Будет жестко (СИ) - Шварц Анна - Страница 19

— Цветкова. — слышу я голос профессора, когда мы уже скрываемся за машинами от этих двух придурков. — Направо.

Ой, блин. Я вздрагиваю, забыв, что на автомате свалила вместе с профессором. Повернувшись, я вижу его машину, а потом профессор обходит меня сзади и открывает передо мной дверь. Я осторожно смотрю на него, прикрыв нос рукой. Он все еще у меня течет.

— Домой меня отвезешь? — интересуюсь я, а затем закашливаюсь. Голос почему-то хрипит.

Профессор приподнимает насмешливо бровь.

— Если довезу.

— Что?

— Цветкова, таблетки в бардачке. По-моему, тебе их стоит принять сейчас.

Я растерянно залезаю в машину, и, открыв бардачок, а затем порывшись в нем, достаю пачку таблеток против аллергии. Пока я выковыриваю одну из них, мой взгляд падает в зеркало и я ахаю. Боже, у меня на лице крапивница, а глаза опухли, как у алкоголика, не просыхающего неделю.

Поэтому я в панике проглатываю таблетку, запив ее водой, которую беру тоже у профессора.

Придурочный брат. Я откидываюсь на сиденье и чешу лицо. Затем осматриваю руки, которые тоже покрываются пятнами. Жесть какая.

Через несколько минут профессор тормозит возле поликлиники.

— Выходи, Екатерина. — произносит он, а я хмуро смотрю на это здание, мечтая отрубиться. Сиденья слишком удобные, не хочу.

— Все настолько плохо? — сипло говорю я, а профессор возвращает мне такой многозначительный взгляд, что я со вздохом отрываю спину от сиденья и открываю дверь. — Ладно, иду.

В больнице мне вкалывают какое-то лекарство, и укладывают на кушеточку. Я виновато смотрю на профессора, который, сложив руки на груди, наблюдает за моим страдальческим видом. Блин, надо было не выпендриваться сегодня, и остаться дома.

— Дай сюда телефон. — произносит профессор, а я недоуменно моргаю.

— Зачем?

— Много вопросов, Цветкова. — он наклоняется к моему заднему карману и достает смартфон, пока я пытаюсь найти в себе силы пошевелиться. Но как-то не нахожу. После чего профессор берет мой палец и снимает блокировку, а я возмущенно открываю рот. Нифига себе, смотрите на эту находчивость.

— Что делаешь-то?

— Ничего. — отвечает он, что-то набирая на экране. Затем блокирует экран и снова складывает руки на груди, так и не отдав мне телефон.

Ответ, что он натворил там, приходит через пятнадцать минут. Дверь кабинета распахивается, и внутрь залетает мой взволнованный брат. Не усевает он и нескольких шагов пробежать, как профессор удачно ловит его и выкручивает ему руку так, что брат падает на коленки и шипит сквозь зубы.

— Блядь, я уже понял. — сдавленно произносит этот дурак. — Виноват. Отпускай.

— Плохо верится. — отвечает ему профессор. — Обычно до таких, как ты, доходит долго. Извиняйся давай.

— Перед тобой? Нифига.

— Мне твои извинения до одного места. Перед Цветковой.

Брат закатывает глаза.

— Перед ней я и так извинюсь. — его лицо искажает боль, и он наклоняется ниже. — Твою мать, да понял я. Кать, извини.

— Боже. — вырывается у меня. Затем я поднимаю взгляд на профессора. Такое чувство, что будь тут не больница — он бы закурил от скуки. Настолько его не трогают чужие страдания. — Пожалуйста, хватит его мучить. Он просто дурак, я это знаю.

Он игнорирует меня, глядя на моего брата.

— Теперь отвезешь ее домой и проследишь за ней. Ясно тебе?

— Ага. — мрачно отзывается брат. — Ща мне руку из сустава вытащишь, заканчивай.

— Если честно, с удовольствием сделаю это в следующий раз. И не только руку. Так что заканчивай мне тыкать, я старше тебя. — профессор, наконец, прекращает измываться над моим братом и отпускает его, а тот встает на ноги, потирая и разминая свою руку, и бросив взгляд на своего мучителя. Того совершенно не трогает этот взгляд. — Теперь займись тем, что я тебе сказал сделать. Вечером увидимся.

Развернувшись, он покидает комнату, закрыв дверь.

Брат тихо выдыхает, хрустнув суставом. Затем прикрывает глаза.

— Пиздец. — произносит он от души. — Ты где его откопала?

19.1

— Почему ты такой дурак? Скажи мне это лучше. — интересуюсь я, садясь с усилием на кушетке. Хочется, если честно, упасть обратно и начать видеть сны. Но лучше это делать дома, в постельке. — Прекрати доставать людей, которых плохо знаешь. Тебе же хуже будет. И вызови мне такси, на автобусе домой я не доеду.

Затем подхожу к столику, на котором профессор оставил телефон, и, разблокировав экран, смотрю на сообщение, которое он отправлял брату. Мда… я б даже не заподозрила, что это не я написала.

— Ага. — отвечает брат, достав свой телефон и уткнувшись в него. — Я-то никого не достаю. Это меня первого чуть не задушили с какого-то хрена, а потом чуть руку не вывихнули. Он давно у психиатра был? По дороге все выложишь мне про своего нового парня. Я еще подумаю, можно ли тебя с ним рядом оставлять.

— Нет. — фыркаю я. — Даже не мечтай.

Хоть я и стараюсь замять эту неудобную тему, брат отстает от меня только ненадолго, до тех пор, пока мы не садимся в такси. Он нагло запихивается на заднее сиденье рядом со мной, невзирая на мое возмущенное лицо. Вообще-то, я хотел от души развалиться и поспать, пока мы едем.

— Сколько ему лет? — интересуется он мрачно, как только мы трогаемся с места. Мне хочется закатить глаза. Начинаются расспросы.

— Двадцать семь.

— Ты охренела? — брат в этот момент поворачивается ко мне. Его лицо выглядит настолько возмущенным, словно я у него последнюю пачку чипсов украла. — Он дофига старше тебя. На дедов потянуло?

Нифига себе. Я приподнимаю брови.

— А то, что ты мне пытаешься сосватать Сашу, который на десять лет старше — это ничего?

— Санька я знаю, его — нет. Чем он занимается? Сегодня рабочий день, он вообще работает или мамкин мажор? Эй. — брат, заметив, что я отвернулась и прислонилась к окну лбом, пихает меня в бок. — Я тебя спрашиваю, коза.

— Отстань. Сам спроси при встрече.

— Свинота мелкая. До вечера очухаешься? Мать с теть Ларой там на какой-то дачный домик на съем скидываются, посидеть чтобы с шашлыками. Как в старые добрые. Тащи заодно туда своего мужика, отец на него посмотрит и скажет веское слово.

Я таращу глаза, потеряв на секунду всю сонливость, стоит мне представить профессора, пытающегося вписаться в эту томную вечернюю посиделку. Я просто сразу же вспоминаю квартирку его родителей с террасой, интеллигентную маму, тихий ужин с морепродуктами… а тут дача с комарами, майонезные салатики, которые мама с любовью нарубит, шашлык, батя, травящий разные истории и анекдоты американскому мужу тети Лары и Саньку… Да уж.

А еще у меня плохие воспоминания от слова «шашлыки».

— По-моему, еще рановато для такого знакомства. — подвожу вердикт я, а брат фыркает.

— Ссышь?

Нет, но…

Ну, ладно, да.

Это и впрямь немного напрягает, когда ты из другого слоя общества, чем твой партнер. Я начинаю осознавать, что прогулки в минус тридцать по парку с парнями — это не такое уж и зло. По крайней мере, они бы вполне легко вписались в такую компанию, дойди у нас все до серьезных отношений.

Оставшуюся дорогу я игнорирую попытки брата что-то разузнать у меня.

Он провожает меня до самой квартиры и заходит внутрь, присвистнув.

— Неплохо ты устроилась. Надо матери стукануть, что ты взрослого парня себе завела, чтобы тебя отсюда выселили и заселили меня.

— Ты офигел? — вырывается у меня. Что за скотины меня окружают?

— Да шучу. Или нет. — произносит брательник, мимоходом потрепав по голове кошку, которая трется об его ноги. — Ладно, иди, ложись, я прослежу, чтобы тебе плохо не стало. Кофе пока бахну.

Ох ты, господи. Я уныло провожаю взглядом, как он, сбрасывая кроссовки, топает прямиком на кухню. Мне так понравилось жить в одиночестве и ходить после ванны в одних трусах. Наверное, я никогда теперь не выйду замуж. На секунду я хмурюсь от этой мысли. Какого черта я представила в качестве мужа ненормального? И его лицо с приподнятой иронично бровью, когда я выхожу в удобном хлопковом белье из душа и с полотенцем на голове. Почему-то мне кажется, что он такого себе не позволяет и явно не в таком виде мечтает видеть свою девушку.