Кремль уголовный. 57 кремлевских убийств - Тополь Эдуард Владимирович - Страница 77

13 октября 1927 года коммунист А. В. Гроссман направил в Замоскворецкий райком партии заявление, в котором обвинил лидера «контрреволюционной децистской органи-зации» Т.В. Сапронова в том, что на одном из собраний оппозиционеров тот поделился следующим воспоминанием: «Однажды говорил я со Сталиным, и вдруг он мне говорит со свойственным ему грузинским акцентом: «Слишком много евреев в политбюро. Надо их выбросить. Вот такой русский человек, как ты, должен быть представлен в политбюро», – сделал мне комплимент Сталин».

Не сомневался в сталинском антисемитизме и бывший секретарь вождя Борис Бажанов, сбежавший из СССР. В своих мемуарах он писал: «О Сталине я всё время узнаю новые детали. Как-то вдруг я узнаю, что Сталин – антисемит, что мне объясняет очень многое в следующие два года. Узнаю я об этом случайно. Мы стоим и разговариваем с Мехлисом (Мехлис – еврей, секретарь Сталина). Выходит из своего кабинета Сталин и подходит к нам. Мехлис говорит: «Вот, товарищ Сталин, получено письмо от товарища Файвиловича. Товарищ Файвилович очень недоволен поведением ЦК. Он протестует, считает политику ЦК ошибочной» и т. д. (Надо пояснить: Файвилович – секретарь ЦК комсо-мола). Сталин вспыхивает: «Что этот паршивый жидёнок себе воображает!»

Экономист Николай Валентинов, большевик с 1903 года, бывший в 1920-е годы заместителем редактора «Торгово-промышленной газеты»: «Из бесед с Рыковым могу сообщить, как он возмущался антисемитизмом Сталина, говорившего, что «мы теперь всех жидков из Политбюро удалили». Это после удаления из Политбюро Троцкого, Каменева, Зиновьева».

Как выше уже было сказано, в начале тайных переговоров Кремля с Берлином в 1939 году, Сталин, подстраиваясь под гитлеровский антисемитизм, заменил наркома по иностранным делам еврея Литвинова на русского Молотова. Позже Молотов вспоминал: «В 1939 году, когда сняли Литвинова и я пришел на иностранные дела, Сталин сказал мне: «Убери из наркомата евреев». То есть и эта антисемитская кампания, началась с Кремля.

Исследователь государственного антисемитизма в СССР историк Геннадий Костырченко: «Зная из сводок ОГПУ о широком распространении антиеврейских настроений в партийных и комсомольских низах, прагматик Сталин, подстраиваясь под них, начал негласно использовать антисемитизм, сделав его элементом своей тактики достижения единовластия».

Доктор исторических наук Олег Хлевнюк, главный специалист Государственного архива РФ: «При Сталине не просто проводились расовые чистки – сталинская пропаганда умалчивала о том, что гитлеровцы делали с евреями на оккупированных территориях, чем поставила под удар множество советских евреев».

Историк Михаил Восленский: «Во время войны против гитлеровской Германии, казалось бы, эта зараза антисемитизма переползла через линию фронта и охватила номенклатурные верхи и с 1943 года даже действовала негласная инструкция не брать евреев в партийный аппарат и на работу, связанную с выездами за границу!»

Ответственный редактор «Красной звезды» генерал Давид Ортенберг вспоминал, как начальник главного политуправления Красной армии приказал ему: «Подписывать газету будете фамилией “Вадимов”, поскольку наш вождь не хочет, чтобы “Красную звезду” подписывал еврей, тем самым дразня Гитлера»!

Осенью 1944 года все партийные организации страны получили директивный «маленковский циркуляр» – письмо секретаря ЦК партии по организационным и кадровым вопросам Георгия Маленкова. В нем перечислялись должности, на которые назначение людей еврейской национальности было нежелательным. И одновременно были определены ограничения на прием евреев в вузы – так называемая «процентная норма»…

После того как Сталин начал кампанию против космополитов в 1946-1947 годах, руководящий состав среднего уровня и рядовые партийные чиновники стали воспринимать антисемитизм как официальную линию партии. Термин «безродный космополит» сделался синонимом слова «еврей»: он означал, что «советские граждане еврейской национальности разделяли мировоззрение евреев Запада и в силу этого не могли быть полностью преданными советскому государству». Весной 1949 года заместитель заведующего Отделом пропаганды ЦК ВКП(б) Федор Головенченко заявил на собрании партактива в подмосковном Подольске: «Вот мы говорим – космополитизм. А что это такое, если сказать по-простому, по-рабочему? Это значит, что всякие мойши и абрамы захотели занять наши места!»

Бывший при Сталине генералом МВД Павел Судоплатов (тот самый, который руководил операцией по устранению Троцкого), подтверждает: «Ситуация ещё более ухудшилась в 1947 году. Я помню устное указание Обручникова, заместителя министра госбезопасности по кадрам, не принимать евреев на офицерские должности в органы госбезопасности. Я не мог себе представить, что такой откровенно антисемитский приказ исходил непосредственно от Сталина, и считал, что всё это дело рук Абакумова. Мне стало ясно, что грандиозный план использования советской еврейской интеллигенции для укрепления международного сотрудничества со всемирным еврейством был отвергнут. Эйтингон, всё время жаловавшийся на притеснения его родственников в университете и в медицинских учреждениях, был убеждён, что антисемитизм являлся существенным элементом государственной политики. Оглядываясь назад, я признаю, что он понимал ситуацию куда лучше, чем я».

Правда, как только земля по ногами вождя начинала шататься, он, как и большинство антисемитов, умел прятать свою юдофобию. В августе 1941 года, когда немцы могли вот-вот грохнуть всю сталинскую империю, в Москве был спешно организован митинг советского еврейства, который транслировался по радио на СССР и заграницу. Видные деятели науки и культуры обратились к «братьям евреям во всем мире» с призывом поддержать Советский Союз в борьбе с фашизмом. Вслед за этим был создан Еврейский антифашистский комитет (ЕАК) под руководством Соломона Михоэлса, главрежа еврейского театра ГОСЕТ, народного артиста СССР и лауреата Сталинской премии. В феврале 1943 года Михоэлса и поэта Фефера отправили в пропагандистское турне по США, Мексике, Канаде и Великобритании, и эта поездка, помимо идеологических дивидендов, позволила собрать 32,8 миллиона долларов на нужды фронта.

Но как только война закончилась, Сталин сквитался с советскими евреями за все свои вынужденные отступления от юдофобства. И больше всего пострадали те, кому он должен был больше всех – в 1948 году был зверски убит Михоэлс, в 1949 были ликвидированы все еврейские театры в СССР, включая ГОСЕТ, а кампания борьбы с космополитами стала откровенно антисемитской: 26 января были арестованы 11 членов Еврейского антифашистского комитета и партийный куратор ЕАК член ЦК ВКП(Б) Соломон Лозовский. Вслед за ними были арестованы еще больше ста членов ЕАК, и в мае 1952 года на тайном судебном процессе в здании Военной коллегии Верховного суда было репрессировано 125 человек, в том числе 13 человек расстреляли и еще 20 приговорили к максимальному сроку заключения (25 лет); шестеро погибли до суда в ходе допросов.

И снова цитата из публикаций Олега Хлевнюка: «Судя по многим признакам, в последние годы своей жизни Сталин считал евреев подозрительной “контрреволюционной” нацией, подобно тому, как в довоенный период и во время войны он оценивал поляков, немцев, народы Северного Кавказа и т. д. Политический антисемитизм Сталина нарастал, превращаясь в последние годы его жизни в важное орудие внутренней и международной политики. “Любой еврей-националист – это агент американской разведки”, – заявил Сталин на одном из заседаний незадолго до своей смерти, 1 декабря 1952 года».

В апреле 1951 года по докладу Абакумова сняли с поста начальника Высшей офицерской кавалерийской школы и отправили служить подальше от Москвы генерал-лейтенанта Николая Осликовского. Основание: Осликовский имел друзей-евреев, а по должности отвечал за подготовку лошадей для принимающего и командующего парадами на Красной площади – как бы чего не вышло.

В феврале 1952 года первый секретарь Биробиджанского обкома партии Александр Бахмутский получил 25 лет лагерей: он поощрял исследования по еврейской истории, продвигал преподавание и издание книг на идише, присутствовал в Москве на похоронах Михоэлса и предлагал повысить статус Еврейской автономной области до республики.