и пересекала камни, корни и бревна. Кинсли ожидала, как в любой момент она поднимет глаза и снова увидит перед собой коттедж. У нее не было возможности узнать, как далеко она продвинулась в предыдущих попытках покинуть это место, но этот предел, должно быть, быстро приближался.

Однако по мере того, как она шла вперед, единственным, что попадалось в поле зрения, был постепенно сгущающийся туман. Огонек становился все ярче в сгущающемся мраке. Когда они достигли склона крутого холма, огонек повел ее вдоль подножия. Множество камней и торчащих корней снова привлекли внимание Кинсли вниз. Последнее, что ей нужно было, это подвернуть здесь лодыжку.

Издалека до нее донеслись новые звуки. Сначала она подумала, что это скорее шепот призрачного проводника, но быстро стало ясно, что это что-то другое.

Это были голоса. Человеческие голоса. Мужчины звали друг друга, их слова были приглушены и неразборчивы из-за тумана.

Сердце забилось быстрее, она подняла голову, собираясь позвать на помощь. Но замерла, слова не сорвались с губ, шаги замедлились.

Огонек остановился перед большим предметом, прислоненным к дереву. К нему прилипли лианы и мох, но их было недостаточно, чтобы скрыть форму и серебристую окраску ее внедорожника. Пассажирская сторона автомобиля была полностью поглощена туманом, который с этого момента стал настолько густым, что она вообще ничего не могла разглядеть.

Тело онемело, разум опустел, Кинсли, пошатываясь, двинулась вперед.

— Это… этого не может быть. Как?

Она протянула руку и провела пальцами по густому мху, растущему на крыше внедорожника. Казалось, лес поглощает ее машину. Но… с момента несчастного случая прошло всего два дня.

Не так ли?

Кинсли провела рукой по лозам, свисающим над окном со стороны водителя, и отвела их в сторону. Туман проник в кабину, окутав пассажирское сиденье, но он совсем не скрывал водительское место. Не скрывал разбитого стекла, треснувшего лобового, разорванной приборной панели.

Не скрывал толстую ветку, проткнувшую приборную панель, или засохшую кровь, прилипшую к коре и растекшуюся лужицей по сиденью. Конец ветки был отломан недалеко от рулевого колеса, но когда она проследила за траекторией, по которой должна была двигаться, взгляд упал на дыру, пробитую в спинке сиденья. Окружающая кожа тоже была темной от крови.

Кинсли прижала руки к животу.

— О Боже.

Ее дыхание участилось, а сердце бешено заколотилось, когда воспоминания всплыли на передний план в сознании.

Она помнила грозу. Помнила, как ощущала раскаты грома во всем теле, помнила запах дождя, леса, разложения и едкого дыма. Она помнила, как оказалась в ловушке. Пригвожденная к месту. Помнила, как ее проткнуло. Она помнила, как звала на помощь, умоляла об этом, помнила, как отчаянно не хотела умирать…

И она вспомнила темную фигуру. Вспомнила его запах, его голос.

— Это было по-настоящему. О Боже, это был не сон… Это было по-настоящему, — Кинсли схватилась за живот. Не было ни раны, ни шрама, но отголоски той боли пульсировали под кончиками ее пальцев.

Почему не было ран? Как она выжила? Или она…

Умерла?

Кинсли отчаянно замотала головой.

— Нет. Нет, я не умерла.

Каким-то образом этот темный незнакомец спас ее. Исцелил ее.

Приглушенные голоса, теперь гораздо ближе, пробились сквозь нарастающую панику.

— Эй! — позвала она, обходя машину и направляясь к туману. — Я здесь! Пожалуйста, помогите мне!

Огонек пролетел перед ней, резко остановив Кинсли. Он покачал крошечной головкой.

— Там люди, — сказала она. — Они могут мне помочь.

Он заговорил, его шепот был почти безумным, а тело дрожало.

— Мне нужна помощь, — она прошла мимо огонька и нырнула в туман. — Я здесь!

На ее правом запястье разлилось тепло, но она едва это заметила. Ей нужно было попасть домой, нужно было сказать своей семье, что с ней все в порядке. Воздух был таким тяжелым и густым, что она ничего не видела и едва могла дышать. Казалось, что сам туман пытается преградить ей путь. Она подняла руки перед собой, чтобы нащупать препятствия на своем пути.

Тепло на ее запястье переросло в обжигающий жар, посылая волны боли вверх по руке. Кинсли зашипела и обхватила это место другой рукой, сжимая, ища хоть какого-то облегчения, даже когда продвигалась вперед.

Эти голоса звучали дальше.

Она снова позвала, умоляя о помощи, о внимании, о чем угодно, и боль в руке стала такой сильной, что она пошатнулась. Каким-то образом ей удалось удержаться на ногах. Каким-то образом она продолжала двигаться.

Неразборчивые мольбы огонька усилились вместе с ее болью. Кинсли стиснула зубы. Огонь вспыхнул в ее венах, пробежал по позвоночнику и затопил голову, вонзая обжигающие когти в каждый уголок ее разума. Крик вырвался из ее горла. Он нарастал со взрывным давлением, обжигая почти так же сильно, как боль, но не выходил наружу.

До тех пор, пока боль не заставила ее упасть на колени. Мир головокружительно закружился вокруг нее. Кинсли зажмурилась и наклонилась вперед, уткнувшись лбом в руки, чувствуя, как каждый мускул напрягся от агонии.

Все замерло. Давление тумана прекратилось, и голоса уступили место тишине, такой полной, что она была оглушительной.

Нерешительно Кинсли открыла глаза и подняла голову. Ее запястье обвивала светящаяся зеленая, похожая на татуировку полоса из плюща и шипов. Ее свечение померкло, а вместе с ним и боль, оставив после себя лишь трепещущее воспоминание. Она провела большим пальцем по коже.

Метка исчезла.

Что со мной происходит?

Нахмурив брови, она медленно присела на корточки и огляделась по сторонам.

Она больше не была в тумане. Она даже не была в лесу.

Кинсли лежала на подстилке из мха в центре небольшой впадины, окруженной кругом стоячих камней, каждый из которых был около пяти футов высотой. Вырезанные на них руны, были разнообразными и замысловатыми, и они излучали свой собственный эфирный зеленый свет, который тускло освещал комнату. Толстые, узловатые корни деревьев спускались сверху, расщепляясь и углубляясь в землю по всему кругу без единого ответвления, пересекающего его.

За этими корнями она могла различить только каменные стены, некоторые из них были фигурными, некоторые — естественными, с вкрапленными в них гроздьями слабо светящихся кристаллов.

Дерево.

Она была под деревом, стоявшим в центре коттеджа.

У Кинсли вырвался крик, когда она впилась пальцами себе в бедра. Он был вызван гневом и разочарованием, беспомощностью и страхом.

Когда крик затих, она стиснула ткань ночной рубашки в кулаках и зарычала.

— Ты настойчивое создание, — сказал хозяин дома, и его глубокий холодный голос эхом отразился от камня. — Но здесь твое упрямство принесет только страдания.