Бастард Александра (СИ) - Емельянов Дмитрий Анатолиевич "D.Dominus" - Страница 51

«Что же делать⁈ — лихорадочно бьется в голове отчаянный вопрос, а мой взгляд тщательно оценивает силы. — Нет, одолеть этих выродков нереально, уж слишком неравны силы. Даже с одним Деметрием вряд ли справлюсь!»

От безысходности решаю идти напропалую — не справлюсь, но хотя бы раз в морду ему заеду! И тут меня вдруг осеняет.

«Точно! Надо сделать так, чтобы поражение пошло мне в актив! Нанести хотя бы один, но обидный, унизительный удар, который все запомнят, а потом будь что будет!»

Дальше я действую на автомате, с непонятной уверенностью, что все получится как надо. Молча поворачиваюсь спиной и делаю вид, что ухожу. Вдогонку мне несется презрительный окрик:

— Ты куда, соплежуй⁈

Деметрий делает шаг за мной и тянет руку, но в этот момент я нагибаюсь вперед и выстреливаю правой ногой ему прямо в лицо. Сильный неожиданный удар валит его на землю, а я, развернувшись, кидаюсь ему на грудь, нанося удары кулаками в лицо.

Успеваю заехать еще пару раз, прежде чем меня стаскивают и бросают на землю. Чей-то кулак врезается мне в нос, размазывая по лицу кровавую юшку. Дальше уже просто сжимаюсь комком, закрывая голову руками, а на меня со всех сторон сыпятся удары ног.

Бах! Бах! Врезаются сандалии мне под ребра, но я не чувствую боли. Адреналин забивает все ощущения. Боль придет потом, а сейчас я доволен! Чтобы со мной ни случилось теперь и как бы мне ни попало, удар ногой в лицо Деметрий запомнит надолго!

«Все запомнят! — Прячу окровавленное лицо и посылаю мысленный привет Деметрию. — Это тебе за „мамочку“! Чтобы ты сейчас со мной ни сделал, все забудется, а запомнят только мой удар!»

В азарте даже не замечаю, что меня перестали бить, и только потом до меня долетает тонкий девичий крик:

— Прекратите! Немедленно прекратите!

Чуть поворачиваю голову и открываю глаза. Вставать не тороплюсь, мало ли что. Краем глаза вижу девчонку, ее разгневанное раскрасневшееся лицо и ровные белые зубы кричащего рта.

Растолкав расступающихся перед ней парней, она пробилась к Деметрию и схватила его за тунику.

— Прекрати, я сказала! — выкрикнув, она вцепилась в занесенную руку, а Деметрий зло окрысился на нее.

— Уйди! То, что ты моя сестра, еще не дает тебе права…! — Не договорив, он вырвал свою руку и выкрикнул ей в лицо: — Убирайся или…!

Он занес над ней сжатый кулак, но девчонка ничуть не испугалась.

— Или что⁈ — Бесстрашно вскинув голову, она прожгла брата глазами. — Ударишь меня⁈ Давай!

Ее напор немного остудил Деметрия, а девчонка поперла на него еще круче.

— Давай, ударь женщину! Чего еще от тебя ждать, если ты можешь толпой напасть на одного! — Теперь она обернулась ко всем остальным и зыркнула на них горящими глазами. — А вы?!. Вы кто⁈ Наследники гомеровских героев или стая шакалов⁈ Все на одного! Позор!

Уж не знаю, что повлияло больше — ее обличительная речь или авторитет ее отца, но пыл моих обидчиков мгновенно угас, и многие вообще постарались убраться от греха подальше.

«Кажется, есть реальный шанс свалить! — Оценив ситуацию, пытаюсь подняться, но, вскрикнув от боли, вновь сажусь на землю. — Кажись, ребро таки сломали, гады!»

Мысленно ставлю диагноз резкой боли в боку, а рядом уже опустилась на корточки моя спасительница.

— Ты как, цел⁈ — Ее яркие голубые глаза смотрят на меня с искренним сочувствием. — Давай, я тебе помогу!

Она попыталась подхватить меня, и с ее помощью я встаю на ноги. Теперь, глядя глаза в глаза, я вижу, что девчонка почти с меня ростом. Лет пятнадцати, с такими же светло-русыми, как у брата, волосами, но, в отличие от него, у нее не орлиный клюв, а маленький, чуть вздернутый носик.

«Симпатичная!» — по-доброму хмыкнув про себя, я с трудом изображаю ироничную усмешку.

— Как зовут-то тебя, спасительница⁈

Девчонка немного смутилась, но тут же горделиво вскинула голову.

— Далина!

Стараясь не морщиться от боли и по-прежнему держа на разбитых губах ироничную усмешку, крепко сжимаю ее ладонь.

— Спасибо тебе, Далина! Я запомню!

В ответ получаю ее мягкую улыбку и в этот момент, глядя в ее распахнутые ярко-синие глаза, думаю, что надо бы добавить еще что-нибудь значительное. Ничего путного, как назло, на ум не приходит, зато на язык ложится какая-то совершеннейшая дичь.

— Вырасту — обязательно женюсь на тебе!

Даже не успев договорить, получаю от нее уже уничтожающе-возмущенный взгляд и гневную вспышку:

— Правильно тебя отделали ребята! Уж больно ты наглый, полукровка!

Глава 21

Сатрапия Геллеспонтская Фригия, город Пергам, 21 мая 319 года до н. э

Солнечный диск только-только опустился за вершину горы, предвещая наступление вечерней прохлады. Это лучшее время дня, когда ночной сумрак еще не вступил в свои права, а дневная изнуряющая жара уже спала.

В атриуме дома, между бассейном из розового мрамора и увитой плетистыми розами беседкой, стоят пять «шезлонгов», на которых возлежат два брата моей «мамочки», ее сын от второго брака Фарнабаз, сама Барсина и я. Сегодня мой день рождения, и у нас в доме собралась вся семья. Вернее, вся семья по линии матери; по линии отца, по понятным причинам, родня отсутствует. Да и осталось их всего трое. Где-то в Македонии номинально правят царями «мои сводные дядя и брат» — Филипп III Арридей и Александр IV, да в Сардах прячется от настойчивых женихов «моя тетка» Клеопатра.

Они не приехали бы, даже если бы их пригласили, и дело совсем не в расстоянии и времени. Просто они не считают меня родней, и мой четырнадцатый день рождения для них совсем не праздник. Для них, так же как и для всей прочей македонской аристократии, я всего лишь персидский бастард, нелепая случайность, дань слабости и похоти Великого Александра.

Я ничуть не страдаю от их отсутствия, скорее наоборот, — даже тех гостей, что есть сейчас в доме, для меня многовато. К примеру, вот эти двое взрослых мужиков, что возлежат напротив, не вызывают у меня ни малейших симпатий, да и «мой сводный брат» тоже. Жизнь этих чужих людей мало интересовала меня до сего дня и вряд ли заинтересует в будущем, но Барсина настояла на их приглашении и устройстве из моего дня рождения большого семейного праздника.

На мой вопрос, почему раньше она не знакомила меня ни с братом, ни с дядьями, Барсина попыталась отмолчаться. Когда же я иронично заметил, что до этого мой день рождения не отмечали вовсе, а в этом году вдруг решили закатить пир на весь мир, она с укором посмотрела на меня, а затем ответила с нескрываемой горечью:

— Ты уже взрослый, Геракл, и я не хочу тебе лгать. Скажу честно, у нас с тобой назревают большие неприятности, и поддержка братьев очень и очень пригодится. У меня с братьями и с сыном Фарнабазом отношения непростые. Мягко говоря, мы в ссоре, и мириться ни у кого до сих пор не было желания. Я сама отдала сына старшему брату на воспитание, когда стала наложницей Александра. Другого выхода не было, и он его принял, видимо, рассчитывая на мою благодарность! Я же ничего не смогла сделать для них, и они все еще дуются на меня за прошлое. По их мнению, когда я жила в царском дворце, я совсем не вспоминала о семье и не оказывала им должного внимания и протекции! Эгоисты! А то, что мне самой приходилось тогда несладко, их вообще не волнует!

Ее разборки с сыном и братьями мне были совсем не интересны, а вот про назревающие неприятности захотелось узнать поподробнее, о чем я ее сразу же и спросил.

— О каких проблемах идет речь⁈ — Начал было я, но она меня тут же перебила.

— Не будем об этом сейчас!

И уже на ходу, бросив мне, что пока рано об этом говорить, она добавила с наигранной улыбкой.

— Твой день рождения — это хороший повод примириться с сыном и братьями.

И вот закончилась официальная часть грандиозного празднества, куда была приглашена уйма народу: большинство наших арендаторов, кое-кто из влиятельных людей города, конечно же, сын и братья Барсины. Ну и мой ближний круг: Эней, Патрокл, Экзарм и чуть ли не вся сотня моих новых бойцов-сотоварищей. Столы поставили в саду и не поскупились на еду и вино. Пир вышел на славу! Гости наелись, напились и, не уставая хвалить хозяев, приступили к развлекательной части празднества, то бишь к танцам и пляскам. В начавшейся веселой суете Барсина пригласила братьев и сына в атриум для приватного разговора, ради которого, собственно, этот праздник и затевался.