Кремль уголовный. 57 кремлевских убийств - Тополь Эдуард Владимирович - Страница 60

Показательно, что три самые зловещие пыточно-расстрельные зоны – Сухановская тюрьма, спецобъект НКВД «Коммунарка» и Бутовский полигон – были созданы именно в Ленинском районе Подмосковья. В «Коммунарке» массово расстреливали, на Бутовском полигоне расстрелянных закапывали в общие ямы-могильники тракторами, а Сухановская тюрьма достойна отдельного описания.

Под эту тюрьму был перестроен местный монастырь. В жилых корпусах разместились камеры для заключенных, в цементные полы вмуровали столы и табуретки для дневного сидения, устроили поднимающиеся и запирающиеся на замок доски-кровати, в окна вставили толстые гофрированные стекла с впаянной арматурой, почти не пропускавшие дневного света. Во всех помещениях были скруглены углы, чтобы заключенные не могли разбивать о них головы и тем самым уходить от «допросов с пристрастием» и «высшего революционного возмездия» – расстрела. Были устроены стоячие карцеры, карцеры горячие, холодные, темные и камеры для «буйных» – с обивкой из кошмы, покрытой сверху резиной, линолеумом или брезентом. Были помещения, оснащенные специальными приспособлениями для пыток. Но чаще обходились просто кулаком, сапогом и дубиной. На следствие в «Сухановке» отводилось не более двух недель, поэтому необходимые показания выбивались любым путем. Следователь-комиссар Богдан Кобулов, весивший 130 кг и допрашивавший подследственных с помощью кулака, мог убить человека одним ударом.

При этом всё, имеющее отношение к этой тюрьме, содержалось в тайне. Имен здесь не было. Не только заключенные, но и охрана существовали под номерами.

Повторяю: женщинам, детям и слабонервным эту главу читать нельзя – дальше еще страшней.

Пятьдесят два вида пыток насчитал бывший заключенный «Сухановки» Александр Долган; в их числе такие специфические, как подтравливание газом, горячий карцер (на языке чекистов он назывался «салотопкой»), «сухановская ласточка» или «взнуздание» – это когда длинное полотенце через рот со стороны спины привязывают концами к пяткам; и в таком положении, в котором, кажется, невозможно провести и несколько секунд, человека избивают, а затем оставляют суток на двое. Практиковались здесь и обычные «конвейеры», «переталкивание», многочасовое сидение во время допроса на ножке табуретки, так, чтобы она входила в прямую кишку, стояние сутками по колено в воде, соленые клизмы в жару, а в холод – пребывание в бочке с ледяной водой и многое другое. Местный житель, работавший в тюрьме электриком, говорил, что одним из излюбленных способов «дознания» в «Сухановке» был барабан из-под кабеля, обшитый нестрогаными досками, в который помещали подследственного и с гиканьем и свистом его раскручивали.

Следователи в «Сухановке» разделялись на «забойщиков» и «литераторов». «Забойщики» выбивали показания из подследственных, «литераторы» редактировали или сами составляли нужные следствию протоколы, которые затем давались подследственным на подпись. У «забойщиков» была своя система обработки арестованного. Первое избиение должно было сокрушить и парализовать его волю. Избивали бригадным методом по пять-шесть, а то и десять человек; когда уставали, сменяли друг друга. На их языке это называлось «обмолачивать рожь». «Обмолачивали» жертву по самым чувствительным местам в течение нескольких часов – кулаками, ногами, резиновыми дубинками, ножкой от стула, лампой, тяжелым пресс-папье. Втыкали в несчастного иголки, булавки, зажимали дверью пальцы рук, сапогом прижимали мужские половые органы. Распространенным и мучительнейшим способом было битье по лицу обыкновенной стопой бумаги, острый край которой как бритвой разрезал кожу. Несчастный валялся в собственной крови, рвоте, непроизвольных испражнениях, стараясь по возможности закрыть руками лицо, чтобы не выбили глаза, ведь и такое случалось. Чекист Кронгауз, описывая истязания, которым его подвергали в тюрьме, в своем письме-ходатайстве писал: «Я был хуже животного. Рядом со мной нельзя было стоять… В камеру меня уносили на одеяле».

«Дачей» называли тюрьму чекисты между собой. «Дачей пыток» окрестили «Сухановку» заключенные в тюрьмах и лагерях. «“Сухановка”, – пишет Александр Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГ», – это самая страшная тюрьма, какая есть у МГБ. Ею пугают нашего брата, ее имя выговаривают следователи со зловещим шипением. (А кто там был – не допросишься: или бессвязный бред несут, или нет в живых)… Если бы чеховским интеллигентам, всё гадавшим, что будет через двадцать-тридцать-сорок лет, ответили бы, что через сорок лет на Руси будет пыточное следствие, будут сжимать череп железным кольцом, опускать человека в ванну с кислотами, голого и привязанного пытать муравьями, клопами, загонять раскаленный на примусе шомпол в анальное отверстие («секретное тавро»), медленно раздавливать сапогом половые части, а в виде самого лёгкого – пытать по неделе бессонницей, жаждой и избивать в кровавое мясо, – ни одна бы чеховская пьеса не дошла до конца, все герои пошли бы в сумасшедший дом».

В январе 1939 года специальной шифротелеграммой всем региональным руководителям партии и НКВД Сталин сообщил: «ЦК ВКП стало известно, что секретари обкомов-крайкомов, проверяя работников УНКВД, ставят им в вину применение физического воздействия к арестованным как нечто преступное. ЦК ВКП разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП. При этом было указано, что физическое воздействие допускается как исключение и притом в отношении лишь таких явных врагов народа, которые, используя гуманный метод допроса, нагло отказываются выдать заговорщиков, месяцами не дают показаний, стараются затормозить разоблачение оставшихся на воле заговорщиков, – следовательно, продолжают борьбу с Советской властью также и в тюрьме. Опыт показал, что такая установка дала свои результаты, намного ускорив дело разоблачения врагов народа… Известно, что все буржуазные разведки применяют физическое воздействие в отношении представителей социалистического пролетариата и притом применяют его в самых безобразных формах. Спрашивается, почему социалистическая разведка должна быть более гуманна в отношении заядлых агентов буржуазии, заклятых врагов рабочего класса и колхозников. ЦК ВКП считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружающихся врагов народа как совершенно правильный и целесообразный метод. ЦК ВКП требует от секретарей обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий, чтобы они при проверке работников НКВД руководствовались настоящим разъяснением. Секретарь ЦК ВКП(б) И. Сталин».

При этом Сталин не только задавал общее направление репрессий, а определял квоты на расстрелы и непосредственно указывал наркому Ежову, как вести следствие. Сохранились собственноручные резолюции Сталина на поступавших к нему от Ежова протоколах допросов арестованных, в которых он требовал «бить». Например, 13 сентября 1937 года в письменном указании Ежову Сталин требует: «Избить Уншлихта за то, что он не выдал агентов Польши»; 2 сентября 1938 года на сообщении Ежова о «вредительстве в резиновой промышленности» Сталин оставляет пометку: «Вальтер (немец)» и «избить Вальтера». Личная сталинская кровожадность зафиксирована и в его пометках «бить, бить» в опубликованных ныне так называемых расстрельных списках.

Антон Антонов-Овсеенко, сын знаменитого большевика Владимира Антонова-Овсеенко, расстрелянного в 1938 году, указывает: «Особое наслаждение доставляли генсеку очные ставки, и он не раз баловал себя этими поистине дьявольскими представлениями».

Английский историк Саймон Себаг-Монтефиоре (Simon Sebag Montefiore), специалист по сталинским архивным документам и автор книги «Двор Красного монарха. История восхождения Сталина к власти», говорит: «Этому бывшему семинаристу не был чужд определенный религиозный фанатизм. Его указания палачам из НКВД составлены языком инквизиции. “Вздерните их на дыбу, – писал он, – и не опускайте, пока они не сознаются…” Сталину нравилось унижение, которому подвергались его жертвы. Известно, что он с большим удовольствием слушал рассказы о мольбах своих бывших друзей, приговоренных им к смерти… Мы нашли сотни записок, сделанных рукой Сталина, в которых он требовал от чекистов убивать все больше и больше. Во время великого террора 1937-1938 годов Сталину представляли на рассмотрение списки потенциальных жертв… Приговор он выносил красным карандашом. Напротив некоторых имен писал: “Бейте еще”. Внизу многочисленных страниц стояло: “Всех расстрелять”. В некоторые дни Сталин приговаривал к казни более 3 000 так называемых врагов народа!»