Леонид. Время исканий (СИ) - Коллингвуд Виктор - Страница 1

Леонид. Время исканий

Глава 1

Март 1933-го встретил Москву не столько весенней капелью, сколько ледяным ветром перемен, что дул с запада. В кремлевских кабинетах, где еще недавно с жаром обсуждали успехи первой пятилетки и победу над угрозой голода, теперь воцарилась тяжелая, гнетущая тишина. Причина была одна, и у причины этой было имя и фамилия. Адольф Гитлер.

Совещание в зале заседаний Политбюро выдалось не по-весеннему сумрачным. За длинным столом собрались те, кто вершил судьбу страны: затянутый в серый костюм-тройку Молотов, хмурый Ворошилов; энергичный, живой Каганович, суровый Орджоникидзе. Я сидел не за столом, а на стуле у стены, вместе с другими приглашенными специалистами. Статус заведующего научно-техническим сектором Орграспредотдела, разумеется, не давал мне право голоса на заседании высшего политического органа партии, но сама его тематика недвусмысленно говорила, что именно мне предстоит быть одним из основных докладчиков.

Так оно и вышло.

Сталин, как обычно, проводил заседание «на ногах», медленно шагая взад-вперед с неизменной трубкой в руке.

— Товарищи, — начал он, остановившись и упершись костяшками пальцев в спинку стула. — Ситуация в Германии, как вы знаете, изменилась корэнным образом. К власти пришли фашисты. Наши нэмецкие товарищи, к сожалэнию, нэ смогли остановить эту коричневую заразу.

Товарищ Сталин чуть помолчал, затягиваясь трубкой.

— Немецким товарищам не надо было ловить ворон в 23-м году! — мрачно вставил свою ремарку Молотов. Вячеслав Михайлович был одним из немногих, кто осмеливался таким образом поддакивать Вождю.

— Это значит адно: наше ваенно-тэхническое сатрудничество с Веймарской республикой, которое мы так долго и успешно вели, подходит к канцу. Мы нэ можем и нэ будем вооружать тэх, кто открыто заявляет о планах похода на Восток.

Он сделал паузу, обводя присутствующих тяжелым взглядом.

— Вапрос нэ в том, прекратить его или нет. Это решено. Вапрос в том, какую цэну мы за это заплатим. Насколько сильна наша зависимость от их технологий? Какие наши проекты окажутся под угрозой срыва?

Его желтоватые глаза по кругу обвели окружающих и остановились на мне.

— Таварищ Брэжнев, вы у нас в ВКПб отвечаете за всю конструкторскую мысль. Доложите Палитбюро ваше видение этого дела. Что мы конкретно тэряем с уходом нэмцев?

Я встал, чувствуя, как десятки взглядов впились в меня. В руках лежала папка с заранее подготовленными материалами, но я предпочел говорить по памяти.

— Товарищ Сталин, товарищи члены Политбюро. Говоря в целом, прекращение сотрудничества с Германией не станет фатальным ударом по обороноспособности Советского Союза. Да, оно было полезно и поучительно, в ряде областей мы получили ценный опыт, но, благодаря своевременно принятым мерам, критической зависимости от немецких технологий и специалистов нам удалось избежать. Позвольте доложить по ключевым направлениям.

Я выдержал короткую паузу, строя ответ так, чтобы он был понятен не только инженерам, но и партийным руководителям.

— Первое: танкостроение. Работы так называемой группы Гротте, проект АВО-5, по сути, стали пустой тратой времени и средств. Иностранные специалисты создали сложную, дорогую и ненадежную машину, совершенно непригодную для массового производства в наших условиях. Сотрудничество с Гротте прекращено два года назад. Наши собственные конструкторские бюро — в Харькове и Ленинграде — за это же время добились куда более значимых и, главное, практичных результатов. Что до танковой школы в Казани, то она, несомненно, была полезна. Но на сегодняшний день свою главную задачу она выполнила: мы изучили их подход, подготовили своих инструкторов и теперь способны развивать это направление самостоятельно.

Ворошилов одобрительно качнул головой. Я перешел к следующему вопросу.

— Второе — артиллерия. Здесь ситуация сложнее. Совместное конструкторское бюро КБ-2, созданное по договору с фирмой «Рейнметалл-Борзиг», работало, прямо скажем, малоэффективно. Немецкие конструкторы весьма неохотно делились реальным опытом, зачастую подсовывая нам устаревшие или заведомо тупиковые проекты. Тем не менее сам опыт совместной работы и освоение их методик были для наших инженеров полезны. Из всех систем, разработанных в этом КБ, на вооружение Красной Армии по факту принята лишь одна — 122-миллиметровая гаубица образца 1931 года. Это действительно удачная система. В то же время такие амбициозные проекты, как универсальное зенитно-полевое орудие, а также корпусные и батальонные мортиры, так и не были приняты на вооружение из-за целого ряда недостатков и высокой сложности.

Я видел, как Сталин внимательно слушает, не упуская ни слова, лишь задумчиво пускает носом тонкие струйки дыма.

— Единственное, о чем действительно стоит сожалеть в этой сфере, — это то, что мы не успели довести до серийного производства 20-миллиметровый зенитный автомат 2-К. Это мощное, скорострельное оружие было бы для нас незаменимо для прикрытия войск от штурмовой авиации. Но и здесь ситуация не безнадежна. Наши конструкторы получили необходимый опыт, и я уверен, что, опираясь на него, мы сможем в кратчайшие сроки создать собственный аналог.

— В авиации сотрудничество последних лет ограничивалось освоением лицензионного производства Ю-52. На сегодняшний день эта машина полностью освоена, готова к выпуску большой серией. Содействия немецких специалистов не требуется. И последнее, — заключил я. — Химическое оружие. Объект «Томка» в Шиханах, где проводились совместные испытания, полностью готов к самостоятельной работе. Наши химики и инженеры освоили все методики, и отъезд иностранных специалистов не скажется на ходе дальнейших исследований. Таким образом, товарищ Сталин, мы теряем не так много. Главное, что мы приобрели, — это опыт. Мы увидели их сильные и слабые стороны, мы многому научились. Теперь мы готовы идти своим путем.

Я закончил и сел. В зале повисла плотная тишина. Сталин прошелся по кабинету, дымя трубкой. Он остановился у карты мира, долгим взглядом окинул сначала границы СССР, потом — темное пятно Германии.

— Харашо, — наконец произнес он, повернувшись к залу. — Суть понятна. Значит, мы выучили уроки капиталистов и тэперь можем обойтись без этих учителей, надевших коричневые рубашки.

Он подошел к столу, посмотрел на Молотова и Ворошилова.

— Паручаю Наркоминделу и Наркомвоенмору в месячный срок свернуть все совместные праекты. Сделать это нужно спокойно, без лишнего шума. Сошлитесь на изменившиеся обстоятельства. Пусть уезжают. Наша страна должна и будэт опираться только на свои силы.

И он резко стукнул трубкой о край тяжелой мраморной пепельницы, давая понять, что вопрос решен.

Увы, но это было не так.

— Есть еще одно, товарищ Сталин, — чувствуя, что волнуюсь, произнес я с места. — В целом, прекращение сотрудничества для нашей обороноспособности не фатально — мы сможем двигаться вперед самостоятельно. Но есть одна сфера, где мы не просто не получили от немцев того, что могли, а где мы не сделали того, что были обязаны сделать. И это, я считаю, серьезный стратегический просчет, который еще аукнется нам в будущем.

— Что жэ это за сфера? — Сталин прищурился.

— Пороха, товарищ Сталин. Артиллерийские пороха для орудий большой мощности и, что еще важнее, — для минометов и реактивных снарядов. Я дважды, в тридцать первом и тридцать втором годах, подавал на ваше имя докладные записки о необходимости срочной закупки в Германии технологии производства дигликолевого пороха. Насколько мне известно, этого так и не было сделано.

Имя мое, возможно, и не было известно широким массам, но в узком кругу аппаратчиков все знали: если докладная ложилась на стол Хозяину, она не могла просто так затеряться. Это была неслыханная дерзость — публично заявить, что его указание, основанное на моей аналитической записке, было проигнорировано.