Сын Тишайшего 7 (СИ) - Яманов Александр - Страница 40

Сын схватил новое дело и снова жадно начал его читать.

Суть аферы простая как мир, и называется «мёртвые души». Снова капитан, теперь по фамилии Политковский[3], вышедший в отставку и получивший ранг чиновника четвёртого класса, возглавил Верхнеповолжскую комиссию погибших, умерших от ран или получивших увечья. В его компетенцию входила помощь семьям сразу нескольких губерний, потерявших кормильцев. Я всегда заботился о солдатах с офицерами, поэтому создал столь важное ведомство. Человек, отдающий жизнь и здоровье на благо Родины, должен быть уверен в своих тылах. А его родственники имеют право на компенсацию, путь денежную, в случае гибели или инвалидности воина.

А вот слишком умный и беспринципный Александр Гаврилович Политковский, воспользовался своим положением, начав оформлять единовременные выплаты, земельные участки, пенсии и торговые льготы на вымышленные фамилии или своих людей. При этом афера снова вскрылась случайно. Хороший повод накрутить хвосты силовикам. Чем я займусь по возвращении в Москву.

— Снова признаю твою правоту, отец. Капитан не просто нарушил закон, а соверши кощунственное деяние, предав память своих погибших и искалеченных товарищей, — тихо произнёс наследник русского престола, — Думаю, жестокое наказание всем причастным вполне разумно.

Это просто песня! Даже не нужно переубеждать сына об ошибочности идей, которыми он увлёкся. Суровая правда жизни всё расставит по местам. Если человек умный, конечно. А Саша у меня кто угодно, но не дурак.

— Хорошо! В этом случае тоже нет твоей вины. Дело вскрылось недавно и затрагивает государственный уровень, а не губернский. Думаю, ты готов к более серьёзной работе. Через год поедешь в Тулу. Признаюсь честно, возглавить Нижегородскую губернию не готов даже я. Уж больно там всё сложно, — произношу с улыбкой, — А промышленный центр вполне тебе по силам.

Сын не стал возражать и сидел молча. Я снова потянулся к бокалу, а Саша даже не притронулся к новой порции чая, принесённой Епифану. Не надо обладать телепатией, дабы понять, что есть какая-то другая тема, кроме губернских дел.

— Говори. Вижу же, что тебя гложет изнутри.

Вздохнув, сын посмотрел мне в глаза. Та мне было боязни или сомнений, а скорее решительность, уверенного в своей правоте человека.

— Я никогда не смогу простить тебя, отец. Когда погиб Володенька, вместо поддержки ты оставил мать одну со своим горем, а затем поменял её на шл… эту Агафью, — слова били похлеще любого удара, заставив меня заледенеть, — Надо было давно прояснить этот вопрос. Просто ты должен знать. Забавно, но я согласился выполнить твой приказ и стать губернатором по настоянию матушки. И мне немного нравится подобная работа. Только я не готов погрузиться в неё полностью. И нужно согласиться с пользой, которую приносят помощники, выбранные тобой наперекор мнению окружения царицы. Думаю, они станут хорошей опорой мне в будущем. Разве что Федька Морткин и Лёшка Барятинский не вписываются в нашу компанию. И я согласен рассмотреть новых кандидатов и поеду в Тулу. Только это не отменит моего отношения к тебе. Решай сам, устроит ли тебя такое.

С трудом нормализую дыхание и стараюсь не выказать лишних эмоций. По существу Саша имеет право на упрёки. Сейчас важно абстрагироваться от личных вопросов, переключившись на государственные. Здесь надо согласиться, что слова сына меня порадовали. Но оттого мне не стало легче. Просто хреново на душе. А ещё у меня нет другого сына и наследника. Чего тут решать?

— Возвращаясь к началу разговора, во мне нет ненависти к твоей любовнице и незаконнорождённым детям. Можешь не беспокоиться, в будущем никто не посмеет их притеснять. Но родными они нам никогда не станут.

Это что-то новое. Меня уже списали и похоронили? Или я выдумываю. По идее любой правитель обязан задумываться о будущем, что я делаю постоянно. Ладно, подумаю об этом позже.

— Касательно смотрин, то это должен быть мой выбор. Я готов рассмотреть твоих кандидаток, впрочем, как и матушкиных. Но последнее слово будет за мной. Не хочу, чтобы моя жизнь стала похожа на вашу, — снова слова сына хлещут наотмашь, — Хотя и в этом случае можно ошибиться. Но это будет моё решение, как и возможная ошибка. Скажу одно, я откажусь от Машки Гагариной и Таньки Мещерской, навязываемых матушкой. Одна слишком глупа, похваляясь своей образованностью, не прочитав толком ни одной книги. Вторая алчная и злая, ещё страшна, что пытается скрыть при помощи пышных платьев с косметикой.

Вот такие пироги. Строишь государство, побеждаешь вековых врагов и выводишь державу на совершенно иной уровень. Зато упускаешь собственную семью. И ведь ничего нельзя изменить, слишком поздно. Есть вариант надавить на сына и вывести Анну из игры. Только подобное решение всё ухудшит. Куда ни кинь, везде клин. Переиграли тебя, Федя. Вернее, ты сам всё запутал, потеряв возможность управлять ситуацией. Теперь остаётся потихоньку исправлять ошибки, благо кардинально Саша, не против моих инициатив. И он вырос, неожиданно представ незнакомым и взрослым человеком. Что должно только радовать.

Но почему-то тошно осознавать свою беспомощность.

[1] Взят пример настоящих братьев-мошенников, действовавших в конце 19 и начале 20 веков.

[2] «Рогожский чай» — название для обозначения суррогата чая, который изготавливали в XIX веке на территории Рогожской слободы в Москве.

Рогожский чай представлял собой спитую, повторно используемую заварку. Слуги в трактирах собирали остатки чая на столах, в чайниках, иногда доставали из выгребных ям вместе с окурками, пеплом и разным мусором. Собранное сырьё передавали перекупщикам в Рогожскую слободу.

[3] Реальная история начала 19 века.

Глава 16

По идее сейчас я должен готовиться к поездке на юг. Меня ждёт дорога в Воронеж, а затем в Самар-городке. Однако судьба распорядилась по-своему. И вот я в Москве, ещё и на похоронах.

Тяжело терять преданных людей и соратников. Например, уход из жизни отца и сына Одоевских значительно ослабили управленческую вертикаль государства, пусть и ненадолго. Ведь пришлось переставлять людей, вникать в интриги с вознёй группировок. Ранее оба князя, будучи канцлерами, избавляли меня от этой грязи. Или сложно описать удар, нанесённый смертью Сильвестра Медведева. Монах являлся не только проводником моих идей и верным союзником, но и ещё служил этакой духовной скрепой, объединявших прогрессивные умы России. Ведь не вся эта публика благоволит царю, учитывая, что наполовину состоит из монахов и священников.

Про ранний уход брата даже думать больно. Я до сих пор не оправился от этой потери. Да и сильно сдал, чего греха таить. Не постарел, а в каком-то моменте дал копившейся усталости взять верх. Если бы не цель, ради которой, по сути, и затеяны все преобразования, то волна равнодушия могла полностью меня накрыть. Тогда с трудом удалось бы взять себя в руки.

И вот новый удар. Мне как раз пришлось ненадолго заскочить в Москву, дабы провести несколько совещаний и разборов полётов. Вроде всё хорошо, даже силовики доказали, что осознали свои просчёты с ошибками. Я даже внутренне порадовался происходящим процессам. Приятно, когда отлаженная тобой государственная машина способна действовать самостоятельно. А затем пришла весть о кончине вроде малозаметного и неважного человечка.

Это так видится со стороны. На самом деле русская историческая наука понесла невосполнимую потерю. Ибо умер её основатель Андрей Лызлов. Да, тот самый автор «Скифской истории», написавший в этой реальности гораздо больше трудов. Всего за двадцать лет Андрей Иванович сделал колоссальную работу. Со стороны казалось, что человек просто тихо трудился, возглавлял кафедру истории филологического факультета РГУ и писал иногда статьи для газет. Вот такой пахарь, молча делавший своё дело.

А ещё он недавно закончил двадцатый том «Истории государства Российского». И главная заслуга Лызлова даже не в титаническом труде. Профессор смог воспитать несколько талантливых учеников, продолживших его дело. Тот случай, когда надо искренне позавидовать человеку и привести его в пример. Сам я боюсь именно прекращения курса на преобразования после моей смерти. Поверьте, желающих хватает. Отмена крепостного права в Западном крае и Югороссии, развитие земств, как института местного самоуправления, обязанность дворянам платить налоги, веротерпимость, окончательное уничтожение местничества, секуляризация церковных земель, смертная казнь за коррупцию — это только малая часть ненавистных деяний, совершённых царём-реформатором. Вернее преступления, для части аристократии с иерархами, простой народ думает иначе.