На золотом крыльце 3 (СИ) - Капба Евгений Адгурович - Страница 7

— «Пиратский капитан», «серебряная ложка в заднице»… Где ты этого нахватался? — спросил Лейхенберг, снова хватаясь за кусок пирога. — На практике своей?

Я вспомнил Голицына с его «твою ма-а-ать», потом — лягушку с похабными разговорами, и кивнул. Не стану же я Ароновичу про Руслана Королева и «Пиратов Карибского моря» рассказывать! Там и рассказывать-то нечего, так, список цитат капитана Джека Воробья и фотоальбом с лучшими морскими пейзажами из фильма. Я бы посмотрел такое кино, если честно…

— О чем задумался? Отчего деньги не ведутся? — ехидно поинтересовался кхазад. — Хочешь, расскажу? Слушай: жил-был на свете наивный русский юноша, который работал бесплатно…

— Я б в кино сходил, — признался я. — На что-нибудь красивое и эпичное. Вот, например, про пиратов!

— Это без меня. Я кино не смотрю, — заявил гном. — Оно меня бесит. И пираты тоже бесят — бездельники и ворьё! Вот подкаст за работой послушать про политику — это другое дело! А кино это ваше… Для лентяев! Когда девчонки приедут — их и приглашай! Сади на «Козодоя» и вези в Ингрию — визгу и счастья будет до усрачки. Они такое любят. И сразу в кино тащи, на места для поцелуев.

— Звучит как план! — обрадовался я. — Ну что, по коням? Я поехал?

— Мы поехали! — погрозил пальцем он. — Закатишь свой байк в мой шушпанцер, и поедем в Саарскую Мызу. Заберем кое-что у Цубербюлеров и пополдничать заскочим. А потом уже и в колледж!

— Но Ян Амосович ведь…

— А что — Ян Амосович? Типа, мы с тобой не могли созвониться и вместе заехать покушать куда захотим? Каждая собака в колледже знает, что мы с тобой камераден айне банде! Никто не удивится. И вобще! Ты доставку сделал? Заказ отмечен как выполненный? Привыкай, ты — взрослый… Йа-йа, почти взрослый человек, можешь в нерабочее и неучебное время распоряжаться собой самостоятельно. Заряд аккумулятора за казенный кошт экономим, я тебя подвезу…

В его словах имелся резон. Но мне таким вещам научиться было некогда, у меня всегда над душой кто-то висел, распоряжаясь и командуя. Дед Костя, Адодуров, Ян Амосович, Голицын… И отец, да. Он точно являлся моим личным Дамокловым мечом.

— Дай пирог укусить? — попросил я «камрада из одной банды».

— Купи себе и кусай! — рявкнул Аронович. — Как деньги не брать — так это «мы можем»! А как пирог себе купить — так «НЕ можем»!

— Вот пойду и куплю! — начал приподниматься с сидения я.

— Вот и купи! Да куда ты пошел, садись, вот тебе половина. И кофе я тебе заказал — латте, — он прятал улыбку в бороде. — Сейчас принесут… Думаешь, я не понимаю, как такие процедуры тебя выматывают? Я ж где работаю? Во-о-от! Так что сиди спокойно, подкрепляйся, никуда от нас Эриковы прянички не денутся…

Все-таки он был хорошим мужиком, Людвиг наш Аронович. Просто золото, а не кхазад!

* * *

Эрикины прянички пахли одуряюще.

Да и сама кхазадка и пахла, и выглядела очень даже ничего. Но это все так — чисто гипотетически. С тех пор, как в моей жизни снова Эля появилась — пусть и только в виде чатика в «Пульсе» — я вообще на девчонок остальных только так и смотрел, гипотетически. Как говорят уруки, без всякой задней или передней мысли. Нет, ну мысли они, может, и были, в конце концов — мне восемнадцать, а не восемьдесят, но такие, фоновые. Неакцентированные. Так что — не считается.

Потому брать у Эрики пряники мне было неловко. Но она настояла.

А Сигурд Эрикович Гутцайт настоял на том, что работа моя должна быть систематизирована. И в нагрузку к пряникам всучил мне листочек со списком, написанным от руки квадратным кхазадским почерком. Там можно было прочесть телефоны и адреса тех, кому могла понадобиться моя помощь, и напротив каждого адреса уже отмечена дата — крайний срок, после которого помощь, по мнению Гутцайта, больше не понадобится. Он сразу предупредил: в списке были в основном те, кто заимел проблемы с рассудком из-за свежей психологической травмы или приобретенной зависимости, а также — хтонического или магического поражения. Настоящих пациентов психиатрических клиник тут не значилось, то есть с шизофренией или психопатией мне справляться не придется. И хорошо, и слава Богу!

Я ведь не тешил себя иллюзиями по поводу своих способностей менталиста. К естественным склонностям крайне необходимо приложить серьезную магнаучную базу, и я находился только в начале этого пути. Бехтерев, Корсаков, Ганнушкин, Сербский — их труды я уже заказал по Сети, и их должны были привезти в пункт выдачи магазина сетевой торговли «Гуси-Лебеди» в Пеллу через пару дней. Это не должно было вызвать подозрений — я в принципе много читал и заказал книжек тридцать, включая книги по истории магии, социологии, политологии, этнографии и художественную литературу. Потом в библиотеку колледжа пожертвую, как все прочту. Или в квартиру к себе поставлю, в мансардную!

Имея список за пазухой и пряники — в рюкзаке, я позволил себе задремать на переднем сидении и спал всю дорогу до Пеллы. И не заметил, как мы проехали ворота, и это было хорошо — там Борис Борисович дежурил, и если бы я не спал — он точно нашел бы, до чего доколупаться.

— Вставай, мин херц, — потыкал меня в плечо Людвиг Аронович. — Тебя директор ждет.

— Ну вот, а ты говорил… — возмущенно начал я.

Шушпанцер уже стоял около высокого крыльца главного здания колледжа, и деваться было некуда. Еще и Лейхенберг вел себя весьма вредно:

— Что я говорил? Что тебе отчет держать не придется? Не было такого! И вообще — ты ведь отзвонился ему после того, как посылку адресату вручил? — посмотрел на меня кхазад. И удивленно округлил глаза: — Нет? Ну, хоть сообщение написал? Тоже — нет? Ну, ты, конечно, думмкопф, каких поискать, мин херц!

Пытаясь придумать какие угодно оправдания для такого своего косяка, я выбрался из машины, поднялся по ступеням административного корпуса и зашагал к директорскому кабинету. На пути мне встретился Кузевич, который, глядя на меня, только головой покачал, даже не поздоровался. А в приемной сидел Барбашин, он белозубо улыбался. Вот и думай — меня там вздрючка ждет или награждать будут?

Я замялся в дверях, пытаясь по выражению лица куратора предугадать свою дальнейшую судьбу, но директорский баритон из-за полуприкрытой дверь заставил меня шевелиться:

— Где ж ты, Ми-и-и-ха?

Что ж ты мнё-о-о-о-ошься?

Во приемной, во мое-е-ей? — на манер «Черного ворона» пропел Полуэктов, и интонации его голоса были явно веселыми.

Это меня несколько взбодрило, так что я дождался одобрительного кивка Барбашина, пересек приемную, взялся за ручку и вошел в кабинет Яна Амосовича.

* * *

Глава 4

Конец каникул

— Исполнено; я вижу по глазам.

Так говори: что видел, что слыхал? — продекламировал Полуэктов наверняка что-то снова из Теннисона.

— Посылку доставил до адресата, — пожал плечами я. — ИвАнов вскрыл упаковку при мне, там была книга про царевича Светомира.

— Это мне известно, — кивнул директор. — Если бы печать сломал не тот, кому предназначена доставка, активизировался бы один неприятный сюрприз… Но этого не случилось, значит, ты свое дело сделал как положено. Произошло что-нибудь необычное? Что-то хочешь мне еще рассказать?

Зачем ему были нужны эти игрища — я не знаю. Судя по присутствию Барбашина в приемной, из Сыскного приказа им уже пришла вся информация о произошедшем. Но раз спрашивает — надо отвечать!

— В самом подъезде… Парадном! В общем, на лестнице этой Башни на улице Тверской, дом 1, произошла стычка. Медведь-электрик, киборги-дорожники и гитарист-акробат. Гитаристу нужна была посылка, остальным — ИвАнов. Я предпринял все меры для доставки груза в целости и сохранности, пришлось применить телекинез, — я тараторил, директор меня не перебивал. — Но это еще ладно. В квартире Всеслав Святославич предложил мне почитать книжку, и там было что-то про зубы дракона, семя Горыни и другая непонятная дичь.