деньги не пахнут 5 (СИ) - Ежов Константин Владимирович - Страница 30

***

Воздух гостиничного номера пах кондиционером и остывшим кофе. За окнами тянулись неоновые полосы ночного города. Холмс шагала взад-вперёд, гулко стуча каблуками по полу, а юрист уже раскладывал документы на столе.

– Киссинджер не пойдёт в суд, – произнесла она. – Он хочет, чтобы всё утихло. Без скандала.

Теперь всё зависело от неё. Только она могла завернуть дело в тишину, как драгоценность в бархат.

– Придётся идти ему навстречу. Даже если придётся временно остановить "Ньютон", – добавила она, едва заметно поморщившись.

Юрист поднял брови, но не возразил.

– Временно, – уточнила Холмс. – Пока суд не закончится. Потом восстановим работу, когда показания потеряют юридическую силу.

План выстраивался, как ровная линия чертежа.

– Суд должен пройти быстро. Минимум огласки, максимум эффективности.

– Можно использовать ускоренную процедуру, – осторожно заметил юрист.

– Тогда готовь всё для этого. И…, – она повернулась к молодому мужчине у окна, главе отдела PR, – помни: ключевое слово – "тихо". Ни утечки, ни слухов. Если хоть что-то всплывёт, Киссинджер от нас отвернётся.

Она понимала: старик согласился лишь ради спасения своей репутации. Ему нужно было уйти красиво, незапятнанным. И, чтобы это случилось, требовалось полное молчание.

План начал обретать форму. Бумаги шелестели, ноутбуки светились холодным светом экранов.

И вдруг – стук. Дважды, настойчиво.

– Что за… – начала Холмс, но дверь уже открылась.

На пороге стояла секретарша, бледная, держа планшет, как щит.

– Простите, но вы просили немедленно сообщать о любых новостях, касающихся Сергея Платонова…

Имя прозвучало, как выстрел. В комнате стало холоднее.

Холмс шагнула вперёд, вырвала планшет из её рук. На экране вспыхнуло заголовком:

"Контратака Белой Акулы: На героя Epicura подал иск о клевете"

Текст пестрел именами, цитатами, датами. Газеты Уолл-стрит гудели, словно рой ос, обсуждая, что Сергей Платонов, тот самый, кто был в центре дела Epicura, теперь сам оказался в эпицентре скандала – против него подан иск о клевете Дексом Слейтером.

Со стороны Платонова уже звучало опровержение:

– Это полная ложь.

Но слухи множились, растекались по лентам, как пролитое чернило.

Цвет медленно уходил с лица Холмс. Пальцы, сжимавшие планшет, побелели. Воздух стал густым, как перед грозой. Казалось, ещё миг – и весь тщательно выстроенный план начнёт рушиться, камень за камнем, в тишине, от которой звенят уши.

Глава 8

Судьба судебного процесса висела на волоске. Победа зависела от одного человека – Киссинджера. Несколько слов, произнесённых этим стариком под присягой, могли изменить всё. Его свидетельство стало бы ключом, отворяющим дверь в зал суда и ведущим либо к спасению, либо к катастрофе.

Но по телефону прозвучал хрипловатый, твёрдый голос, в котором не было ни тени сомнений:

– В суде говорить нечего. Обязанность по соглашению о неразглашении никто не отменял.

Отказ. Уже третий.

Ответ предсказуемый, но всё равно заставивший воздух в комнате стать гуще. На секунду повисла тишина, как перед тем, как стекло лопается от натяжения.

– Понимаю, – прозвучал сухой ответ. – Если измените решение, свяжитесь.

Казалось, разговор окончен, но Киссинджер не повесил трубку. Его слова заставили пальцы крепче сжать телефон:

– Ньютон скоро исчезнет с рынка.

– Начато расследование? – прозвучал вопрос.

– Нет. "Теранос" решил устранить проблему сам."

Тишина снова воцарилась. Затем раздался короткий звуковой сигнал – вызов оборвался.

Оставшись в одиночестве, Сергей Платонов медленно опустил телефон на стол. Холод металла стеклянной поверхности пробежал по пальцам. Мысли выстроились чётко и ясно.

Добровольное снятие "Ньютона" с продаж…. Холмс на подобный шаг не пошла бы без давления. Значит, Киссинджер добился своего. Не напрямую, не угрозами, а убеждением – тихим, стариковским, но цепким.

Сейчас они действовали заодно. Старый дипломат и амбициозная женщина, оба до кончиков ногтей пропитанные страхом потерять имя.

Что ж, пусть. Хорошо хоть совесть у Киссинджера ещё теплилась – иначе и этот компромисс был бы невозможен.

Но способ, выбранный им, вызывал раздражение. Мягкие шаги там, где следовало топнуть ногой. Один звонок в CMS – Управление по контролю за медицинскими и лабораторными тестами – и всё бы кончилось. Проверка, скандал, разоблачение. Несколько дней – и "Теранос" обратился бы в пыль.

Именно так всё и случилось в прошлой жизни. Тогда. В той реальности, где промедление стоило слишком дорого.

Но Киссинджер не захотел повторения. Предпочёл решать дело тихо, за закрытыми дверями, не выпуская грязи наружу. Боялся не суда, а позора. Ведь уголовное дело потянуло бы за собой всех – и тех, кто стоял рядом с ним, и тех, кто давно спрятался за чужие подписи.

Ему нужна была тишина. А вот позволить этой тишине воцариться нельзя.

Взгляд упал на циферблат часов – безупречное швейцарское творение блестело под светом лампы. Стрелки двигались неумолимо, отсчитывая секунды до следующего шага.

"Пора…" – мелькнуло в мыслях.

И словно в ответ на это, смартфон задрожал в руке, вибрация прорезала комнату, разбивая тишину.

На экране вспыхнул заголовок, от которого уголки губ сами собой приподнялись.

"Контратака Белой Акулы: Герой Epicura подал иск о клевете."

Искра, брошенная несколько дней назад, наконец разгорелась в пламя.

***

Когда-то Сергей Платонов был всего лишь безымянным аналитиком из "Голдман", случайно попавшим в объектив телекамеры. Пыльная фигура из новостей, чьё лицо быстро забывалось, как рекламный ролик после вечернего выпуска. Но теперь всё изменилось.

Рядовой финансист превратился в фигуру, о которой гудел весь Уолл-стрит. Иск, поданный против него, мгновенно стал сенсацией.

Подобные истории обычно никого не интересовали. Но здесь всё было иначе.

Дело Epicura, то самое собрание акционеров, где Сергей вмешался в игру гигантов, уже давно перестало быть внутренним корпоративным спором. Оно стало символом – частью движения за прозрачность, за право говорить правду. Люди помнили этот день. Плакаты, крики, прямые эфиры.

Теперь газеты кричали новыми заголовками:

"Шок! "Белая Акула" теперь в роли обвиняющего!"

Толпа жадно ловила каждое слово. Мир снова тянулся к Платонову – только теперь не как к герою, а как к добыче.

И за стеной очередного скандала кто-то улыбался, чувствуя, как очередная фигура на шахматной доске делает нужный ход.

Интернет захлебнулся заголовками, сверкающими словно неон в тумане: "Последствия Epicura? Белая Акула начала правовой разгром Касатки". Сотни таблоидов наводнили сеть, расплескав по страницам сплетни, обрывки фраз и громкие предположения. В воздухе стоял запах дешёвой сенсации – смеси пыли, чернил и пота от горячих пальцев редакторов, гнавших статьи ради кликов.

Главные СМИ оставались равнодушны – фигура Сергея Платонова не казалась им стоящей внимания. Но именно в этих мутных водах, где правда тонула в потоке догадок, насторожился один человек – Уитмер, глава "Эпикуры".

Когда сообщение о новой атаке достигло его, воздух в кабинете будто сгустился. Дорогой кофе остыл в чашке, а в динамике прозвучал сдержанный, но дрожащий от возмущения голос:

"Это правда? Белая Акула пошла в наступление? Без уведомления, исподтишка, ударив по самому слабому? Какая подлость!"

Для Уитмера Платонов был не просто сотрудником. Он стал спасителем. Когда на "Эпикуру" опустилась тень позора, когда кресло под самим Уитмером покачнулось, Сергей вытащил компанию из пепла, превратив её из обескровленного стартапа в одного из лидеров индустрии.