Интервенция (СИ) - Алексин Иван - Страница 20

— Государь, — соскочив с коня, ткнулся в землю лбом пожилой бородач.

— Встань, Тимофей Васильевич — повелел я, с трудом подавляя рвущуюся наружу тревогу. — Что такого в Москве случилось, что твой батюшка тебя как простого гонца ко мне послал?

— Мария Шуйская родила.

— Сына?

— Сына, государь.

Я устало прикрыл глаза. Господи, за что это мне?

Глава 9

22 апреля 1609 года от рождества Христова по Юлианскому календарю.

— Этого не может быть! Как Ходкевич здесь смог оказаться?

Голицин не ответил, проигнорировав вопрос большого воеводы, застыл в коленопреклонённой позе, что-то высматривая под копытами моего коня. Вокруг, плотным кольцом окружив вернувшийся из дозора десяток, сгрудились рынды с боярами, подъехал ехавший следом со своими рейтарами Ефим.

Впрочем, меня ответ на этот вопрос интересовал значительно сильнее, чем остальных. Очень уж неожиданной оказалась эта встреча с польско-литовским войском на полпути к Карачеву, слишком оперативно отреагировал Ходкевич на моё внезапное отступление на Восток, вместо громогласно декларируемого намерения выйти навстречу врагу. Я ведь о том даже никому из своих ближников не сообщил, поставив перед фактом за час перед выступлением из Брянска. Мне что теперь самого Пожарского прикажите начать подозревать⁈

— Откуда здесь, Ходкевич? Он же сейчас только к Брянску подходить должен. И как ты сам здесь оказался, Андрюшка?

— Прискакал намедни вечером из Брянска городовой казак. Васяткой назвался. О чём с ним гетман говорил, того не ведаю, а только на утро мы с брянской дороги свернули и этот Васятка нас напрямую через лес сюда вывел да брод на реке указал. Я же, государь, — поднял князь голову, — ещё в Литве к войску гетмана пристал. Всё случай искал, чтобы с пользой к тебе, государь, перебежать. Вот и ускакал навстречу твоим дозорным, чтобы упредить. Уж лучше на Руси голову на плахе сложить, чем на чужбине от тоски подыхать.

— Ой ли? — недовольно засопел за спиной Шереметев. — А не подсыл ли ты Ходкевича, Андрей? Может он тебя затем наперёд послал, чтобы ты наше войско посреди чистого поля задержал да за стенами Карачева укрыться не дал?

Я лишь мысленно усмехнулся, пряча от боярина кривую улыбку. Не любит Шереметев Голицыных. Сильно не любит. И возвращению одного из них совсем не обрадовался. А вот я сведениям князя склонен доверять. Просто в той, прошлой жизни Андрей Голицын поляков с литвинами довольно сильно недолюбливал, возглавив в Семибоярщине антипольскую партию. За что и был ими сначала взят под стражу, а потом, и убит. Да и в этой истории он в Литву вслед за братом, от безысходности сбежал. Боялся, что и с него за убийство моей матери Васькой Голицыным спрошу.

— Что скажешь, Архип?

— Всё так, царь-батюшка, — склонил голову десятник. — Мы только в лес въезжать начали, а тут князь навстречу скачет. А за ним погоня. Насилу оторвались.

— Здесь ляхам сражение дадим, — хмуро пробасил Пожарский. Вытянувшиеся почти на версту войско уже начало сжиматься, стягивая отряды к невысокому холму на берегу реки Снежети. — Обратно к лесу отойти не успеем, — пояснил он мне. — Догонят гусары в чистом поле, стопчут. А так, хоть с Севера нас река прикроет, рогатки выставим, может и отобьёмся.

Я с неожиданным для самого себя ожесточением стиснул руками поводья коня, глубоко вздохнул носом, с трудом сдерживая рвущийся с губ резкий ответ.

Отобьёмся! В чистом поле, сидя в глухой обороне, битвы не выигрывают! Но и ломиться самим в атаку, рискуя нарваться на встречный удар тяжёлой гусарии, то же не вариант! А всё этот антиСусанин недоделанный! Добрались бы до Карачева, как Пожарский запланировал, совсем другой разговор бы был. Осадный наряд с собой Ходкевич вряд ли притащил; слишком быстро для этого его войско движется, а гусары при штурме пусть даже деревянных стен, совсем не пляшут.

— Тимошка! Грязной!

— Я здесь, государь.

Новоиспечённый окольничий низко поклонился, избегая глядеть в глаза. Ещё бы! Я к своим ближникам в последнее время если не с «вичем», то, по полному имени называя, обращаюсь. А тут, Тимошка. Сразу понятно, что царь сильно не в духе.

— Когда супостатов побьём, что хочешь делай, но того Васятку, что Ходкевича сюда короткой дорогой провёл, непременно найди. Не люблю лютовать, но этого изменника на куски порежу!

— Как повелишь, царь-батюшка, — Тимофей Грязной переглянулся с сыном. — Непременно сыщу.

— Встань, князь, — выделил я интонацией последнее слово. — За то, что упредил о враге, опалу с тебя снимаю. Только не обессудь, до конца сражения людишки Никифора за тобой присмотрят. А пока ответь; сколько воинов гетман с собой привёл, ведаешь ли?

— А как же, царь-батюшка! — Голицин даже не пытался скрыть охватившей его радости. — Всё как есть обскажу. Так вот. Если не считать оставленные во Ржеве, Можайске и Калуге гарнизоны, то у Ходкевича здесь под рукой три тысячи тяжёлых гусар и столько же панцирной конницы будет. Да и две тысячи литовского кварцяного войска из тех же панцирных состоят, — добавил князь и продолжил: — Ну, и окромя этого, ещё две с половиной тысячи набранных из казаков и мелкопоместной шляхты лёгкой конницы да пять сотен немецких рейтар добавить нужно. То конница, государь, а из пехоты гетман в поход шесть тысяч наёмников нанял да ещё пару тысяч охочих людишек по всей Литве собрал, — боярин было замолчал и тут же спохватившись, продолжил: — А ещё под Ржевом к гетману полковник Зборовский с полуторатысячным отрядом присоединился и восемь пушек с огненным боем у Ходкевича есть.

— Двенадцать тысяч конницы и восемь тысяч пехоты, — моментально посчитал один из моих бояр, Фёдор Татев. — Изрядно!

— У нас тоже войско немалое! — возразил ему Шереметев.

Ну да, немалое. Русское войско под командованием князя Пожарского могло выставить на поле боя десять тысяч конницы: четыре тысячи кирасиров Тараски, три тысячи лёгкой конницы князя Дмитрия Трубецкого, тысячу рейтаров Ефима и две тысячи поместной конницы и городовых казаков под командованием Шереметева, а также восемь тысяч пехоты: пять тысяч стрелков, две тысячи двести копейщиков и восемь сотен гренадеров под командованием Кузьмы Кривоноса. Ну и артиллерия, куда же без неё? Шестнадцать 6-фунтовых и семь 24-фунтовых пушек под командованием Мизинца. Гаврила, не приняв участия в авантюре Кердыбы, сумел спастись, вовремя покинув город с полусотней городовых казаков и нагнав моё войско уже на марше в Карачев.

Так что в чём-то Шереметев безусловно прав. Если сравнивать общую численность двух армий, то их силы примерно сопоставимы. Вот только биться нам придётся в выбранном для этого Ходкевичем месте и нормально приготовится к этому сражению, мы уже не успеваем.

Я со вздохом посмотрел на кипящую впереди работу. Воины сноровисто стаскивали с телег высокие, заострённые в сторону врага испанские козлы, выставляли их полукругом в сторону реки, вбивали в землю клинья, надёжно фиксируя к земле возводимые заграждения. За ними, ставили в ряд опустевшие телеги, связывали импровизированные укрепления цепями. Ну да, на полноценный гуляй-город всё это может и не тянет, но с наскока нас теперь не возьмёшь. Тем более, что мы и весь запас чеснока, не жалея, по периметру высыпали. Но вот что в долгосрочной перспективе? Не думаю, что Ходкевич нам спокойно до подхода армии Скопина-Шуйского здесь даст простоять. Не для того он сюда так спешил.

Подъехали к реке, дав напиться коням. Я с сомнением посмотрел на пусть и не широкую, но полноводную реку, перевёл взгляд на сотню воинов князя Трубецкого, переправляющихся, держась за коней к другому, густо заросшему кустарником берегу.

— Дмитрий Михайлович, — окликнул я суетящегося неподалёку воеводу. — Ты зачем на тот берег людишек послал? Или войско в лес, — кивнул я на берёзовую рощу, стоящую сразу за кустарником, — увести хочешь?

— Нет. Река может и не широкая, а глубоко, — зло сплюнул в воду Пожарский. — Для того, чтобы много воинов утонуло, хватит. И обоз с артиллерией тогда придётся бросить. Так пусть там хоть сотня за нашим тылом присмотрит. Сунутся к реке ляхи, хотя бы упредят.