Сторож брата моего - Пауэрс Тим - Страница 19

Обычно Патрик трапезовал в одиночестве у себя в комнате, но этим утром он спустился и сел в столовой; по этому случаю туда же пришли завтракать дочери, а Табби осталась в кухне чистить картошку к обеду. Он принес с собою из спальни плоскую деревянную коробку с ручкой из кожаного ремня, в какой мог бы лежать, например, набор дорогих инструментов, и положил ее на стол. За едой он молчал; его слепой взгляд был почти неотрывно прикован к какой-то точке на стене.

Дочери обменивались вопросительными взглядами. Они успели шепотом поговорить в кухне. Энн считала, что следует еще раз пригласить католического священника, чтобы тот повторил обряд экзорцизма, а Шарлотта настаивала на том, что необходимо попросить совета у англиканского епископа. У Эмили никаких версий не было; она думала, что нужно сначала поговорить с Брэнуэллом и уже потом строить версии.

Сидя за столом, Эмили представляла себе, что сестры, как и она, чувствуют, что любое замечание сейчас было бы либо бесцеремонностью, либо невыносимой глупостью.

– Эмили, – сказал Патрик, положив в конце концов ложку и салфетку возле своего ящичка, – не составишь ли ты мне компанию на кладбище?

– Надеюсь, это будет не скоро, – ответила она с улыбкой. – И почему на кладбище? Ведь у нас есть семейный склеп в церкви. – Отец поморщился, и она устыдилась своей игривости. – Да, папа, конечно.

Он отодвинул кресло, встал и поднял со стола за ручку ящичек, который, судя по тому, как натянулся ремень, оказался неожиданно тяжелым. Эмили прошла мимо него, отодвинула засов и распахнула дверь, впустив в комнату холодный утренний воздух, пахнущий отсыревшими от росы могильными плитами.

Наступил четверг; Патрик покидал дом и совершал короткое путешествие до церкви по воскресеньям. В это утро он спустился по ступеням так решительно, будто мог видеть. Дальше он, уже не так уверенно, прошел по дорожке через садик Эмили и Энн, поставил ящичек на ограду кладбища и открыл его.

Остановившаяся рядом с отцом Эмили увидела, что в ящичке лежат длинноствольный кремневый пистолет с изогнутой деревянной рукоятью и несколько жестяных коробочек.

– У тебя будет свой собственный пистолет, – сказал он и, подняв оружие, вынул шомпол из гнезда под дулом. – Так что пора тебе учиться стрелять. – Он, моргая, уставился в сторону сгрудившихся надгробий и сказал: – Гринвуды обычно кладут возле своих могил доску, чтобы не тонуть в грязи, когда приходят класть цветы к памятникам. Она на месте?

Эмили поднялась на замшелую плиту и посмотрела.

– Да.

– Поставь ее вертикально к дереву или какому-нибудь из памятников футах… футах в двадцати отсюда.

Она спрыгнула с камня, прошуршала по опавшим листьям, нашла доску, устойчиво прислонила ее к одному из стоящих надгробий и вернулась к отцу. А тот стал открывать жестянки и на ощупь, явно руководствуясь памятью, насыпать черный порох в медный цилиндрик. Заполнив мерку до краев, Патрик вытряхнул ее содержимое в дуло поднятого вертикально оружия. Затем взял квадратный лоскут материи примерно в два квадратных дюйма, положил его на срез дула и уложил сверху, придавив, свинцовый шарик размером с крупную чернику.

– Теперь заряд нужно забить, – пояснил он и взял шомпол. Эмили увидела, что к его концу была приделана маленькая медная чашечка, которой отец затолкал пулю и тряпку в глубь ствола. – До упора, пока не ляжет на порох, – продолжал он, – без малейшего зазора. Если не добить до конца, пистолет может взорваться прямо в руке.

Затем он откинул крышку полки и насыпал туда еще несколько крупинок пороха, подпихнул их пальцем в запальное отверстие и закрыл крышку. Ударник представлял собой изящно выгнутую стальную полоску с прорезью на конце, где был закреплен кусочек кремня; Патрик отвел ударник назад, раздался щелчок, и железка застыла в поднятом положении.

После всего этого отец вручил пистолет Эмили. Та взяла его осторожно, держа указательный палец подальше от спускового крючка.

– Вытяни руку, – велел Патрик, – и целься вдоль верхней грани ствола. Когда она будет смотреть в середину доски, нажми на спуск.

Она сделала все, как сказал отец, и через несколько мгновений воздух сотряс знакомый сухой треск; сквозь облачко дыма Эмили видела, что доску швырнуло вперед и теперь она лежит поперек другого надгробья.

– Я слышал, как доска упала, – одобрительно сказал отец и протянул руку. – Дай-ка я еще раз заряжу его, а ты внимательно смотри.

Из одной из жестянок он вынул круглую щетку и привинтил ее к другому концу шомпола.

– После каждого выстрела необходимо тщательно прочистить ствол, – говорил он, вставляя щетку в дуло и неторопливо двигая ею взад-вперед, одновременно поворачивая. – Совершенно ни к чему, чтобы там вспыхнула искра как раз в тот момент, когда ты будешь насыпать порох.

– Куда мне нужно будет стрелять?

– Поставь доску на прежнее место. Если она расколется… что ж, Гринвуды найдут другую.

– Я имею в виду… по колокольне? По доскам?

– Ах, вот ты о чем… – Патрик вынул щетку из дула и на мгновение застыл. – Шарлотта плохо видит, Энн слабенькая… понимаешь, ты должна стрелять во все, что будет угрожать нашей семье. Днем носи этот пистолет с собою, пока мы не сможем купить тебе собственный.

Эмили обратила внимание на то, что отец не упомянул Брэнуэлла.

– Да, – сказала она. – Мне хотелось бы попрактиковаться. Дайте мне, пожалуйста, эту штуку… я видела, как и что вы делали.

Она ловко зарядила пистолет, положила его в ящик и, перепрыгнув через стенку, побежала устанавливать доску.

– Эмили, на пару слов, – негромко окликнул сестру Брэнуэлл, пытаясь говорить непринужденным тоном.

Он спустился из своей комнаты лишь после того, как все остальные завершили дневной обед. Эмили отрезала ему сыра, холодной баранины и поставила еду на стол в кухне. Брат съел буквально по крошке того и другого, зато выпил несколько чашек чая.

Она присела к столу напротив Брэнуэлла. Ее каштановые волосы сияли в лучах солнца, светившего в окно за ее спиной, и Брэнуэлл подумал, что его сестра просто до отвращения здорова и бодра.

– Итак? – сказала она.

– Что «итак»? – спросил он, прищурившись.

– Минувшей ночью ты ходил на Понден-кирк, – напомнила она, – а перед тем встретился в «Черном быке» с какой-то женщиной. – Тон, которым она говорила все это, выдавал не любопытство, а всего лишь легкий интерес.

– Ах, да, совершенно верно.

– Ты отправился туда из-за того, что она тебе что-то такое сказала?

– Нет… хотя… пожалуй, что да. Я хотел спокойно подумать на свежем воздухе. – И, догадавшись, о чем она думает, он заверил сестру: – Я не был пьян. – Немного помолчал и добавил: – Ладно, ладно, не так уж сильно пьян.

– Утром, когда ты пришел домой весь растрепанный, ты сказал, что побывал в аду.

Брэнуэлл уставился в пустую чашку, заставляя себя не вспоминать о призраках, вместе с которыми он шел и плясал под луной, и о горящем теле на склоне перед древним сооружением, и о покрытом мехом великане, чью руку он пожал там, – и о мальчике, с которым он, как ему показалось на мгновение, обменялся телами.

– В общем, – сказал он, не понимая глаз, – я там заблудился! Шатался по верещатникам, продрог на ветру!.. Я уже всерьез боялся, что умру там! Не сомневайся – это был самый настоящий ад.

– Ты еще и очки испачкал в каком-то сале.

Он мотнул головой; ему отчаянно хотелось, чтобы она сменила тему.

– Какая-нибудь болотная грязь, только и всего. Но…

Она вскинула голову.

– Я думаю, ты чего-то очень испугался там, на Понден-кирк. У тебя был такой вид, словно ты бегом бежал оттуда.

Он хохотнул, надеясь, что сестра не заметит вымученности этого смеха.

– Ну конечно, всю дорогу п-под луной, п-по этим жутким камням! Ну и парочку гитрашей добавь в картину для красоты.

Она откинулась на стуле.

– Что говорила эта женщина?

– Э-э, насколько я помню, я уже сказал, что она связана с…