Гримус - Рушди Ахмед Салман - Страница 3

Я сказал это печально, потому что, хоть и легко поддавался влиянию сестры, тайное юношеское желание быть принятым своими было во мне очень сильно.

– Мы просто найдем себе друзей где-нибудь еще.

Птицепес проговорила это небрежно, но определенно с вызовом. Было видно, что она размышляла об этом годами. Эта фраза должна была изменить наше настоящее, наше будущее, всю нашу жизнь. Само собой, Джо-Сью не стал спорить со своей взрослой, опытной мужественной сестрой.

Меня Птицепес никогда ни в чем не обвиняла, и только после того, как она ушла, я узнал, что главной, истинной причиной нашей оторванности от племени было не наше сиротство, не ее мужеподобие и поведение, не то, что она выбрала себе имя воина, в общем, совсем не она сама. Это был я, Джо-Сью.

Оснований было три: мой неопределенный пол, затем обстоятельства моего рождения и, наконец, цвет моей кожи. Рассмотрим все по порядку. Родиться среди аксона гермафродитом – это очень большая неудача. Я был чудовищем. Дальнейшее мое развитие из среднеполого существа в «нормального» мужчину было сродни черной магии. Это никому не понравилось. В моем появлении на свет из мертвого чрева видели дурное знамение; коли я принес смерть уже в тот момент, когда родился, то она, похожая на стервятника, должна была сидеть у меня на плече, куда бы я ни пошел. Теперь что касается цвета моей кожи: аксона – темнокожая и низкорослая раса. По мере того как я рос, становилось ясно, что по необъяснимым причинам я буду светлокожим и высоким. В дальнейшем это генетическое отклонение – белый цвет кожи – привело к тому, что сородичи начали бояться и сторониться меня.

Нас боялись, поэтому в их отношении к нам была толика уважения. Меня считали уродом, поэтому в их отношении к нам была толика презрения.

Само собой разумеется, что мы с Птицепес были очень близки. Она никогда не говорила мне, насколько сильно страдала из-за моих ненормальностей. Это был знак ее любви ко мне.

Так, сам того не осознавая, я с ранних лет готовился к путешествию на остров Каф. Я был изгоем в племени, отгородившемся от внешнего мира, и цеплялся за любовь к сестре, как утопающий за корягу.

В тот день, когда Птицепес произнесла непроизносимое, она открыла мне свою тайну.

– Однажды, когда мне было меньше лет, чем тебе сейчас, я спускалась Вниз, – сказала мне она.

Я был потрясен. В те времена мысль о нарушении законов аксона еще потрясала меня.

– А когда мне было столько же, сколько тебе сейчас, я отправилась в город, – продолжила она, – и подслушивала под окнами одного места, где люди собираются, чтобы поесть. Там внутри была поющая машина. Машина пела песню о существе под названием птицепес, умном, жестоком. Машина боялась этого существа. И я подумала: мне прекрасно подойдет это воинское имя.

Все еще не оправившись от потрясения, я спросил:

– А как же Демоны? – Мой голос сорвался. – Как ты сумела уберечься от Кружащихся демонов?

Птицепес тряхнула головой.

– Это оказалось несложно, – с пренебрежением бросила она. – Кружащиеся демоны – это просто воздух и ничего более.

С того дня она бывала в городе много раз. Она возвращалась и рассказывала о движущихся картинках и быстро движущихся машинах; о машинах, которые дают пищу и питье, о бесчисленных толпах людей… У меня никогда не хватало смелости совершить вместе с нею путешествие в город. Кстати, именно там, в городе, сестра узнала о смысле двадцать первого дня рождения.

– В этот день ты докажешь, что ты воин, – сказала мне она. – Ты отправишься в город. И что самое важное, ты отправишься в город один.

В этот же день сестра встретила мистера Сиспи и получила от него вечную жизнь.

Как я уже говорил, этот важный день начался для молодого человека по имени Джо-Сью совсем недурно. Но едва он окончательно проснулся, все пошло наперекосяк.

III

У Джо-Сью был день рождения: я поднялся и вышел из вигвама наружу. Небо было ослепительно голубым. Плато, усеянное красно-коричневыми вигвамами, было сочно-зеленого цвета – оно одиноко торчало над насыщенно-красным, бесплодно-коричневым миром большим зеленым пальцем. Если Кружащиеся демоны и кружились внизу, они не могли поймать меня, и с миром все, казалось, было в порядке.

На выступе скалы сидела Птицепес, зрелая женщина тридцати четырех лет, трех месяцев и четырех дней от роду, одетая в лохмотья. Черные волосы закрывали ее оливковое лицо. В руках у Птицепес были две небольшие бутылочки. Та бутылочка, которую она держала в правой руке, была наполнена ярко-желтой жидкостью. А та бутылочка, которую она держала в левой руке, была наполнена ярко-голубой жидкостью. Везде неистовствовали яркие краски. Кроме моей кожи. Я почувствовал, как облако заслонило солнце.

Сестра склонилась над своими сокровищами, и блеск возбуждения на ее лице развеял мрачный момент.

– Сегодня я опять была Внизу, – сообщила она. – Хотела посмотреть, спокойны ли сегодня Кружащиеся демоны. Они спокойны. Все тихо.

Голос Птицепес звучал рассеянно, она не сводила глаз с ярких бутылочек.

– Где-то на полпути отсюда в город я повстречала человека, – продолжила она задумчиво. – Он дал мне это.

– Что это? Кто этот человек? Зачем он дал тебе это?

– Он бродячий торговец. Его зовут мистер Сиспи. Очень приятный человек. А имя смешное, Сиспи. Он дал мне это, потому что я сама попросила.

– Но что это такое?

– Эти зелья позволят мне остаться молодой, – ответила Птицепес и сжала пузырьки еще крепче. – По крайней мере желтое.

Она показала мне бутылочку с желтой жидкостью.

– И как долго ты будешь молодой? – спросил я робко. Тень снова нашла на солнце.

– Вечно, – ликуя воскликнула сестра и разрыдалась от страха и радости.

Я обнял Птицепес и, мокрый от ее слез, задал новый вопрос:

– А что будет, если выпить голубого зелья?

Она ответила не сразу.

Даже теперь, когда я стал сильно старше, я не могу сказать определенно, что означает слово «маг». В тот день для Джо-Сью, рожденного и выросшего в индейском племени, где магия постоянно вплеталась в повседневную жизнь, оно обозначало кого-то, кто, по-видимому, обладал силами или знанием, которых у самого Джо-Сью не было. Возможно, другого смысла у этого слова просто нет; и с этой точки зрения для Джо-Сью и Птицепес, какими они были тогда, мистер Сиспи, вне всякого сомнения, казался магом. Вот как Птицепес описывала свою встречу с ним:

– Я сидела за камнем и высматривала Кружащихся демонов и вдруг позади меня раздался голос он шептал СИСПИ СИСПИ я обернулась быстрей всякого демона и увидела его там и он знал мое имя. Птицепес прошептал он, и это прозвучало так резко потому что говорил он так мягко и вздыхал словно ветерок но весь мир был его шепотом и это было как заклинание. Птицепес ты красива, спросил он, и если он так спросил то так оно и было и потому я ответила, да да я красива раз ты так говоришь и он сказал да ты красива но Птицепес ты умрешь и это прозвучало так же резко как и мое имя и я заплакала. Сиспи, плакала я, Сиспи. Но такая у него была улыбка в ней было солнце и лето тоже он улыбнулся и я больше не хотела плакать. Мир полон тайн, сказал он, и сюрпризов. Вот я говорю Сиспи у тебя за спиной и удивляю тебя. С секретом в мешке. Я странствую, сказал он, и ищу таких как ты а такие как ты ищут еще таких же и передают им мой маленький секрет. Красота его такова: с его помощью ты сохранишь свою красу, ты не умрешь, ты получишь дар времени и сможешь добраться до всего, что захочешь увидеть, и отыскать все, что захочешь узнать, совершить все, что захочешь сделать, стать всем, чем хочешь быть. А страшное в нем таково: все, кто владеет секретом, в конце концов хотят от него отказаться, однажды они падают на землю под его тяжестью, как под той последней соломинкой, которая переломила спину верблюду и заставила его пройти сквозь игольное ушко. Потом он дал мне эти зелья: желтое для солнца, света и жизни, а голубое – для вечности, покоя и освобождения, когда оно мне понадобится. Жизнь – в желтой бутылочке, а смерть – голубая, как небо, ледяная и голубая, как сталь, так он сказал. Он выглядел очень плохо: бедное платье торговца, а за спиной тяжелый мешок с заплатками, на которых были рисунки, и он повернулся, чтобы уйти. Тогда я сказала ему, что у меня есть еще брат по имени Джо-Сью, или Рожденный-от-Мертвой, и что сегодня он становится мужчиной – может быть, у тебя есть секреты и для него? Для юного Рожденного-от-Мертвой, сказал мистер Сиспи, у меня тот же секрет, что и для тебя. И прежде чем уйти совсем, он сказал еще: для тех, кто не выпьет из голубой бутылки, есть только одно место на свете, других я не знаю; я отправлюсь туда сейчас, и однажды, если ты не станешь пить из голубой бутылки, ты сможешь пойти туда вместе со мной. И он добавил напоследок: скажи своему брату Рожденному-от-Мертвой, что все орлы в конце концов прилетают в гнездо, а все моряки в конце концов сходят на свой берег. СИСПИ СИСПИ, прошептал он ветру, потом содрогнулся и исчез.