Будет жестко (СИ) - Шварц Анна - Страница 11

— Когда? — задаю я единственный вопрос. Ну… серьезно, даже не знаю, стоит ли спрашивать остальное.

— После разговора с моей сестрой. — отвечает он.

А-а. Это был действительно удобный момент. Я тогда в него врезалась спиной, не удивлюсь, если в эту секунду меня и обчистил этот миллионер. Или миллиардер, не знаю уж. Боже. Я тру висок пальцами, понимая, что в этот момент он уже спланировал мое похищение, при этом продолжая корчить из себя обиженку. Как-то у меня это сразу в логическую цепочку не сложилось.

У него в голове просто беспросветный трындец.

— Знаешь, что? — вырывается у меня. Я запихиваю плед себе под задницу, и, наконец, нормально сажусь. — У тебя совесть есть вообще?

Он опускает на меня взгляд.

— Нет, Цветкова. У меня нет совести.

_______

от автора: у меня проблемы с интернетом были) Скоро еще проду докину)

13.2

Ох, ну это заметно. Это был риторический вопрос, но хорошо, что он признает… хотя, даже не уверена. Обычно, когда люди признают что-то это первый шаг к раскаянию и исправлению. Сказать «я правда плохой» — это осознать, что у тебя есть проблема, над которой нужно работать. Не уверена, что этот карманник-миллиардер вкладывает в свое признание именно такое.

Вот бы у меня не было совести. Я бы села задницей в штанах на светлые сиденья профессора, а потом спала бы спокойно, пока он в автомойку катается.

Ладно, проехали. Я сгребаю свои сокровища в карманы.

— Мне нужно будет заехать в аптеку. — произношу я, и под конец мой голос затихает, потому что этот карманник медленно в этот момент наклоняется к моему лицу, принося с собой запах сигарет и свежего утреннего воздуха. Его взгляд также медленно опускается на мои губы. Он выдыхает остатки дыма так, что перед глазами у меня появляется легкий туман, а затем целует, пока я ошалело чувствую, как искорки пляшут на губах от его прикосновений.

Это что? Попытка загладить вину или как?

Кажется, я начинаю понимать, почему у меня появилась нездоровая привязанность к этому чудовищу: поцелуи с ним — это настолько кажется естественным и приятным занятием, что я готова, чтобы он облизывал меня вечно. Все хорошо — ощущение его губ, язык, его вкус. Он даже не перебарщивает сейчас с настойчивостью и силой, и, хотя у меня болят губы после нашего с ним второго раза, этот поцелуй не приносит дискомфорта.

Тем не менее, он только что игнорировал мои призывы остановиться и просто творил, что хочет с моим телом. Это было весьма отстойное поведение, поэтому я упираюсь ладонью ему в плечо, останавливая.

Однако… если кто-нибудь захочет узнать, то такое останавливать летящий на тебя поезд руками — я ему расскажу, потому что в этот момент ненормальный превращается именно во что-то подобное, просто резко завалив меня назад. Спортсмен чертов. Такое чувство, будто у этого человека любое сопротивление вызывает резкое желание его сломать.

Он вклинивается между моими ногами, опираясь коленом на сиденье.

— Так, нет. — в ужасе говорю я. Через ткань его штанов, закинутой на его бедро ногой, я чувствую, что у него снова стоит. ОПЯТЬ. У меня все внутренности дико напрягаются от страха перед этим животным.

— Цветкова, да не бойся, не собираюсь я снова вставлять тебе. Просто так приятнее.

Да к черту твое «приятнее»! Я чуть концы не отдала, подумав, что снова… Он, тем временем, наблюдает за моим изменившимся лицом, словно считывает для себя какую-то информацию. Через некоторое время он размыкает свои красивые губы и произносит:

— Ладно. Давай заглажу вину. Что ты хочешь, чтобы я сделал?

Я моргаю.

Этот человек без совести знает, что такое «заглаживать вину», или просто нашел подходящую по его мнению кнопку, чтобы я перестала смотреть на него, как на чудовище? Что это вообще было? Осознал, что для одного дня он натворил как-то слишком много фигового в отношениях?

А. Или это он заранее прокладывает себе дорожку к очередному сексу со мной, поняв, что я еще долго буду отходить от его ночного марафона? У меня, наверное, в этот момент меняется выражение лица, потому что ненормальный едва приподнимает бровь.

— Цветкова. Тебе лучше не думать. Не надо искать в моем предложении второе дно.

— Да что ты говоришь? — вырывается у меня, а он холодно смотрит.

— Я мог и не предлагать. Так что подумай и ответь. — он отпускает мои ноги и вылезает из машины, закрыв дверь. Затем открывается дверь со стороны руля, и он садится обратно в машину. Я же кое-как сажусь на сиденье, пытаясь выкинуть из головы его предложение и заткнуть совсем уже охреневшую темную часть своей души, которая предлагает обнаглеть и использовать его как следует.

Через минуту машина заводится и мы трогаемся с места, покидая, наконец, этот чертов лес.

На улице уже начинает светать: на мокром асфальте и каплях бликуют первые теплые лучи солнца. Я смотрю на время — пять утра. До института несколько часов. Боже. Я не знаю, как пойду на занятия. От физкультуры я точно отмажусь, а что насчет остального? Как я буду подниматься по лестницам?

Я бросаю взгляд на переднее сиденье. Первые две пары как раз у него. Если я отпрошусь у него, это будет считаться, что я получаю какие-то послабления через постель? Хех. Мда. Смешно звучит, но вспоминать сегодняшнее неохота.

— Аптека. — напоминаю я, когда мы возвращаемся в город. В принципе, еще перед тем, как я успеваю произнести это слово, машина заметно сбрасывает скорость, а после паркуется возле тротуара. Я даже не сразу вижу, где там вывеска с аптекой и как этот ненормальный ее заметил. Потом до меня доходит, что по навигатору.

— Цветкова, сиди. — он отстегивается, сказав это, как только я тянусь к ручке двери. Я округляю глаза. В смысле?

— Мне нужно купить… средства гигиены.

— Я тебе куплю. — отвечает он. Затем смотрит на мои вытаращенные глаза в зеркало заднего вида. — Что за лицо?

— Лучше я сама. — быстро говорю я. У меня треснет картина мира, если этот человек сгоняет мне за прокладками. Вряд ли он когда-либо этим занимался. Если его сестра говорит, что он просто трахался направо и налево… сомневаюсь, что там были настолько глубокие отношения. Ну и ей вряд ли он покупал такое. Судя по всему, он ей скорее цианид в аптеке купит. — Ты не знаешь, что брать. Мужчинам сложно разобраться. Они отличаются…

Его взгляд в этот момент надо видеть.

— Правда? Какая ты умная, Цветкова. Разобралась в таком сложном деле. Когда же ты в предмете, который я преподаю, так же разберешься? — произносит он с сарказмом, а я прикрываю глаза. Боже, когда он перестанет троллить меня по любому поводу? Дикобраз гребучий, вечно выставляет колючки, чуть что.

— Хорошо. — отвечаю я на выдохе. Пошел он, блин, к черту. — Купи потолще и пошире.

Я внезапно слышу смешок.

— Ага. — отвечает он. Затем выходит из машины, а я отворачиваюсь от окна, чувствуя, что у меня пылает лицо. Прокладки, блин.

Возвращается он через несколько минут. Постучав костяшками пальцев по окну, он вынуждает меня открыть его и затем кидает мне на колени сначала прокладки, затем сверху падает пачка обезболивающего и какие-то согревающие пластыри.

Я растерянно смотрю на них.

Э-э…

Восемь капель, ночные. И не самые дешевые.

В окошко врывается запах дыма. Этот ненормальный снова курит.

— Ну и что теперь, Цветкова? — слышу я его голос. Снова с каплей сарказма. Я молча убираю прокладки, чтобы они лежали рядышком, а не на моих коленках.

Как бы сказать… если бы это была игра, то он за этот квест получил бы дополнительную награду. Мда. А Алена как-то ржала, рассказывая, что ее ухажер, у которого она осталась на ночь, после красной аварии, припер ей, краснея, пачку ежедневок.

— Спасибо. — говорю я. — И как ты догадался?

Он выпускает дым в сторону от окна. Затем смотрит на меня, как на неразумное существо, но которое забавляет его.

— Спросил.