Эволюционер из трущоб. Том 13 (СИ) - Панарин Антон - Страница 50

— Ну давай уже сюда свою открытку, мелкий засранец. Только обязательно чмокни меня в щёку, иначе подарок не будет засчитан!

Я громко рассмеялся, покачал головой и серьёзно посмотрел на бабушку:

— Нет, бабуль. Обычной открыткой мы не обойдёмся. Я ведь обещал тебе лучший подарок в жизни.

— А можно и мне подарок? К примеру, я бы хотел помощника, который возьмёт на себя бумажную волокиту, — спросил Макар.

Бабуля, не глядя в его сторону, схватила со стола карандаш и швырнула в Макара. Гулкий удар разнёсся по офису. Карандаш направленный магией попал точно в лоб парнишки.

— Что я сказала? — холодно спросила старушка.

— Да звоню я, звоню. Трубку просто не берут, — стал оправдываться Макар, потирая ушибленное место.

— Если к моему возвращению не договоришься о закупке Амуров, то поедешь лично на завод, — пригрозила бабушка, не сводя с меня глаз. — Работай, Макарка, а мы с внучком пойдём за лучшим в моей жизни подарком, — в голосе Маргариты Львовны прозвучала ирония. Судя по всему, она не верила моим словам.

Держа бабушку за руку, я активировал телепорт. Через секунду мы очутились на площади Калининграда. Маргарита Львовна с удивлением огляделась вокруг, ошарашенно прижимая руку ко рту:

— Миша, это что, Кёнигсберг? Я не была здесь уже лет двадцать…

— Кёнигсбергом он был при прошлом правителе. Сейчас это Калининград, — улыбаясь, ответил я и потащил Маргариту Львовну к дедовскому поместью.

По пути мы встречали архаровцев. Они отдавали честь и бежали по своим делам. Бабушка же не обращала на ребят ровным счётом никакого внимания. Судя по всему, она прямо сейчас ностальгировала о давно ушедших временах. Улыбка на её лице то появлялась, то уступала место грусти, но после возвращалась снова.

Поместье Максима Харитоновича было в плачевном состоянии. Оно и неудивительно, ведь дед приходил сюда только переночевать. Всё остальное время он трудился в своём кабинете, возвращаясь домой за полночь. Однако, сегодня он сидел на пороге и ждал нас. Максим Харитонович курил трубку, сурово хмурясь. Заметив меня, он выдохнул огромное облако дыма и расплылся в широкой улыбке:

— Ну, наконец-то! Рад тебя видеть, внучок. А это кого ты там притащил? — спросил Максим Харитонович, хотя точно знал, с кем я заявлюсь в гости, ведь я его предупредил по телефону. — Какими судьбами пожаловали, уважаемая Маргарита Львовна? Соскучились, что ли? — насмешливым тоном спросил Максим Харитонович.

— Я забыла твою рожу как страшный сон, — резко ответила бабушка, сверкнув глазами. — Просто внучок решил устроить мне сюрприз. А я на старости лет захотела посмотреть, не рухнул ли твой сарай окончательно, — она брезгливо обвела поместье взглядом.

Максим Харитонович и Маргарита Львовна пару секунд смотрели друг на друга с вызовом, а потом, не выдержав, заливисто рассмеялись.

— Ха-ха-ха! Старая карга. Рад, что ты всё ещё жива, — хохоча, дед хлопнул себя по колену.

— Как я могла помереть раньше сроку? Я ведь обещала станцевать на твоих похоронах, — язвительно ответила бабушка, но всё же слова звучали, как перепалка старых друзей.

— Если бы не внучок, то уже танцевала бы, — усмехнулся Харитоныч. — Ладно. Мишка, ты зачем эту бабусю притащил? Чтобы полюбовалась на прелести аномальной зоны? Так я мигом ей устрою экскурсию в один конец.

Я вздохнул и жестом остановил бабушку, видя, что у неё на языке вертится острое словцо в адрес моего деда.

— Максим Харитонович, помнишь мою просьбу? Всё готово?

— Ясен пень, готово! — сказал дед, вставая со ступенек. — Идите за мной.

Маргарита Львовна думала, что нас пригласили в гости, однако всё было совсем не так. Дед повёл нас в местную поликлинику. Бабушка толкнула меня локтём в бок и прошептала:

— Надеюсь, ты не собираешься мне дарить курс оздоровительных капельниц?

— Конечно нет, бабуль. Только курс оздоровительных клизм, — хихикнул я и получил подзатыльник, от которого не стал уворачиваться.

— Засранец. Весь в своего отца, — улыбаясь, сказала Маргарита Львовна.

Спустя пять минут мы очутились в просторной больничной палате. Медсестра по имени Иришка тут же вручила мне пакет с печеньем.

— Михаил Константинович, угощайтесь! — восторженно пропела она, гордясь своими кондитерскими успехами.

Я же с нескрываемым удовольствием захрустел печеньем. Как всегда, идеально. Снаружи хрустящее, внутри мягенькое. Просто восторг!

— Миша, я теряюсь в догадках. Какого чёрта мы тут делаем? — тихо спросила Маргарита Львовна, косясь на меня.

— Пвоводим инфпекцию, — чавкая, произнёс я и шумно сглотнул сладковатые крошки печенья. — Смотрю, всё готово. А значит, можно начинать.

Я наклонился и заглянул под койку. На белом кафеле одиноко стояла больничная утка. Я достал её и поставил на столик, начав расстёгивать штаны. Посмотрев на присутствующих, я спокойно объявил:

— А теперь прошу всех удалиться из палаты. Я буду делать подарок. Ведь нет ничего лучше, чем подарок, сделанный собственными… Ну, вы поняли. — Я улыбнулся, а вот бабушке было не смешно.

Она, нахмурившись, уставилась на меня.

— Миша! Если ты собираешься подарить мне утку со своими испражнениями, я её тебе на голову вылью! — строго заявила Маргарита Львовна.

— Спокойно, бабуль. Это подарок не для тебя, а для кое-кого другого. Ну всё, топайте. Сил нет терпеть, — давясь от смеха, сказал я и махнул рукой в сторону выхода.

Все остальные, как и бабушка, понятия не имели, что происходит, но комнату покинули, оставив меня наедине с больничной уткой.

— Надеюсь, Император любит утят, — произнёс я, спуская штаны.

Хабаровск.

Родовая темница Романовых.

В сырой и мрачной камере было холодно и пахло гноем, нескончаемой болью и испражнениями. Константин Игоревич Архаров, полуживой и истощённый, висел на цепях, с трудом дыша. На столе в углу камеры были разбросаны окровавленные инструменты пыток. Скальпели, иглы, щипцы, свёрла и многое другое. Результатом работы инструментов стал пол, покрытый засохшей кровью.

Напротив Архарова стоял горбатый карлик. Глухой палач с безразличным лицом и холодными, мёртвыми глазами. Карлик уже потерял надежду сломать этого упрямца. Он резал, вырывал плоть, ломал кости, ампутировал пальцы, но Архаров так и не заговорил.

Порой палач желал вогнать в глазницу Константина Игоревича скальпель и закончить на этом, но Император в этом случае собственноручно прикончит карлика. А этого карлику очень не хотелось. Он тяжело вздохнул и неспешно достал из своего набора тонкий острый нож. Подойдя к пленнику, палач окинул обезображенное тело взглядом и стал безжалостно срезать кожу с бедра. Тонкими аккуратными полосками.

Архаров же не дёргался и не стонал. Он лишь хрипло и неистово смеялся, бормоча что-то бессвязное:

— Мишка… он придёт… раздавит… уничтожит его… кровь… кишки… возмездие…

Карлик равнодушно взглянул на Константина Игоревича и пожал плечами. Всё равно уши палача ничего не слышали долгие годы. Карлик вытер нож от крови и неторопливо поднёс лезвие к пламени керосиновой лампы. Лезвие раскалилось докрасна и огонь начал потрескивать.

Палач шагнул к Архарову ближе, занеся инструмент. Смеющиеся глаза Константина Игоревича бесили карлика и, спустя долгое время, он решился от них избавиться. Но не успел он прислонить лезвие к глазу, как вдруг Архаров исчез, будто его никогда и не было в камере. Карлик замер, растерянно моргая и не понимая, что произошло. В следующую секунду сверху на его голову упало нечто твёрдое и мокрое.

Вздрогнув от неожиданности, палач схватился за голову и ощутил на пальцах вязкую и отвратительно пахнущую массу. Он снял с головы предмет и поднёс его к керосиновой лампе.

Это была больничная утка, до краёв наполненная свежими фекалиями. Карлик скорчился от омерзения и крутанулся на месте, пытаясь найти шутника. Но камера была пуста. Ни жертвы, ни посторонних — только абсолютная тишина, зловоние и его унизительная растерянность.