Потерянный Ван Гог - Сантлоуфер Джонатан - Страница 48

Аликс подняла глаза и увидела красивого пожилого мужчину с проседью в волосах, шагавшего к ним через кладбище.

– Месье Туссен, – представил его Финн.

– Enchanté, – произнес тот с легким поклоном.

– Туссен? Кажется, это значит «все святые»?

– Да, – улыбнулся он.

– Elle a quelque chose à vous montrer, – произнес де Йонг по-французски.

«Ей есть что тебе показать» – мысленно перевела Аликс.

– Да, есть. – Она достала свой телефон, открыла фотографии, подала Туссену и предложила просмотреть их, а сама в это время рассказала, как нашла картину.

– Невероятно, – сказал он.

– Теперь вы понимаете, почему я привел сюда мисс Верде, – снова вмешался де Йонг и грубовато добавил: – Так хотя бы покажите ей свой шедевр, раз уж не разрешаете мне его сфотографировать.

– Вы приехали сюда, чтобы купить мой рисунок? – спросил ее Туссен.

– Нет, – удивилась Аликс. – Спасибо…

Де Йонг пошел вперед, словно Туссен уже согласился, и нетерпеливо оглядывался, не расставаясь с телефоном.

Туссен неохотно кивнул ему, предложил Аликс руку и повел ее с кладбища. Он остановился, чтобы показать ей собор.

– Тот самый, который Винсент прославил своими картинами, – сказал он, и Аликс сразу узнала его. Ей хотелось задержаться, но Финн продолжал их торопить, и они пошли дальше.

– Он думает, что я продам ему эскиз, – вздохнул Туссен. – Но я не продам.

– А почему вы решили показать его мне?

– Потому что месье де Йонг обещал, что я увижу вашу находку, только если покажу свой эскиз. Мне стало любопытно, и я дал слово. – Он сделал паузу и внимательно посмотрел на Аликс. – Вы ведь не девушка месье де Йонга, не так ли?

– О господи, нет, конечно! – произнесла Аликс с таким чувством, что Туссен рассмеялся.

Она объяснила, что изучает историю искусств и приехала сюда посмотреть работы Ван Гога для своей дипломной работы. Она не призналась, что все еще надеется найти автопортрет, хотя при виде эскиза в душе у нее возникло ощущение «теплее-теплее». Теперь они с Туссеном шагали впереди, а Финн, не разлучавшийся с сотовым, чуть сзади и в стороне.

Они перешли через железнодорожное полотно, и Туссен повел их по проселочной дороге с красивыми, ухоженными домами. «А вот и мой дом», – сказал он, указывая на узкий двухэтажный каменный дом, расположенный в стороне от дороги за металлическим забором. На небольшой лужайке перед домом буйно росли цветы и другие растения, доходя до подоконников высоких окон первого этажа.

Туссен толкнул входную дверь.

– Вы не запираетесь? – спросила Аликс.

– Овер – очень безопасное место.

От входной двери через фойе и гостиную видны были окна на противоположной стороне дома, такие же высокие и открытые, как и передние. По дому гулял теплый ветерок, обстановка была очень уютной, хотя и немного запущенной: старая мебель, торшеры с потертыми старомодными абажурами, старинный книжный шкаф с провисшими полками.

– Извините, после смерти жены я тут ничего не менял. – Туссен убрал посуду с обеденного стола, освобождая место для портфолио. Финн пристроился рядом.

Канцелярским ножом X-Acto Туссен аккуратно разрезал ленту, которой был обернут кусок старомодной вощеной бумаги, приподнял бумагу – и у Аликс перехватило дыхание.

Это был карандашный эскиз на картонке с обтрепанными краями и оторванным углом. В каких-то местах карандашная линия виднелась хуже, в других четче, но рисунок был потрясающим. Аликс наклонилась, чтобы поближе рассмотреть карандашные штрихи, сопровождавшие каждую деталь: гуще всего – возле носа и глаз, более светлой штриховкой были нанесены борода, усы и волосы, а воротник рубашки и жилет остались схематичными и слегка смазанными.

Но не могло быть никаких сомнений, что это набросок автопортрета Ван Гога. Художник был здесь точно таким же, как на найденном ей автопортрете: поза, наклон головы, одежда – все почти идентично, только выполнено карандашом.

– Очень похоже на твою картину, правда? – сказал де Йонг. – Вот почему я хотел, чтобы ты это увидела.

– Но как к вам попал этот эскиз? – спросила Аликс.

– Его подарил моему прадеду Жюльену сам художник. – Туссен рассказал, что его прадед, который в то время был подростком, жил здесь, в этом доме, и весной и летом 1890 года помогал доктору Гаше. – Он бегал по поручениям в аптеку за лекарствами и растительными снадобьями, которые доктор использовал для лечения месье Винсента.

Де Йонг перебил его, заговорив о реставрации и продаже рисунка, но Туссен, не обращая на него внимания, продолжал рассказывать Аликс, как Жюльен сопровождал Винсента в походах на этюды, помогая художнику нести мольберт и холсты.

Положив руку на плечо Аликс, де Йонг наклонился между ними:

– Вы же видите, рисунок отчаянно нуждается в реставрации, картон может треснуть еще больше – и что тогда? В самом деле, месье, должно же быть место, где за ним будут должным образом ухаживать. Это важный и ценный экспонат.

– Потому я и обратился к вам, – заметил Туссен. – Для реставрации.

– Нужно нечто большее. Эскизу нужно другое помещение, рама музейного качества, контроль температуры. Здесь он долго не протянет.

– Он пробыл здесь уже более ста лет, и я с ним не расстанусь. Он всегда был в моей семье и останется здесь.

Но де Йонг не сдавался, повторяя, что эскиз должен быть в надежном месте. Еще раз заглянув в телефон, он сказал:

– Я готов устроить вам продажу эскиза, я сделаю вас богатым.

– У меня достаточно денег, – не сдавался и Туссен. – Если вы не беретесь за реставрацию, то я найду кого-нибудь другого. – И он спросил у Аликс, не может ли она помочь. Аликс ответила, что у нее есть знакомые в колледже, которые наверняка знают, как это сделать.

Туссен еще раз просмотрел фотографии на ее телефоне.

– Я могу с уверенностью сказать, что такая картина существовала, – медленно произнес он. – По словам Жюльена, она была выставлена вместе с другими работами месье Винсента на его похоронах. Этот рисунок был предварительным наброском.

– Что с ней случилось? – спросила Аликс.

Туссен достал маленькую потрепанную записную книжку.

– Мой прадедушка записал все это здесь, в своем дневнике. Здесь есть несколько страниц, касающихся этого наброска и автопортрета, который месье Винсент сделал по нему, и того, что случилось с ним после его смерти.

79

Сразу за городом Таверни карты на моем телефоне снова исчезли, а телефон отключился. Проехав с милю, я свернул на обочину, выключил телефон, подождал минуту, затем снова включил. Ничего. Нет приема. Мертвая зона. Я осмотрел машину, надеясь найти обычную карту, но нашел только руководство по эксплуатации «Опеля». Потом я поехал дальше по оживленному шоссе, пытаясь сообразить – двигаться дальше прямо или уже пора свернуть? До этого я следовал указаниям GPS поэтапно, не просматривая весь маршрут целиком, и теперь вот заблудился.

Я проехал еще с милю в поисках какого-нибудь указателя, но тщетно. Дальше мне попался указатель, обещавший заправку мне и машине, и я свернул в ту сторону, надеясь по старинке выспросить дорогу.

Придорожный магазин «Супер У» в Бессанкуре оказался большим супермаркетом с фруктами и овощами, прилавками с соусами и консервами, рыбным рынком и мясной лавкой, над каждой из которых висели названия: LE MARCHÉ FRAIS, LA POISSON-NERIE, LE BOUCHER. Последнее из них напомнило мне старый фильм Клода Шаброля, который мы с Аликс смотрели по телевизору. Мысль о мяснике из маленького городка, который может оказаться массовым убийцей, промелькнула у меня в голове, когда я осматривал полупустые отделы, где было всего несколько покупателей и еще меньше продавцов. Я попытался поговорить с женщиной, работавшей на кассе, но та не говорила по-английски. Она указала на мужчину в рыбном отделе, который, поднося рыбное филе к носу, глубоко вдыхал, то ли проверяя степень его свежести, то ли убеждая окружающих, что с рыбой все в порядке. Но и тот не захотел со мной разговаривать, глядя на меня так же безучастно, как рыба с остекленевшими глазами в его руке.