Потерянный Ван Гог - Сантлоуфер Джонатан - Страница 42

– С каким человеком? – спросила она.

– С этим вашим другом. Который со шрамом.

67

Мерцали лампы дневного света, в конференц-зале столбом стоял табачный дым, все были на взводе. Прошло двадцать четыре часа, а известий от людей Торговца все не было.

Но повод для оптимизма имелся. Бейн был в деле. Он согласился выдать себя за высокопоставленного клиента Льюиса в обмен на помилование, которое Ван Страатен обещала устроить ему через Государственный департамент.

– Он знает, как его нашли? – спросил Смит.

– Мы сказали, что выследили сами.

– Хорошо. – Смит все еще надеялся оградить Перроне и Верде от этого дела и связанных с ним неприятностей. – Вы понимаете, что предоставить Бейну доступ к великой картине – все равно что помахать мышью перед носом кошки?

– Это верно, – усмехнулась Ван Страатен. – Но люди из Госдепа говорят, что мистер Бейн – очень удачливый кот. Он будет вести себя хорошо.

Смит не был в этом уверен. Он посмотрел на маленькую картину Матисса, одну из ранних работ художника в стиле фовизма, доставленную вчера. Она стояла в углу, как выброшенный рождественский подарок – первое произведение искусства, которое должно было сыграть роль приманки. Похищенная нацистами картина, которую никто не видел в течение восьмидесяти лет, недавно негласно вернулась в мир и стала частью роскошной коллекции, которую «Келвин Льюис» предложил Торговцу.

– А что, если они оставят себе Матисса и не явятся за второй картиной? – спросил Смит.

– Этого не произойдет, – сказала Ван Страатен. – Дело, в общем-то, не в Матиссе, а в том, чтобы ты продал Ван Гога, самую высококлассную из картин, всплывших за последние десятилетия. Торговец хочет контролировать продажу на расстоянии, чтобы остаться в стороне, если что-то пойдет не так.

Некоторое время они обсуждали, что еще может случиться, запасные варианты и альтернативы; Яагер заново проверял систему связи и слежения; Штайнер, как обычно, излагал негативные сценарии. Смит чувствовал, как беспокойство в его душе растет, как хлеб в духовке; беспокоился он в основном о том, что его разоблачат, и Торговец сбежит, операция будет провалена, и его коллеги будут вынуждены начинать все заново – без него. Одноразовый телефон зазвонил; Смит, взяв себя в руки, подал остальным сигнал, чтобы все замолчали, и приложил телефон к уху. Поговорив минуту, он отключил сотовый.

– Они готовы встретиться, – произнес он.

– Когда? – спросила Ван Страатен.

– Прямо сейчас.

68

С самого начала этого задания Бруно Штайнер был недоволен: Ван Страатен обращалась с ним как с подчиненным, а не как с экспертом по преступлениям в сфере культуры. Да, это был первый раз, когда он физически выполнял задание, а не сидел за письменным столом; и да, ему было приказано слушать, делать заметки и сообщать об этом в Интерпол. Но все же, неужели так трудно было отнестись к нему с несколько большим уважением?

Он отправил по электронной почте ежедневный отчет обо всем, что только что произошло на совещании, затем – в соответствии с инструкцией – направил официальные уведомления местным правоохранительным органам. «Зеленое» уведомление о лицах, представляющих интерес в уголовном расследовании, в данном случае, о Торговце. Затем «оранжевое» уведомление, предупреждающее о событии, которое может представлять непосредственную угрозу для людей или имущества. Опять-таки Торговец, а также его представители и партнеры.

Штайнер обстоятельно описал, как он настаивал на непосредственном участии в операции сопровождения аналитика Смита в его миссии, и как Ван Страатен согласилась, но только потому, что у нее не было выбора. В противном случае Интерпол мог отказаться от поддержки этой, а также любых будущих операций с ее участием. Впрочем, Штайнер предложил своему начальству сделать это независимо от результата операции, назвав Ван Страатен некомпетентной, а ее способности руководителя слабыми.

Затем он заполнил «фиолетовое» уведомление о способах действия, то есть о процедурах, предметах, устройствах или тайниках, используемых преступниками. Здесь он перечислил картины Ван Гога и Матисса (объекты) и отметил, что обмен (modi operandi) неизбежен, местоположение или тайники будут известны в ближайшее время.

Он знал, что Интерпол немедленно рассмотрит его запрос, поскольку это задание класса А-1 с международными последствиями, что руководство будет отслеживать его, связавшись с местными правоохранительными органами.

Штайнер еще раз просмотрел свои запросы и нажал «Отправить».

Через несколько минут – даже быстрее, чем ожидал – он получил ответ: LSB, местные власти оповещены. Штайнер откинулся на спинку стула. Он был удовлетворен. Если задание пройдет успешно – а в этом, несмотря на свои опасения по поводу Ван Страатен, он был совершенно уверен – Штайнер продвинется по служебной лестнице Интерпола вплоть до Генеральной Ассамблеи, ее руководящего органа, место в которой уже давно заслужил.

69

Засунув картину стоимостью сорок миллионов долларов в металлическую корзину взятого напрокат велосипеда, Смит доехал до центрального железнодорожного вокзала Амстердама, прикрепил велосипед к стоянке и вошел в здание. В точности следуя полученным указаниям, Смит двигался через огромный, бурлящий людской муравейник, держа под мышкой завернутую в газету и пузырчатую пленку картину. Купив за шесть с половиной евро билет до близлежащего города Харлем, которым он не собирался воспользоваться, он направился в восточное крыло вокзала, в камеру хранения багажа. Дверца малой ячейки под номером 136 была открыта. Смит положил туда картину, закрыл дверцу и получил взамен маленькую карточку.

Потом он прошел к билетному автомату, на экранчике которого высветился номер ячейки, которой он только что воспользовался, и предупреждение, что у него есть две минуты на оплату услуги. Дрожащей рукой Смит вставил корешок в прорезь, и через несколько секунд оттуда выкатился распечатанный чек. Он сунул квитанцию в карман, нашел ближайший эскалатор и спустился вниз, в длинный коридор с кафе, продуктовыми и сувенирными лавками. Смит отыскал табачный магазин. Там у витрины с коробками сигар, зажигалками, рекламой электронных сигарет, вейпами и кальянами стоял загорелый рябой мужчина в кожаной куртке. Смит подождал, пока тот купит пачку сигарет «Тайм» и уйдет, подошел к продавщице – молодой женщине со стрижкой «голландский мальчик» – и сказал:

– Пачку «Принца».

Та, оглядев его, проговорила:

– Моя любимая песня у Принца – «When doves cry».

– А моя – «Raspberry Beret», – ответил Смит.

Она выложила на прилавок пачку сигарет «Принц». Смит вручил ей восемь евро и спрятанную между купюрами квитанцию из камеры хранения. Затем он вышел из магазина, поднялся на эскалаторе обратно наверх и направился к выходу из вокзала. Когда он забирал велосипед, руки его дрожали так сильно, что ему пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание. Он заметил, как тот мужчина в кожаной куртке неподалеку сел на мотоцикл и уехал, но Смит не придал этому значения.

К тому времени, когда он вернулся на велосипеде в полицейский участок и встретился с Ван Страатен и остальными, уже было известно, что картина получена и находится на пути к покупателю. Как и было условлено, на недавно открытый в швейцарском банке счет на имя Келвина Льюиса поступило 40 000 долларов. Очевидно, Торговец был удовлетворен.

Ван Страатен сказала, что имя покупателя картины Ван Гога произвело на Торговца большое впечатление.

– Даже чересчур большое, – заметил Смит, вспомнив, как были обеспокоены люди Торговца тем, что Бейн слишком известен, с чем они, очевидно, смирились, согласившись на обмен. Смит поинтересовался, почему сделка с Матиссом не является достаточным доказательством незаконной деятельности Торговца.

– Потому что это всего лишь одна продажа, – сказала Ван Страатен. Нам нужно показать, что это постоянная деятельность. А еще нам нужен Ван Гог.